— Готовьте людей. Вечером мы отправимся в Оуквэйл. В гости.
— Слушаюсь, мой тан.
— И доложите мне, как идет поиск. Мои письма достигают адресатов?
— Да, мой тан. Мы нашли многих и передали им ваши послания.
— Отлично. Посмотрим, чем это закончится. А пока идите и приготовьте штурмовую группу. Но так, чтобы они знали, мы пойдем тихо.
Я посмотрел на обгоревший клочок бумаги и попытался сложить из различимых глиф слово. Либо «креветка», либо «плуг», либо «Триштати». И почему-то имя великого мудреца, бывшего одним из героев Махатриптхаты, показалось мне более вероятным содержанием. Мудрец, совративший юную лодочницу.
Переброска агентов проходит постепенно, под покровом темноты. Они по одному, по двое собираются на соседних улицах, прячутся в тени, ждут. Это трудно, труднее, чем в прежние времена. Оуквэйл и раньше был чистым и хорошо охраняемым районом, а теперь, при так называемом режиме л’Зорназа, когда количество констеблей и солдат на улицах возросло, скрываться стало намного сложнее. Но мы Ночная Стража, и были названы так не потому, что боимся темноты.
Оперативники окружили дом в северо-западной части Оуквэйла. Хороший трехэтажный особняк с величественной колоннадой, белые стены, изящные, но вместе с тем строгие линии, статуи Стражей Маскадуэроса на фасаде. На крыльце в свете наддверного фонаря стоят двое охранников в теплых зимних пальто. Я, Себастина, Луи и еще пятеро агентов включая Торша спрятались в густой тени под старым кленом через дорогу. Мелинда устроила себе «гнездо» на крыше одного из домов и теперь осматривает обитель безупречного тана из длинной медной трубки оптического прицела.
— Готовы?
— Всегда, мой тан.
— Начинаем.
Торш и Кольм плавно подняли и приложили ко ртам духовые трубки.
— Пли, — тихо скомандовал я.
Два глухих звука, два дротика, двое охранников упали, парализованные моей ядовитой смесью. Проваляются шесть часов, а потом им будет так плохо, будто в суставы насыпали битого стекла. И тошно, конечно. Быстрым шагом, но не бегом агенты стали стекаться к парадному входу. Тела охранников оттащили в заросли декоративного кустарника, дверной замок вскрыли за сорок секунд. Моя группа двинулась на третий этаж во внутренние покои Аррена л’Калипса, кабинет, смежный со спальней. Агенты неслышными тенями расползлись по коридорам, беря весь дом под контроль. Снаружи они также перекрыли все входы и выходы, чтобы не допустить побега слуг и вызова стражей закона.
Из-под дверей спальни и кабинета просачивается свет, но движение теней наблюдается только в кабинете. Я жестом приказываю Себастине отстраниться. Все мы имеем на лицах маски, но присутствие рядом со мной женщины может выдать мою личность, а я еще не знаю, будет ли это важно впоследствии. Я не знаю, чем закончится эта вылазка. По моему кивку Торш стучит в дверь кабинета, мелко и нерешительно, как постучал бы слуга, едва осмелившийся потревожить хозяина посреди ночи.
— Кто?
— Х-хозяин, — заблеял Торш, раболепно приседая и стараясь выглядеть как можно незначительнее, — разрешите?
Артист.
— Входи.
— Х-хозяин, можно? — продолжил Торш.
— Входи же!
— П-ростите, что беспокою вас, но это важно! Можно ли войти?
— Я же сказал!
Быстрые шаги, дверь распахивается, и я наставляю револьвер на безупречного тана.
— Тихо. Дом полон моих людей. Совершишь какую-нибудь глупость, и мы всех убьем. Всех до единого, свидетели нам ни к чему. А теперь осторожно иди назад. Осторожно, л’Калипса.
Безупречный тан и не подумал совершать глупости, он отнесся к происходящему хладнокровно. Так мы вошли в его кабинет, большой, отлично и со вкусом обставленый. Единственным украшением в нем был серебряный щит с гербом семьи л’Калипса, все остальные предметы имели сугубо рабочее применение.
— Закройте дверь и следите за обстановкой. Я должен переговорить с таном л’Калипса с глазу на глаз.
Дверь закрылась.
— Итак, мой тан, можете присесть.
— В этом доме я раздаю такие разрешения, не вы.
— В этой комнате у меня одного в руке револьвер. Впрочем, можете стоять, если вам так угодно.
— С чем вы пришли сюда? Кроме оружия и убийц, конечно.
— Они не убийцы и я… Хотя конечно, убийцы. Погорячился. А пришел я сегодня, чтобы спросить вас. Есть подозрения, весьма грязные и позорящие честь вашей семьи, которые должны рассеяться. Либо подтвердиться.
— Самосуд, — понимающе кивнул л’Калипса. — Ясно. Еще один тан, норовящий воспользоваться моим положением и ткнуть в меня чем-нибудь острым. Не знаю, достаточно ли хорошо вы продумали все, но с закрытым лицом славы не добьешься. Другие кусают меня понемножку, называют предателем и так далее, и делают это с открытыми лицами. Вы же пришли в мой дом с оружием. Однако если вы совершите задуманное, то не сможете сказать никому. Никому, кроме, может быть, узкого круга своих единомышленников.
— Это единственный вариант, который вы рассматриваете?
— Нет. Но он самый вероятный. Будь вы простым убийцей, никаких разговоров не было бы. У моих врагов достаточно денег, чтобы нанять профессионала, а профессионалы заходят со спины, убивают быстро, молча.
Правда. Даже под дулом револьвера безупречный тан не потерял способности мыслить здраво и безупречно анализировать.
— Я выгодно отличаюсь от прочих ваших недоброжелателей, тан л’Калипса. Или невыгодно, смотря с какой стороны на это посмотреть. У меня есть не только обвинения, у меня есть доказательства.
Я выложил на стол клочок бумаги.
— Когда ныне покойный л’Мориа схватил Зинкара в Танда-Тлуне, из тайника в посольстве были изъяты листки с написанными на них выдержками из одного известного древнего эпоса. На полях были некоторые числа, значки и прочие признаки присутствия в тексте скрытого кода. Вы и представить себе не можете, сколько ресурсов и времени я потратил, чтобы получить копии. Но сколько бы ни бились мои аналитики, сколько бы ни работали аналитики Ночной Стражи, мы так и не смогли провести декодирование. Л’Мориа бездарно умер, но дело его живо, и если порченый тан не смог вывести вас на чистую воду, это сделаю я.
— О покойниках так не говорят.
— Что, простите?
— Этот тан натерпелся оскорблений за свою жизнь, оскорбляли его все, кому было не лень, и вы тоже, я полагаю. И хотя для всех нас он был словно разбухший ячмень на веке, л’Мориа смог уйти достойно. А мне вы такой возможности не оставите, как я понимаю?
— Я все еще вас не убил…
— Но какова вероятность, что завтра меня найдут валяющимся в нелепой позе с дыркой в голове? Один к двум?
— В сердце. Стрелять в голову дурной тон, да и грязи будет много. Но если мне придется стрелять в сердце, я сделаю два, может быть, три выстрела. Чтобы наверняка, ведь вы, тэнкрисы, живучи, как тараканы, а я должен быть уверен.
— В сердце. Наверное, я должен вас поблагодарить.
— С этим пора заканчивать. Я обвинил вас в измене. — Я стукнул пальцами по столу рядом с обугленной бумажкой. — И я в шаге от того, чтобы вынести приговор и привести его в исполнение.
Аррен л’Калипса даже не взглянул на принесенную мной улику. Он остался спокоен. Он знал, что это. И молчал.
— Просто стреляйте и убирайтесь, — сказал безупречный тан хладнокровно.
— Вы что тут решили, в бессмертного поиграть? Объяснитесь или игра окончится крайне быстро и бесславно для вас!
— Будьте так добры не орать в моем доме, — по-прежнему холодно ответил он. — Если хотите меня убить, убивайте, если же нет, то убирайтесь, мне плевать. Но я никогда не буду что-то объяснять, оправдываться или просто тратить время на мерзавца, прокравшегося в мой дом под покровом ночи. Я скорее пожму руку ратлингу!
Я сжал челюсти до зубовного скрежета:
— Ну что ж…
За моей спиной вспыхнул огонек эмоций. Я не замечал его прежде, потому что… потому что за моей спиной находилась дверь в спальню, а в спальнях спят. Во сне разумное существо тоже чувствует, но те чувства подернуты сонной пленкой, если не искать намеренно, можно и не увидеть.
— Спальня рядом с кабинетом. Нестандартно, но так удобно, — сказал я.
В его эмоциях проявилось первое беспокойство.
— Расчет ваш был прост. Я убиваю вас и после грохота выстрелов быстро ретируюсь вмести со своими людьми. Тот, кто спит за этой дверью, просыпается, бросается сюда, но, кроме вашего мертвого тела, ничего не находит. Мои люди профессионалы, мы выйдем так же быстро, как и вошли. В итоге тот, кто проснулся в спальне, травмирует свою психику видом вашего трупа. Но останется жив. Жив. Хм. Вы тэнкрисы, цените свою жизнь невероятно сильно! Вы способны жертвовать ею за высокие идеалы и за то, что зовете честью тана. Но не за живых существ. Кто? Кем вы так дорожите, что готовы…
Дверь открылась, я не стал оборачиваться.
— Милый?
— Зачем ты встала посреди ночи?
— Кто это?
Приятный женский голос… знакомый.
— Это мой кредитор господин Хатчес. Он отбывает завтра, и я попросил его прийти за деньгами пораньше. Не люблю оставаться в долгу, ты же знаешь.
Я стоял к ней спиной с накинутым на голову капюшоном, так что она не видела ни маски, ни револьвера.
— Иди спать, Нэн, я приду через полчаса.
— Простите, что наши голоса разбудили вас, госпожа, — тихо сказал я, протягивая невидимые щупальца к ее разуму. Это чудовищно сложно, воздействие на расстоянии, невероятно сложно! Будь она чуть более волевой, у меня бы ничего не вышло, но женщина оказалась нежной, слабой, ранимой, и, обливаясь потом от напряжения, я смог успокоить ее:
— Я лучше пойду. Пожалуйста, не задерживайся. Доброй ночи, господин Хатчес.
— Доброй, госпожа.
Еще несколько секунд такого воздействия, и я упал бы в обморок. У моего Голоса есть совершенно четкие границы применения.
Дверь в спальню закрылась, а я опустил револьвер, сел в одно из кресел и осмотрел эмоциональный фон л’Калипса. Он боится. И он в ярости. Да, некто дорогой ему оказался в опасности, и безупречный тан стал похож на разъяренную росомаху, готовую кинуться на медведя. Впе