Вскоре я уже сидел у него в гостиной с бокалом крепкого коньяка в руке. Инчиваль помешивал в чашке чай с бергамотом и слушал мой рассказ, начиная с момента крушения дирижабля и заканчивая событиями прошлого дня.
— Значит, — заключил он, — тени гнались за мной, а не за тобой в тот раз?
— Это все, что ты вынес из моих слов?
— О, что ты! Нет, мне очень понравилась та часть, в которой ты угрожаешь л’Калипса револьвером. Кто бы мог подумать, он и человеческая женщина!
— Пути Луны, хм… запутаны.
— Воистину! Что же до подземного города, в котором живут твари Темноты, то это больше похоже на бред пьяного… Нет, сумасшедшего! Нет! Умалишенного пьянчуги!
— Благодарю.
— Но я верю тебе! — Инч отпил чаю, а я смог разглядеть в его глазах блеск безумного восторга. Такой же восторг укутал его сплошным коконом и стал расти, подгоняемый завихрениями энтузиазма. — Руку бы отдал, чтобы посмотреть своими глазами!
— А я бы отдал, чтобы дослушать старика.
— А тебе мало информации?
— Мало.
— Ты нашел подвески леди Атран в запертом зале с тремя сотнями приглашенных гостей без полного обыска за три минуты.
— Не путай ту глупость с делом государственной важности. Компаньон леди Атран баловался веселящими камнями, баловался плотно, о чем свидетельствовали синие пятна под глазами, которые он пытался скрыть с помощью косметики. Мелкая трясучка рук и обезвоживание говорили о том, что у него начиналась ломка. Помнишь, что он попросил у лакея, когда ему поднесли игристое?
— Воды.
— Именно. Никакое вино так не утолит жажду, как чистая холодная вода. А этот субъект любил спиртное. В конце концов, его выдавал эмоциональный фон.
— Хм, интересно, где он сейчас?
— Этот ворюга? Долбит камень на каторге. Или подох.
— Нет, наш любитель масок, от которого ты спрятался в посмертии! Думаешь, он теперь знает, что ты жив?
— Если у него действительно такая власть над жешзулами, как они говорили, то он может просто спросить, и они ответят ему. Полная власть на уровне… Даже не знаю, на изначальном уровне. Они не могли даже говорить о нем, потому что он запретил им. Можешь представить?
— На самом деле могу. Есть некоторые заклинания, которые способны полностью подавить личность и сделать из жертвы беспомощную и послушную марионетку.
— Я слышал о таких. Ты…
— О, нет-нет-нет! Такое даже Ковену не под силу…
— Недоговариваешь.
— Просто допустил неточность. Магам Ковена такое под силу, но они никогда подобного не сделали бы. Насилие над волей живого разумного существа наказуемо. Отсечение магического дара. Навсегда.
— Закон Императора?
— Ага. Дед нынешнего монарха постановил, что всякий чаритель, посмевший завладеть разумом другого разумного при помощи магии, будет наказан так, что мертвым позавидует. А быть отрезанным от дара — это все равно что… Это хуже, чем умереть, уж поверь.
— В Корпусе такому не научат?
— Никогда. Есть некоторые книги, но не в общем доступе. Они так глубоко и надежно спрятаны, что и армии будет недостаточно, чтобы их достать. Клятву защищать их дают все маги Корпуса.
— Но дело не в чарах. Жешзулы ясно дали понять, что относятся к магии довольно легко. Их держало Слово.
— Слово? Власть над тварями Темноты? Любопытно! Признаться, я не знаю таких заклинаний. Защитные, отпугивающие, обнаруживающие, но никогда не подчиняющие. Я вообще думал, что ими невозможно управлять. Однако ж! Ты знал, что об этом не говорится ни в одном трактате, посвященном изучению Темноты? Ни в одном, ручаюсь головой! А ты один раз сходил в Квартал Теней… днем и притащил больше информации, чем мы получили за последние сто лет! Хм, в принципе можно сказать, что ты совершил невозможное. Не считая воскрешения, конечно.
— Все еще обижаешься?
— А челюсть ноет?
— Еще как. Сначала онемела, вообще ничего не чувствовал, но теперь ноет, едва терплю.
— Тогда не обижаюсь. Что ты собираешься делать?
— Найду его и прикончу.
— Для этого все-таки нужно сначала его найти. Есть зацепки?
— Ни одной. Единственный, кто мог мне помочь, умер.
— Печально. Ха! Никогда бы не подумал, что стану сочувствовать умершему жешзулу! Что дальше, борьба за права малодиусов?
— Мне нужна твоя помощь.
— Все, что в моих силах.
— Среди моих людей нет ни одного стоящего… вообще ни одного мага. Это серьезный недочет. К тому же мне очень нужна помощь алхимика.
— Правда? В каком деле?
— Последнее время я усиленно ищу бывших солдат «Сангуашлосс». Мне нужно, чтобы ты сделал заряд для ракетницы. Фейерверк. Вот такой. — Я вынул из кармана и протянул ему бумажный листок с примитивным рисунком.
— Оу, как символично! — воскликнул он, разглядев мои каракули. — Красный?
— Да.
— Яркий?
— Чтобы было видно даже на окраинах.
— Громкий?
— Чтобы звуковая волна была как от разрывного снаряда.
— И чтобы долго висел?
— Это возможно?
— Понадобится много серы, селитры и красителей, стабилизаторы, но при небольшой обработке могу продлить существование такой штуки до семи, может, девяти минут.
— Этого хватит.
— Берусь! Вот это работа!
— А когда закончишь с этим, собирай все необходимое. Я пришлю людей, они помогут тебе исчезнуть.
— Оу! Хочешь, чтобы я стал… скрытым агентом?
— Тайным агентом. Ты против?
— Да я об этом мечтал! Ты же никогда не допускал меня к работе!
— Ты штатский. Был им. Но теперь ты нужен империи как никогда. Кстати о мечтах. Аноис…
— Безутешна, — перебил меня он. — Я навещаю ее раз в седмицу, и мы подолгу сидим во взаимном унынии! Не могу дождаться, когда увижу ее лицо в тот момент, когда она узнает…
— Нельзя.
— Как?! Ты бы видел ее! Тень! Не знаю уж, прониклась ли она к тебе настолько глубокой симпатией, но поверь, когда тебя, подлеца, хоронили, она едва не бросилась на твою могилу! Пришлось уводить чуть ли не силой!
Больно слышать такое. И приятно.
— Нельзя. Если брать за аксиому гипотезу, что колдун уже знает обо мне, то, вероятно, он начнет… точнее, возобновит охоту. На меня. На тебя. На Аноис.
— За нее я бы не волновался. Л’Мориа взяли твою гостью к себе, приняли как королеву. Никто до сих пор не знает, откуда она взялась и почему искала тебя, но тем больше интерес. Сейчас ее опекают все твои родичи как родную. Хотя не совсем. Похоже, кузен подбивает клинья.
— Не понял.
— Прокладывает торные пути.
— Прости?
— Намеревается начать ухаживания! Так понятнее?
Меня по праву считают истинным экспертом в области чувств, эмоций и прочих подобных тонких материй. Но я, хоть убей, не знаю, отчего шевельнулась в душе такая злая и голодная тоска? Тоска по Аноис, которую я не могу любить, иначе бы понял это сразу. Милая Аноис… и Стальной Ганц. Брр! От одной мысли передернуло!
— К счастью, он редко показывается дома. Сначала я думал, что это мои визиты его отваживают, но Аноис сказала, что «тан Ганцарос очень редко появляется дома, очень редко ночует». Чем именно он занят, я не знаю, но с л’Зорназа не связался, это точно! Кстати о нем, ты знал, что…
— Он звал тебя присоединиться к карательным отрядам, пытаясь апеллировать к твоей жажде мести и справедливости?
— Ты знал.
— Нет, у меня не так много людей, чтобы знать абсолютно все. Я выстроил теорию, предполагавшую этот его ход. Но ты отказался.
— Учитывая ваши отношения и твое о нем мнение, я посчитал, что согласием оскорблю твою память.
— Но соблазн был?
— Честно? Очень маленький.
— Отчего же? Я слышал, он обещает немалые блага всем, кто присоединится к нему.
— Нет уж. — Мой друг внезапно стал мрачен и серьезен. Глаза его, словно вмиг поблекшие, постаревшие, посмотрели на пару ножниц, лежащих на столике. — Вырезанные семьи повстанцев и их горящие дома остались в прошлом, Бриан. Очень далеко на Востоке. Там, куда я никогда не вернусь даже под страхом смерти. Никогда не вернусь.
Я сделал крохотный глоток коньяка и некоторое время следил за тем, как Глэдстоун принюхивается к угольку, выпавшему из камина.
— Я сделаю все в лучшем виде. А потом присоединюсь к тебе, Бри.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Блестящий орден на полгруди и чтобы прекрасные тани с томными вздохами говорили обо мне: «Ах какой он герой!»
— По рукам, майор.
Вернувшись к своим людям, я объявил немедленную передислокацию, и все занятые нами помещения были освобождены в течение дня. Нет, мои люди могли убраться за десять минут, но, чтобы не привлекать лишнего внимания, мы уходили медленно, держась штатного расписания имитации распорядка дня. Да, я придумал систему, по которой мои агенты регулярно покидали жилища и совершали определенные действия, ходили в булочную, например, или болтали с соседями по двору. Это был один огромный спектакль, зрители которого о спектакле не подозревали. Порой мне казалось, что паранойя сводит меня с ума, что я делаю дурака из себя самого, придумывая все новые и новые способы обмануть врагов, которых не вижу и которых, возможно, нет рядом. Я жил так, словно за мной следили каждую секунду. Можно легко сойти с ума.
Столь внезапное покидание штаба в трущобах было обусловлено тем, что я ни на миг не мог выбросить из головы последние слова умирающего уродца. Скоро. Зловеще. Скоро что? Понятно, что он предрекал падение империи, как ему казалось. Я не мог поверить, что можно вот так просто, силой группы террористов и одного колдуна разрушить государство, главенствовавшее в мире на протяжение тысячелетий! Но я знал, что мой враг попытается. И я знал, как безжалостно он действовал прежде!
Смута, бунт, возбуждение народного недовольства. Если он верит, что спровоцированное страхом и голодом восстание как-то приблизит гибель императорской фамилии, то он глупец. Тэнкрисы абсолютно верны Императору, что бы они ни чувствовали по отношению друг к другу. При угрозе нашему виду все господа Голоса объединяются и становятся силой страшной и непобедимой. Наши Голоса почти всегда могут использоваться как оружие. Войска абсолютно лояльны. Несколько лет назад были замечены случаи, когда с солдатами, получившими увольнительное разрешение, в пабах или иных увеселительных заведениях, а порой и просто на улицах заговаривали люди, которые выспрашивали у военнослужащих, смогли бы те, не дай Все-Отец, конечно, открыть огонь по гражданскому населению своей страны, буде на то приказ свыше? После того как я нашел и… да, убил шестерых таких