Неттл не могла винить его за недовольство. Пока база Освободителей не будет обнаружена, он ничего не узнает и о собственном проклятии, не говоря уже о том, чтобы его снять. Неттл обеспокоенно следила за Келленом, и от нее не укрылось, что часть мебели в доме Леоны приобрела потрепанный вид. Ее также тревожило состояние Леоны, которая теперь редко говорила и двигалась вяло, словно во сне. И у инспектора, и у Келлена осталось очень мало времени.
– Мы знаем, что их база находится в Мари, – бормотал себе под нос Келлен, сдвинув брови. – И что там сказала Белтея? Она прошла через арку и очутилась в другом месте, где схватила человека со шрамом?
– Все верно. – Неттл мысленно вернулась к тому разговору. – Камыши, озеро и красная башня. – С тех пор столько всего случилось, что путаная история Белтеи почти стерлась из ее памяти.
– Давай спросим у Расплетенных, – неожиданно предложил Келлен. Обычно он не любил обращаться за помощью, но в нынешних обстоятельствах был вынужден изменить своим правилам. – У некоторых из них есть друзья, которые путешествуют по Мари. Вдруг они узнают это место по описанию?
А Неттл подумала, что есть еще кое-кто, кого можно спросить о базе Освободителей. И вскоре такой случай ей представился.
На следующее утро Неттл снова отвели в кабинет начальника порта, чтобы поговорить с Танцующей звездой. Железную клетку с существом из Мари к тому времени со всеми предосторожностями доставили на берег.
– Она хочет, чтобы костяную клетку разобрали, – сообщила Неттл слушателям, которые заметно нервничали. – Тогда она сможет освободить людей, которые в ней томятся.
Департамент дружеских отношений тут же прислал мастера в доспехе из железных пластин, который аккуратно разобрал костяную ловушку при помощи инструментов с длинными ручками. Танцующая звезда неотрывно наблюдала за его работой, иногда взволнованно мерцая и перелетая с места на место, как курица-наседка, а иногда шелестящим голосом давая советы и предупреждения, которым мастер в точности следовал.
Когда он развязал последнее сухожилие, на полу вдруг появились четверо голых перепуганных людей. Им выдали одежду, а потом отправили домой к родным, которые сходили с ума от беспокойства.
Оставшиеся кости аккуратно собрали в коробку и просунули в железную клетку. Танцующая звезда тут же нетерпеливо протянула к ним туманные рукава. Косточки запястья, похожие на бесформенные кусочки мрамора, тут же подлетели к обрубкам рук, за ними последовали тонкие фаланги. Суставы нашли друг друга, длинные пальцы вытянулись, согнулись. Танцующая звезда повертела руками, внимательно осмотрела когти и благодарно зашелестела.
«Мне не стоит радоваться тому, что она снова обрела руки, – подумала Неттл. – И не стоит желать, чтобы ее вернули в Глубокую Марь. Ведь тогда она снова начнет похищать души и сжигать их в своем фонаре». И все же Неттл поймала себя на том, что она пусть робко, но сочувствует Танцующей звезде. Разве можно было винить это существо в том, что было его природой? Мы же не упрекаем змей в том, что у них ядовитые клыки.
– Значит, Шэй Эммет купил костяную клетку на Подлунном рынке? – спросила Неттл.
– Да, – прошелестела Танцующая звезда. – Я чувствовала, где находятся мои руки, и потому последовала за ним через леса. Когда он меня заметил, то предложил заключить сделку.
– А куда именно ты за ним последовала? – спросила Неттл, чувствуя щекотку нарастающего волнения. – Ты знаешь, где находится база Освободителей?
– Я не могу сказать, – ответила Танцующая звезда.
– Не можешь? – эхом отозвалась Неттл. – Потому что не знаешь? Или потому что связана договором?
Танцующая звезда лениво покачивалась в воздухе, как лодка у причала. И все же Неттл ощущала, что ее переполняет голодное, едва сдерживаемое нетерпение.
– Не могу сказать, – повторила Танцующая звезда. – Но, наверное… могу проводить вас.
– Она то и дело это повторяет, – пробормотал стражник, охранявший клетку. – Что угодно пообещает, лишь бы мы ее выпустили.
«Наверное» не было обещанием. «Наверное» было приманкой. Неттл сделала шаг назад.
Гром грянул на третью ночь: Освободители нанесли ответный удар. Двое из трех высокопоставленных лиц, подписавших ордер на арест Эммета, стали жертвой проклятия. Один превратился в искусно сделанную бумажную куклу, которую следовало держать подальше от огня и сквозняков. Вторая чиновница начала слышать оглушительный смех, куда бы она ни пошла. Третья подпись принадлежала главному составителю из подразделения контрактов. Сам он проклятия избежал, а вот его дочь – нет. Она обратилась в туман на глазах у отца и уплыла в небо, чтобы стать облаком в форме кричащего лица.
Неттл смотрела в окно на рассветное небо и едва могла различить в облаках намек на глаза и широко раскрытый рот.
– Это точно она! – утверждал главный составитель, меряя шагами гостиную в доме Леоны. – Сейчас лицо плохо видно, мешают другие облака. Она… в них тонет.
Ночью во время срочного совещания он казался собранным и хорошо держался. Теперь же он словно выцвел и затравленно озирался по сторонам.
– На ее месте должен быть я! – повторял он. – Почему моя дочь? Ей всего девять лет!
– Чтобы больше никто не решился выступить против Освободителей, – сказал Галл, вернувшийся этим утром. Краски, выпитые морем, до сих пор не вернулись на его лицо, но лошадь выглядела полностью выздоровевшей. – Даже те, кто согласен рискнуть своей жизнью, подумают дважды, если под угрозой окажутся их близкие.
Келлен побледнел, и Неттл невольно задалась вопросом, не вспомнил ли он о семье, которую давно оставил. «Янник, Янник, Янник, – подумала она, – пусть с тобой все будет хорошо! Куда же ты запропастился? Надеюсь, ты просто дуешься. Надеюсь, ты не ранен и тебя не взяли в плен. Прости, что тогда сорвалась…»
Главный составитель развернулся и отошел, сжав кулаки, словно собирался врезать по стене. Его взгляд беспокойно метался по комнате, но, кажется, он ничего не видел.
– Мне нужна ваша помощь, – без обиняков заявил он. – Вы же умеете расплетать проклятия? Я покажу вам ее комнату и то место, где она превратилась в туман.
Все это время Келлен с тихим ужасом и злостью смотрел на далекое облако.
– Я не могу ничего обещать, – ответил он. – Я пока не научился снимать проклятия, которые насылают Освободители. Но я погляжу, что можно сделать.
Пока черная карета с грохотом катила по улицам, Неттл не отрывала глаз от далекого облачка и старалась не думать о том, каково это – чувствовать, что твое тело обращается в ледяной пар? Интересно, проклятая девочка, смотревшая вниз на темную громаду города, страдала от головокружения? Ощущала толчки ветра? Ей было больно, когда сквозь нее пролетали птицы?
Янник, где же ты?
Главный составитель отвечал на вопросы о дочери коротко, не глядя на собеседников. Нет, у нее не было врагов, и он не знает никого, кто мог бы ей завидовать. Она была хорошей девочкой. Застенчивой, но умной. Любила стихи и собак.
Карета подъехала к узкому пятиэтажному дому, выкрашенному в яркий салатовый цвет, с желтыми ставнями и балконами. Галл открыл дверь и выпустил всех на улицу.
– Я посторожу у входа, – тихо сказал болотный всадник.
Как и Неттл, он мрачно готовился к следующей порции неприятностей.
– Все произошло здесь. – Глава подразделения контрактов привел их в обитый деревянными панелями коридор. – Она сбежала по лестнице в ночной рубашке. Вся дрожала – сказала, что ей приснился страшный сон. Я хотел обнять ее, а она… она… – Его глаза наполнились слезами.
Наверху, на лестничной площадке, мелькнула рыжеволосая женщина в элегантном платье и быстро скрылась в одной из комнат. Неттл подумала, что это, наверное, мама девочки-облака.
– Мы можем осмотреть комнату вашей дочери? – спросил Келлен.
Они прошли мимо лакея, который шагнул в сторону, не переставая сверлить глазами их обувь. Торопливо спустилась горничная. Комната девочки была небольшой, но любовно украшенной разноцветными ковриками, гобеленами со сценой пикников и крошечными картинами с собаками. К немалому удивлению Неттл, главный составитель вышел из комнаты, оставив их заниматься расследованием.
Келлен стянул перчатки и принялся изучать книги на прикроватной тумбочке. Неттл неуверенно переминалась с ноги на ногу.
– Келлен, – наконец сказала она.
– Что?
Он с головой погрузился в осмотр комнаты; между бровей залегла суровая складка. Освобожденные от перчаток пальцы беспокойно подергивались, словно искали, за что ухватиться.
– Ты заметил, что никто здесь не смотрит нам в глаза? – Неттл не нравилась предгрозовая атмосфера в доме. – Некоторые так и вовсе сбежали, завидев нас.
– Может, они винят нас в случившемся, – ответил Келлен, разглядывая вышитого пони. – Это ведь мы разозлили Освободителей.
– Может, и так, – сказала Неттл, хотя ее интуиция кричала об обратном.
Келлен продолжал искать зацепки, но от Неттл не укрылось, что он медленно закипает.
– Да чтоб тебя! – взорвался он наконец. – Я надеялся, что ее все-таки проклял кто-нибудь из близких. Но девочка действительно выглядит безобидной. Она никому не переходила дорогу. Получается, это сделали Освободители, и я не имею ни малейшего представления, с чего начинать. Я не понимаю, как работать с такого рода ненавистью. Как вообще можно ненавидеть маленького ребенка, который никому не причинил зла? Ей же всего девять!
Мне было одиннадцать, когда меня прокляли. Разве я не была безобидной?
Глупая, несправедливая, эгоистичная мысль. Неттл ненавидела себя за то, что думает о таком, пока несчастная девочка заходится криком в небе. И в то же время от этой мысли ей вдруг стало очень одиноко. И тут ее мозг, который тщетно просеивал поток городского шума в поисках единственного голоса, наконец нашел его. Вот он, блеснул, как золотая монета в куче сухих листьев.