Паук приглашает на танец — страница 48 из 57

Микаэль захныкал и обратил умоляющий взор на отца.

— Папенька…

— Надеюсь, мой сын не станет просить помощи против семилетней девочки, — отозвался граф, не поворачивая головы и продолжая нарезать копченое свиное ухо на тонкие полоски.

— Ты всегда нас ненавидел! — завизжала графиня своим стрекочущим, как у насекомого, голосом. — Меня и детей. И только рад унизить нас!

Из-под колье на её шее вынырнула пурпурная капля и медленно сползла к ключице. За первой последовали и другие: от напряжения шов начал расходиться. Со стороны казалось, что у черных камней вдруг выросли тонкие красные ножки.

Граф перестал сдерживаться и тоже вскочил, столовые приборы вместе с остатками еды полетели на пол.

— И давно эта светлая мысль сидит в твоей голове?

— Ты с самого начала жалел о нашем браке, — продолжала она, не слушая, — стыдился его, как незаконного, и злился из-за императорского запрета. И всё потому, что во мне нет этой чертовой искры! Принадлежи мы к одному виду, будь в нас одинаковая искра, всё было бы иначе. Но что поделать… Я смирилась с тем, что ты никогда не полюбишь Эрселлу, и так хотела, чтобы ты мог гордиться хотя бы сыном! — голос графини дрогнул, и мне стало совсем неловко оттого, что стала свидетельницей всего этого. Рядом так же беспокойно ёрзала Беула.

— И поэтому ты вечно ею недовольна? Думаешь своими замечаниями порадовать меня?!

Они сверлили друг друга взглядами, явно позабыв о том, где находятся.

— Скажешь, что я не права? Ты ведь винишь меня за то, какая она! — вскричала графиня.

— И какая же она?

— Такая же, как я: ущербная!

С этими словами леди Фабиана сорвала с рук перчатки, впервые представ перед нами без них. Её руки, от кончиков пальцев и до самых локтей, были покрыты блестящей черной чешуёй, до странного гармонировавшей с колье. Будто графиня погрузила их в бриллиантовую крошку. Похожие чешуйки, только другого оттенка, заменяли леди Эрселле ногти.

Граф, в отличие от нас, не опустил глаза, чтобы рассмотреть их. Ему, без сомнения, было знакомо это зрелище. Они с леди Фабианой замерли, тяжело дыша, и не отрывая взглядов друг от друга.

В наступившей тишине раздался стук каблучков, и хлопнула тяжелая створка. Растерянные взгляды всех присутствующих обратились к распахнутой двери, за которой только что исчезла леди Эрселла. Виконт облегченно потирал затекшие запястья, а серебряные змеи лежали на скатерти безжизненным узором.

Ещё пару мгновений никто не двигался.

— Да ты просто дура.

Граф развернулся и размашистым шагом покинул зал.

Леди Фабиана проводила его беспомощным взглядом.

— Девочка моя… — потерянно пролепетала она и тоже бросилась в коридор.

Когда трапезная опустела, мы с Беулой молча помогли виконту встать из-за стола (он был бледен, охал и покачивался, как узник, проведший за решеткой не один год) и направились к выходу. Снаружи Микаэль быстро оправился, и нянечка повела его в комнату по боковой лестнице. Я же застыла, не зная, как поступить и где искать графа. Сперва я решила, что он мог подняться к себе, и двинулась к парадной лестнице. Преодолев несколько ступеней, я вынуждена была остановиться: на верхней площадке сидела леди Фабиана с леди Эрселлой. Графиня крепко прижимала рыдающую дочь к груди, поглаживая девочку и покрывая поцелуями её макушку со скачущими кудряшками.

— Радость моя, доченька моя, — повторяла она, покачивая и убаюкивая её.

Я развернулась и на цыпочках поспешила прочь, чтобы не мешать им.

Очутившись вне поля их зрения, я вдруг поймала себя на том, что больше не волнуюсь за судьбу леди Эрселлы. Прежде я ошиблась, приняв за жестокость то, что было проявлением характера. Неутомимость леди Фабианы, помноженная на упрямство графа, обещала несгибаемую наследницу.

ГЛАВА 42

Вскоре выяснилось, что граф заперся в библиотеке. На стук он не откликался, и, безуспешно прождав в коридоре около часа, я попросила сновавшего туда-сюда Ярика передать хозяину записку, как только тот покажется. Сама же, не в силах больше находиться в четырёх стенах, отправилась в указанное в ней место. Решив дождаться его там, я вовсе не была уверена, что он придёт. И на этот случай плана у меня не было.

Снаружи было темно, промозгло и тихо. Я спустилась на задний двор и двинулась вдоль пруда. Территорию украсили фонарями, так что из темноты за мной со всех сторон наблюдали светящиеся глаза. Будь я в ином настроении, огоньки показались бы мне уютными, но сейчас мерцающие точки производили жуткое впечатление. Я шла, и пар клубился изо рта. Возле деревьев тьма сгущалась, и мне пришлось вернуться за одним из фонарей, чтобы осветить себе путь. Я благополучно добралась до места и принялась ждать без особой надежды.

— Странное вы выбрали место, — раздалось прямо у меня за спиной.

Он подошёл так тихо — ни единый сучок не хрустнул. Едва не выронив фонарь, я резко обернулась. Я узнала голос графа, но всё же мне стало легче, когда он шагнул в освещённый круг, так, чтобы я могла его видеть.

Он уже успокоился. По крайней мере, выглядел, как обычно: маски заботливого мужа как не бывало.

— Графине лучше?

— Понятия не имею. Вы собираетесь о ней говорить или сразу перейдём к сути таинственного и «чрезвычайно важного» дела? И, черт возьми, прекратите светить в глаза.

— Простите. Да, вы правы, ни к чему медлить. Прошу за мной.

Он оглядел мой плащ, фонарь, который я держала высоко поднятым, и, заинтригованный, двинулся следом:

— Вы напоминаете перевозчика душ. А лодку с веслом в кустах оставили?

— Думала, сравните с феей, — в тон ему постаралась ответить я.

Впрочем, получилось не слишком удачно. Он это почувствовал и усмехнулся:

— Вы для этого слишком суровы. Кстати, феи совершают кровавые жертвоприношения? У вас сейчас лицо точь-в-точь.

— Уже пришли.

Он задрал голову.

— Вы шутите.

— Ничуть.

Я поставила фонарь на траву, ухватилась за нижние ручки и принялась карабкаться наверх.

— Я туда не полезу. И не обещаю, что успею подхватить вас, прежде чем сломаете себе шею.

— Там есть нечто, на что вам обязательно нужно взглянуть.

— Возможно, для вас плесень и паутина в диковинку, но мои интересы не столь экзотичны.

— Милорд, прошу, это важно.

Я уже остановилась на узкой верхней площадке и теперь смотрела на него сверху вниз. Как ни странно, стоять здесь ночью было не так страшно, как днём: наверное, потому, что почти ничего не было видно. Только ветер завывал, гуляя меж стволов и шевеля тёмные верхушки.

Он выругался и полез наверх. Если у меня на подъём ушло какое-то время, то он вскарабкался удивительно быстро. Ветхие доски угрожающе скрипнули под нашим весом. Я нырнула внутрь домика и зажгла те свечи, фитили которых не успели утонуть в воске. Вокруг заплясали тени. Обернувшись, я увидела, что граф замер в проёме, опираясь обеими руками о косяк над головой и оглядывая обстановку.

— Неужели в детстве мне представлялось это пиратским кораблём? Дыра, — резюмировал он и без улыбки взглянул на меня. — Зачем мы здесь? Или это предлог, чтобы остаться со мной наедине?

Он застыл в небрежной позе, по-прежнему не ступая внутрь.

— Нет-нет, — поспешила заверить я, прикладывая ладони к стене. Как назло, из-за волнения ничего не получалось. Кровь едва двигалась по замерзшим пальцам.

— Хорошо, — пожал плечами он, — я, признаться, тоже не в настроении. Вот предложи вы это два дня назад…

Он осёкся и зажмурился, когда в полутьме во всю стену вспыхнул его портрет. Всё новые и новые линии загорались со скоростью пламени, лижущего пороховую дорожку.

— Что за… кто это? — удивился он даже больше, чем я предполагала.

— Вы.

Он снова перевёл взгляд на стену, на этот раз с любопытством и, оттолкнувшись руками от косяка, шагнул внутрь.

Я непроизвольно отступила на шаг.

— И кто это сделал?

— Матильда Лежер.

Он кивнул, будто именно этого ответа и ждал.

— Тогда откуда вы знаете, что это я?

— У нас схожие вкусы, а портрет удивительно точен.

Он хмыкнул, но не стал расспрашивать, откуда я знаю Матильду, что удивило меня.

Вместо этого он спокойно прикурил от одной из свечей и привалился к стене — до того угла свет не доставал. Я заготовила холодные, взвешенные ответы на его вопросы, но он молчал. Такое вступление меня сбило, и я сама пустилась в путаные объяснения.

— Наверное, вы поняли, что я здесь из-за Матильды? Прошу, выслушайте, не перебивая, — заторопилась я, но он и не думал перебивать, что сбило меня ещё сильнее. — Гм, при первой встрече вы произвели на меня неизгладимое впечатление… не каждый день встретишь воплощённую мечту, — столь откровенное признание далось мне нелегко, но я взяла себя в руки и продолжила: — Но тогда я не насторожилась. Догадалась я, лишь увидев то смутное отражение в зеркале, а затем ваш портрет. Впрочем, и тогда лишь наполовину. Помните, ещё был тот эпизод с карандашом, в гостиной… я ломала голову, а ответ лежал на поверхности: в тот день вы избавили сына от мучительного стыда и отвели гнев супруги.

Пока я всё это рассказывала, он продолжал молча курить в углу, и сизые струи обвивали комнату, клубились вокруг, текли по воздуху. От тяжёлого запаха стало душно, как в опиумной курильне. Я видела лишь оранжевый огонёк, освещавший его губы и подбородок.

— А ещё наша встреча в коридоре… казалось, замок ожил, он откликался вашим желаниям по щелчку пальцев. Вы с ним были единым целым, или, вернее, он был вашим продолжением, подчинялся, как механизм своему инженеру… Он ведь вас слушается, правда? Как и все предметы вокруг — они здесь ведут себя согласно вашей воле, а люди видят только то, что вы пожелаете. Вы играете сознанием окружающих. И солгали, сказав, что никогда не были сильны. А сами всё это время нарушали императорский запрет, лепя свой маленький мир, стирая образы в головах людей и заменяя их своими. Материализация иллюзий и фантазий — вот ваш