Келлен с Неттл гребли на жемчужной лодке по озеру в форме бабочки, огибая широкие листья кувшинок, спутанные заросли камышей и островки плавучего мусора.
– Как думаешь, это вся деревня? – шепотом спросил Келлен.
У противоположного берега из воды вздымалось несколько деревьев-великанов, на стволах которых темнели потрескавшиеся следы приливов. В ветвях прятались крытые камышом хижины, похожие на растрепанных деревянных птиц.
– Сомневаюсь, – так же тихо ответила Неттл. – В этих местах можно строить только там, где дома не уйдут под воду. На деревьях. На скалах. На мелководье, где можно поставить сваи. Скорее всего, деревня растянулась на многие мили.
Келлен только сейчас заметил, что Неттл выглядит даже более бледной и отстраненной, чем обычно. Под глазами у нее залегли темные круги, словно она плохо спала.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Келлен, ночью я говорила с Галлом, – медленно сказала она. – Сомневаюсь, что нам стоит и дальше вместе путешествовать по Глубокой Мари.
– О чем ты?
– Ну, у каждого есть свой якорь, верно? – Неттл избегала встречаться с Келленом взглядом и слова подбирала очень осторожно. – То, что не дает сорваться и… разбиться о скалы. А когда человек теряет последние якоря…
На миг Келлен посмотрел на Неттл глазами Расплетателя и почти наяву увидел выбившиеся нити, за которые можно было потянуть. Секреты, которые можно вытащить на свет, истории, которые можно размотать. Но Неттл представляла собой такой тугой клубок чувств, что Келлен знал: если он попытается, она не скажет ему спасибо.
– И что, по-твоему, я должен сделать? – спросил он не без раздражения. – У нас есть веская причина здесь находиться. Если мы не найдем Освободителей, то не поможем Канцелярии их схватить. А нам нужно, чтобы они арестовали проклинателей! Тогда у меня будет шанс с ними поговорить, и, возможно, я расплету их проклятия.
«И свое заодно», – подумал он, вспоминая, во что превратился камышовый стул.
Неттл глубоко вздохнула, словно собиралась что-то добавить, но потом с досадой покачала головой.
– Забудь, – пробормотала она и кивнула на хижины. – На нас все смотрят.
Люди выходили на деревянные переходы и пялились на новоприбывших с беззастенчивостью лесных жителей, увидевших что-то новое и, возможно, опасное. На мостках и причалах заливались лаем собаки. Больше всего было черно-белых, но Келлен разглядел парочку бело-бордовых, как у Дядюшки.
Когда лодка Келлена и Неттл подплыла к ближайшей хижине, одна молодая женщина посадила на насест ручного баклана, с которым ловила рыбу, и поспешила вынести им блюдо с крекерами из семечек, жесткими, как подошва. Вскоре после этого четверо мужчин перестали собирать плавник сетями на длинных ручках и пригнали свой плот к причалу, чтобы присоединиться к разговору.
От общения с жителями Глубокой Мари Келлену всегда становилось не по себе. Они разговаривали крайне неторопливо и не обращали ни малейшего внимания на паучков, которые сновали повсюду и ползали у них по лицу и одежде. Келлен думал, что эти люди ведут себя как лунатики, но он ошибался. В каком-то смысле жители Глубокой Мари были куда более бдительны, чем все остальные. Их инстинкты не дремали, ловя каждый подозрительный шорох. Они скорее напоминали оленей или певчих птиц, привыкших к постоянной опасности и неизбывному страху.
Местные обдумывали каждое свое слово, как путники, идущие по болоту, – каждый свой шаг. Не сболтни лишнего, или рыщущий поблизости совиный рыцарь украдет твои глаза, чтобы носить их в качестве украшения. Даже к рутинным делам они относились как к ритуалам и выполняли их со всем тщанием. Мести порог следует только так, и никак иначе, чтобы женщина с лисьим лицом прошла мимо твоей двери и не заглянула в дом. Из-за этого Келлену казалось, будто его со всех сторон подстерегают невидимые ловушки: оступишься – и ты пропал. Его одолевала тоска по верхним землям, где можно было обругать пень, об который ты расшиб палец, бросить ботинки на стол или сорвать яблоко-ранетку, не опасаясь навлечь на себя злой рок.
Но что случится, если я нарушу все эти правила? Келлен почувствовал, как губы сами собой растягиваются в ухмылке.
– Что нужно людям в вашей деревне? – спросила Неттл.
Местные переглянулись.
– Вы тут вряд ли много наторгуете, – сказала женщина с бакланом. – У нас сейчас монеты не в ходу. – Имя свое она называть не спешила, как не спешили и ее друзья.
– Раньше мы закупались у странствующих торговцев, – признал один из собирателей плавника. – Но тогда у нас был ведьмин камень. Не принимайте на свой счет, но без него мы не отличим жемчужину от старого зуба.
– У вас правда был ясновидящий ведьмин камень? – спросила Неттл.
Ведьмиными назывались камни с естественным отверстием, проточенным водой или непогодой. Они пользовались большим спросом, поскольку позволяли разоблачать проделки Мари. В распоряжении Канцелярии имелось несколько крупных камней, через которые просовывали монеты или небольшие предметы, чтобы убедиться в том, что они настоящие. Поглядев сквозь ведьмин камень, можно было увидеть истинное обличье вещей.
– И очень красивый, – с печальной гордостью ответила хозяйка баклана. – С его помощью мы проверяли товары и монеты, принесенные чужаками. А как иначе узнать, что нам не пытаются всучить заколдованные листья или зачарованных ос?
– Но больше его у нас нет, – грустно поведал собиратель плавника. – Никто в этом не виноват, и ничего тут не поделаешь. Бедная девочка!
– Он вам все сейчас расскажет, – сказал его товарищ, кивнув на лодку в шести метрах от них. – Только об этом и говорит.
Лодка была завалена ветками и сучьями до такой степени, что напоминала кусок бобровой плотины, к которой кто-то шутки ради приделал корпус. В ней стоял юноша с темно-рыжими волосами и размахивал шестом, чтобы привлечь их внимание.
Когда Келлен с Неттл подгребли к «бобровой» лодке, Келлен понял, что рыжеволосому парню лет шестнадцать-семнадцать, не больше. У него было узкое умное лицо со впалыми щеками.
– Я хотел с вами поговорить! – выпалил он. – Я Пёс.
Келлен был настолько ошарашен необычным именем, что не сразу обратил внимание на то, как именно парень представился: «Я Пес». Не «Все зовут меня Псом» или «Можете называть меня Псом».
– Погоди-ка! – вырвалось у Келлена. – Это что, твое настоящее имя?
Пес чуть нахмурился, но потом сумел превратить гримасу в улыбку.
– Видели собак с красными пятнами? – Он кивнул на дома у берега. – Иногда здешние суки беременеют, хотя никто из наших псов за ними не бегал. – Парень бросил взгляд на шелестящий от ветра камышовый лес. – Тогда мы понимаем, что с ними спарилось существо оттуда. И щенки всегда получаются с винно-красными пятнами.
Пёс пожал плечами, как бы говоря: такое случается.
– Но ты-то тут при чем? – спросил Келлен.
– А я такой же, – ответил Пес. Ему явно было неловко. – Родился с рыжими волосами, ни на кого из семьи не похож. Вот и назвали меня Псом, мол, у меня больше общего с этими щенками.
– Но как?..
Тычок Неттл угодил Келлену точно в лодыжку. Он сразу сообразил, что, если не замолчит, получит еще. Очевидно, он опять затронул тему, которой лучше не касаться.
– Это все неважно, – нетерпеливо мотнул головой Пес. – Вы правда направляетесь на Подлунный рынок? Тогда, прошу, возьмите меня с собой!
– Что? Зачем? – Просьба Пса застала Келлена врасплох.
– Мне нужно найти лекарство для человека, который превращается в камень! – объяснил Пес. – У народа Белых лодок точно что-нибудь есть. Мне нужно с ними поговорить…
– Притормози немного, – перебил его Келлен. – Превращается в камень?
– Женщина из нашей деревни взяла ведьмин камень с собой в камышовый лес. – Пес поскреб в затылке. Разговор ему определенно не нравился. – Она… сказала, что проглотила его. И с тех пор завела привычку глотать гальку. С каждым съеденным камнем она становится все более серой и твердой. Если я ничего не сделаю, она скоро превратится в статую! Правда, мне особо нечего предложить торговцам на Подлунном рынке, но я отдам что угодно, лишь бы достать лекарство.
– Возможно, до этого не дойдет. – В душу Келлена уже закралось подозрение. – У нее есть враги?
– Нет! – Пес вспыхнул так сердито, словно Келлен сказал что-то оскорбительное. – Ее все любят.
«Ну, кое-кто точно», – подумал Келлен.
– Можешь отвести нас к ней? – попросил он. – Думаю, нам стоит пообщаться.
– Я могу объяснить вам, куда плыть, – ответил Пёс, вдруг помрачнев, – но сам останусь здесь. Я не слишком нравлюсь ее мужу.
Интересно, почему?
– Ты думаешь, что ее прокляли, – тихо проговорила Неттл, пока они гребли в указанном направлении.
– Будем надеяться, – пробормотал Келлен. – В таком случае мы сможем ей помочь. – Даже сжимая весло, он чувствовал, как покалывает пальцы. Радостное волнение жужжало в груди, словно рой золотых пчел.
– Я не говорю, что мы не должны ей помогать, – осторожно начала Неттл. – Но… Галл не просто так просил нас не привлекать к себе внимания. Если расплетешь проклятие и об этом пойдут слухи…
– Придется рискнуть! – отозвался Келлен. – Послушай, я думаю, она именно та, кого мы ищем! Помнишь, что сказал Пес? Эта женщина пошла в камышовый лес, взяв с собой ведьмин камень. Зачем, по-твоему, он ей понадобился?
– Местные используют его для торговли. – Неттл схватывала на лету. – То есть она отправилась в камышовый лес совсем одна, чтобы с кем-то торговать…
Келлен кивнул.
– Если эту женщину прокляли, мы должны ее спасти, – сказал он. – Полагаю, она связана с Освободителями. И знает, где их искать.
Глава 33Милость
Очередной стебель хлестнул Неттл по лицу, пока они с Келленом плыли по узким протокам в камышовом лесу. По обе стороны – только руку протяни – тянулись непролазные заросли, в которых кишели насекомые и шелестел ветер. Пес объяснил им дорогу с бесцеремонной уверенностью человека, который никогда не имел дела с чужаками: «Плывите по этому каналу до кувшинок-душителей, потом поверните направо, и увидите протоку, которая ныряет под ветку клена. Как доберетесь до танцующих кукол, знайте: вы уже близко».