— Птичий Базар?
— Верно, тан, он там.
— Едем. Но сначала в Башню.
— В Башню?! Ну уж…
— Поговори мне тут, — усмехнулся я. — В Башню! И если будешь хорошо себя вести, я гарантирую, что тебя там не оставят.
Пока мой бедный заложник везет нас к дворцу закона, я перебираю в голове досье на Кулбуро Фериса, досье, которое я некогда извлек из архива, прочел разок и бросил обратно за ненадобностью. Дело в том, что Кулбуро был приговорен к двадцати годам тюрьмы и отправлен в Череп-На-Костях. Две декады тому назад слава о неуловимом воре-домушнике гремела чуть ли не на всю империю. Он заглянул практически во все сокровищницы почти всех богатейших семей столицы, и никакие преграды, никакая стража и ловушки не помешали ему войти, взять и выйти. Пока однажды он не совершил одну непростительную ошибку — побывав в сокровищнице л’Калипса, он вернулся туда во второй раз. Видимо, удача этого вора была очень, очень капризна и не простила ему такой наглости. Как и семейство л’Калипса. Двадцать лет — громадный срок, особенно для существа, чья жизнь в лучшем случае продлится полвека. Мою ошибку можно простить, этот птенчик должен был быть уже давно мертв.
— Дай мне камень.
Себастина протянула мне булыжник величиной с кулак. Острые неровные грани, оттенок и текстура навевают мысль о желтовато-белом песчанике, но тяжел и тверд, как гранит.
— Хозяин, зачем вам святыня люпсов?
— Хочу кое-что проверить, хотя за это Акельд наверняка попытается отгрызть мне руки, когда заметит.
— Думаете, он заметит?
— Не сразу, но я уверен, он бы заметил пропажу и меньшего кусочка. Надо торопиться.
В Башне меня уже дожидались два десятка вооруженных агентов и три грузовых стимера без гербов и опознавательных знаков. Я собирался сразу после визита на Волчий отправиться в Танда-Тлун, в гости к господину послу, но вот планы молниеносно поменялись. Я приказал следовать за экипажем, и вместе мы выдвинулись к Птичьему Базару. Добраться до района авиаков удалось только во второй половине дня, все-таки Старкрар — большой город.
— Он облюбовал склад на Сорок четвертой, тот, что сгорел два года назад и наполовину развалился. Слышали о том пожаре?
— Склад рядом с конюшнями Матуиса? Слышал, конечно, несчастные животные тогда разбудили всю столицу. Останови здесь и езжай куда подальше, твоя работа выполнена. Передай Туззу мои благодарности.
— Ага, он их ждет, дождаться не может! Кстати, добрый тан, не бросите ли монетку за пользование экипажем?
— Себастина, выдерни этому засранцу ноги.
— Слушаюсь, хозяин!
Кучер изо всех сил хлестанул лошадей и, завывая, унесся прочь. Я остановил свою горничную.
Первый и лучший способ поимки авиака — это ловушка! Авиаки по природе своей любопытны, имеют живой ум и страдают от неуемного любопытства. Если авиак нужен живым, то лучше запастись сетями, а если риски слишком велики, то в дело идут меткие стрелки. Я расставил снайперов на крышах вокруг обугленного, наполовину сгоревшего склада с приказом стрелять быстро и только по крыльям. Если они убьют его, мне от этого будет не легче, а если он взлетит слишком высоко и рухнет, переломав свои полые кости… В общем, тот же цыпленок, только табака.
— Внутрь пойду только я и моя горничная. Ждите сигнала.
— Понял, митан, — отозвался Торш, передергивая затвор штурмового карабина.
— Зачем вы похватали эти здоровенные штуки? Мы же Ночная Стража, наше оружие — револьверы и кинжалы! Берите пример с меня!
— Простите, митан.
— Вам дай волю, вы и главный калибр с дирижабля свинтите.
— Прошу прощения, митан. А… какого сигнала нам ждать?
— Выстрела. Или я крикну ваше имя. Вы поймете.
Вместе с Себастиной я неспешно направился к раскрытым воротам складского помещения. Несколько лет назад здесь случился пожар, судя по всему, хозяин повздорил с людьми из Черни, отчего-то решив, что не нуждается в их «защите». Люди из Черни решили его переубедить, пустив на хозяйство «красного лиса». С тех пор это и еще несколько полуразвалившихся зданий отданы на откуп бездомным бродягам и любому проходимцу, который не боится к ним приближаться. Я тот еще проходимец, и я не боюсь.
Вынув револьвер, я прошел по длинному помещению. Грязный пол, грязные стены и балки, огромная дыра в потолке, шевелящаяся куча мусора…
— Себастина, что это?
— Это выглядит, как мусор, и пахнет, как мусор, но оно шевелится. Я не знаю, хозяин.
Мусорная куча повернулась и глухо выругалась, после чего пару раз… чирикнула?
— Святая Луна, ты только посмотри на это!
— Я вижу, хозяин.
— Это же… это же… это старый больной индюк, а не великий Кулбуро Ферис!
Существо, валяющееся под стеной на полу, заворочалось, когда моя горничная слегка пнула его острым носком ботинка. То, что мы увидели, было старым больным существом, обрюзгшим, с потускневшим растрепанным оперением и растрескавшейся восковицей. Некогда он был сверкающим арани с ярким красным оперением, огромным кривым клювом и широким размахом крыльев, а теперь…
— На тебя больно смотреть, старик.
— Тогда заткнись и отвернись, — прохрипел он, наконец проснувшись и с трудом сев. Ферис вытащил из кармана своего вонючего плаща-балахона деревянную флягу с длинным горлышком, приложился к ней клювом, мерзко закашлялся и спрятал обратно. — Кто такие? Я вас не знаю… Идите…
— Кулбуро Ферис, это твое имя?
— Было мое.
— А как тебя зовут теперь?
— А? Теперь? Ха! Теперь меня все чаще кличут Эй Ты и Старый Пьяница, и это только те имена, которые мне не стыдно восп… восспрвр… назвать в присутствии дамы!
— Хм, день полон разочарований. Сначала труп Вольфельда вышел погулять, теперь вот эта жухлая легенда тут ломает гипотезы… У меня такое чувство, что Тузз решил посмеяться надо мной! Это ему так не сойдет!
— Не сойдет, — согласно кивнула Себастина.
— Не сойдет! — спопугайничал авиак.
— Вставай, Ферис, съездишь с нами в Скоальт-Ярд, там тебя накормят и дадут пару одеял.
— Пошел ты в Темноту, благородный тан! — отозвался авиак, смотря куда-то мимо своими налитыми кровью, тусклыми глазами. — Никуда я с вами не пойду!
— Тогда погоним пинками.
— А вот пинками — пажалста! Летать я не могу, разучился, пока срок в клетке просиживал, а ноги у меня уже тоже не ходят! Ха-ха-ха! А ты думал, чего от меня так воняет? А того, что до ветру не могу сходить, все в себе держу! Ха-ха! Или под собой! Ха-ха-ха!
Авиак залился пьяным хриплым смехом, перемежающимся с приступами сильного кашля, а нам ничего не осталось, как ждать, пока он успокоится. Себастина резко подняла голову и уставилась сквозь огромную дыру в крыше. Заметив это, я тоже посмотрел туда. Платой за такое легкомыслие стал удар — авиак сбил меня с ног и всей своей вонючей массой придавил к земле.
— Лети, малыш! — заорал он во всю глотку. — Не дай этим тварям тебя сцапать! Лети! Лучше смерть, чем клетка! Лучше смерть! Лучше сме…
На крыше отчетливо послышались хлопки.
— Себастина, наверх! У него есть сообщник!
Моя горничная прыгнула на ближайшую стену и через одно сальто оказалась на крыше склада, послышались выстрелы, крики людей. Сдавленно ругаясь, я скинул Фериса и вскочил на ноги. Старый авиак скрючился на полу и надсадно закашлял.
Выметнувшись на улицу, я столкнулся с Торшем.
— Я попал в него, митан! Он прятался на крыше, мы его не видели из-за дымохода, но он все время был там! А когда взлетел, я смог его зацепить! Быстрый, зараза, снайперы не достали, но я…
— Где Себастина?
— Ринулась за ним по крышам! Он смог лететь! Но уверяю вас, далеко не улетит! Вон туда! Видите?!
Силуэт моей горничной промелькнул в прыжке над улицей в семи домах от нас.
— Внутри преступник, взять под стражу и оставить караул! Остальные за мной!
Я понесся по скользким переулкам с револьвером и тростью наперевес, стараясь одновременно не врезаться ни во что и не потерять летящего авиака из виду. Это очень сложно, потому что в небе над Птичьим Базаром одновременно летают сотни авиаков, постоянно садящиеся и взлетающие! Я вырвался на широкую улицу, поймал взглядом несущуюся по крышам Себастину, а затем встал на пути катящейся повозки со свежими досками. Лошадь при виде меня поднялась на дыбы и чуть было не проломила мне череп копытом.
— Ночная Стража реквизирует эту повозку! Езжай вон за тем синим арани!
Кучер, старый коракси, испуганно каркнул, расправил крылья и полетел низко над землей подальше от меня. Пришлось мне взобраться на козлы и хлестануть лошадь поводьями по спине. Сидеть было дико неудобно, словно на какой-то жердочке для канарейки. Я погнал по улицам Птичьего Базара, распугивая гуляющих авиаков, снес два лотка, чуть не задавил нескольких горожан, услышал ругательство, громко брошенное мне в спину.
— А вам крылья даны для чего-то! Не думали их использовать?! — рявкнул я в ответ и уже тише добавил: — Тупые куры! Высотные дерьмометатели!
В этой погоне я и сам не заметил, как пересек половину Птичьего Базара и въехал в Гарь, промышленный район, куда более грязный и опасный, чем Велинктон, и оказался в лабиринте из темно-серых каменных громадин, убогих, давящих, угрюмых. Строения Гари отличаются пугающим заводским размахом… и снегом, перемешанным с угольной пылью и пеплом. Я догнал Себастину, несущуюся по улице. Фабричные рабочие в ужасе бросались в стороны, едва заметив в ее руках зачем-то вынутые из ножен разделочный нож и мясной тесак.
— Запрыгивай!
Через миг она оказалась рядом со мной и, убрав оружие, взяла поводья в свои руки.
— Хозяин, эта лошадь скоро падет.
— Плевать, я потерял его из виду!
— Храм Святого Порция, хозяин, он садился там. Его ранили, так что авиак постепенно теряет силы.
— Но отлетел достаточно далеко!
Храм Святого Порция, одного из человеческих святых, — место угрюмое и давящее, как и вся Гарь. Гигантский каменный куб с пятью заостренными куполами, со всех сторон обложенный зданиями пониже, без намека на наличие храмовой площади или фонтана. С фасада грозно надзирают каменные чудовища, горгульи, демоны, лики чумы. Мы ринулись проверять бесчисленные узкие проулки, окружающие храм, пока в одном из них я не увидел привалившуюся к стене высокую тонкую фигуру. Авиак заметил наше приближение и хотя миг назад стоял, словно без сил, припустил прочь с завидной прытью, оставляя на грязной земле тонкую цепочку красных пятен! Впереди в тонком переулке замаячила чья-то фигура, я лишь на миг успел заметить металлическую кружку для сбора милостыни.