— Мне не надо было за ней лезть? — злобно спросил Верн. — Пусть бы себе падала?
— Нет, лезть было надо. Я бы и сам полез, хотя и тяжелее тебя. Девушка ни в чем не виновата, так уж сложились обстоятельства. Хотя, если говорить с точки зрения устава, мы были вовсе не обязаны… — начал Вольц и оборвал сам себя. — О чем мы болтаем⁈ Что сделано, то сделано. Кроме того, я горжусь, что спасал такую девушку. Дивное создание, ничего подобного мне раньше не доводилось видеть и носить. Пожалуй, я готов пересмотреть свое принципиальное отношение к бессмысленности времяпровождения с девицами. Но раньше мне придется пересмотреть свое отношение к планированию разведывательных рейдов! Да что это за ересь⁈ Так не делают! Это вопреки всем разумным правилам и буквам устава! Вопреки традициям!
— Да, кстати, о традициях. В город нас уже не выпустят? — безнадежно уточнил Верн.
— Полагаю, в этом и есть цель спешки, — сухо сказал Вольц. — И знаешь что… помяни мое слово — девки тебя погубят. Ты даже сейчас только о них и думаешь.
— Вовсе нет. Просто хотелось пройтись по улицам, по твердой мостовой. Вы же знаете, меня укачивает на «шнель-ботах».
— Лгун. И романтичный лгун — что вдвойне отвратительнее, — с отвращением поведал Вольц. — Всё, молчим о пустяках! Если мы сейчас будем дурить, мы гарантированно погибнем. Поскольку нас запросто могут выкинуть с учебным вооружением и снаряжением, и со штатным рационом жратвы. Не время вспоминать о красавицах. Тем более мы даже не знаем, как зовут эту молчаливую серебреволоску.
— Я знаю, — заявил Фетте. — Когда мы толклись на валу и наблюдали за вашим пыхтением и обжиманием, эсэсы говорили…
— Вы окончательно спятили⁈ — зарычал Вольц. — Потом о бабах! Сейчас о снаряжении. Разделяемся! Фетте — ты на провиантский склад, и помни — мы не собираемся все сожрать в три дня. Это рейд!
— Я люблю пожрать, но не тупой. И бывал в рейдах, — напомнил Фетте. — Самое легкое и питательное. В расчете на максимальный переход, по егерским нормам.
— Именно! Верн — ты на медсклад. Меньше стимуляторов, больше скучных бинтов, примочек и прочего ежедневного. В принципе, ты в этом неплохо разбираешься. Когда отвлекаешься от мыслей о либе-либе.
— Отвлекусь, — пообещал Верн.
— Уж будь любезен. Я на вещевой, потом встречаемся и идем в арсенал. У тебя чутье на хорошие патроны, а я собираюсь ограбить всё училище. Они у меня попомнят, что такое «склады в вашем полном распоряжении»! Шаркуны столичные, так бы и удавил аксельбантами, — страстно замычал Вольц. — Вперед, старые вояки! Хотя бы обберем на славу этот мерзкий «штрафлаг». Стоп! Погоны заменить, это сейчас немаловажно для кладовщиков.
Содранные курсантские погоны полетели под стену штаба — наряды вне очереди бывших курсантов уже не пугали. Через минуту Верн с новыми погонами на петлях кирасы — украшенных оскорбительным обер-фенрихским галуном, изображавшим почему-то нечто, похожее на якорь — бежал в сторону училищного лазарета. О городе и маме лучше пока не думать. Анн, конечно, непременно вызнает, что произошло — слухи будут, а с ее-то связями и опытом можно узнать что угодно. Но вряд ли понимание всей этой цепи случайных событий ее успокоит. Наверняка медицинен-сестра не одобрила бы тесного общение сына с разноглазой и глухонемой красавицей. Верн и сам бы теперь не одобрил, да кто спрашивал-то?
[1] Слегка искаженное немецко-народное «Aufgeschoben ist nicht aufgehoben» — «Отложить не значит отменить».
[2] Названия фортификационных и иных архитектурных деталей в данной географической локации порой замысловаты и точной расшифровке не поддаются. Я начинала, но трезво взвесив риски, свернула работы в столь тупиковом лингвистическом направлении. Как говаривал один известный технический лингвист-специалист: «в этих их фашистских ставках все малахольные». (из примечаний проф. Л. Островитянской).
[3] Подправленное немецкое «Aus den Augen, aus dem Sinn» — «С глаз долой, из мыслей/сознания вон».
Глава 6Провал
Медицинен-сестра 1-го класса умеет многое. Но приведение в порядок оконных рам — это какое-то совершенно загадочное дерьмо. Анн утерла пот и с ненавистью посмотрела на раму: теперь низ нормально входил, верх заклинивало. Нет, вбивать силой, сдери им башку, не будем. За стекло новая хозяйка рам и прочего негодного имущества не очень опасалась — стекла в последнее время, слава богам, не дорожали, собственно, там уже и некуда повышать — завод «Рейх-Гласхамбур» цены всегда держит почти по максимуму, еще пять пфеннигов и попросту брать не будут. Талантливый там совет директоров, истинная разбойничья банда. Но на стекла у Анн есть скидка, поскольку есть знакомства. А на древесину и столярные работы — нет.
Раму пришлось оставить аккуратно прислоненной и подстрахованной загнутым медным гвоздиком. Анн посмотрела на раму — почти и не заметно, что на соплях, посмотрела на пейзаж за окном. Склон Малого Хеллиша особого интереса к возне новой соседки не проявлял — стоял себе, рассеянно взирал провалами-глазами входов и выходов, наверное, о чем-то своем думал. Пусть оно так и продолжается. К соседу Анн уже пару раз сходила, вскарабкалась по чуть заметной тропке, извинилась, и скатила к дому три каменных блока-кирпича. Собственно, блоки следовало считать не изначально хеллишскими, а человеческими, когда-то ими пытались ближайший вход внутрь скального лабиринта замуровать. Но то предприятие было заранее обречено на провал, кладка рассыпалась, и большую часть камней уже и растащили. Анн сложила из блоков лесенку, когда возилась с окном снаружи.
М-да, сдери им башку — камни есть, стекло есть, а вот со старинными деревянными рамами полная задница.
Подобные окна Анн помнила по школьному детству. Одно время они еще стояли в корпусе, потом сменили на ныне обычные — медные, из ровно прокатанного профиля. Новые были красивые, хорошо открывающиеся, но холодными ночами дуло из-под рам просто зверски. Потом их как-то замазывали и всякое такое. Черт, нужно было смотреть за работами внимательно. Впрочем, особой разницы нет — тут-то деревянные рамы. Если их сразу менять на медные, замена привлечет внимание соседей, немедля пойдут слухи. Нет, нужно с этими старыми совладать.
— Вот же геморр старинный, — пробурчала медицинен-сестра и пошла на кухню. Пора было выпить чаю и поразмыслить.
На кухне уже имелся некоторый порядок. Чайник-кофейник почти блестел, на сковороде Анн пробно разогревала лепешку. Вполне себе посуда. Сейчас в очаг были подсунута порция дюнга, сразу дал жар. У горожан топить сельским дюнгом считалось дурным тоном, «сей способ только для неимущих», но Анн нравилось — дым шариков ламьего помета, умело смешанного с сухой травой фукконег, напоминал о Холмах. Даже уютно как-то становилось.
— Работать нам еще и работать, — напомнила медицинен-сестра, подвешивая над огнем чайник. — Оно и к лучшему.
На душе было почему-то тревожно, а работа отвлекала. Хотя тревожиться не было причин, ничего этакого не произошло, всё по плану. На днях можно окончательно съехать из Медхеншуле, подготовительная работа прошла, слух (малоинтересный) распущен, часть имущества уже переехала на улицу Зак. Ковыряние с домом идет медленно, но оно так и планировалось. С Верном тоже все вроде нормально. День назад Анн обеспокоилась — прошла сплетня, что в замке разом погибла полудюжина лучших красавиц Хейната, все как на подбор чистейшей крови, сиятельные и восхитительные, дойчи в глубоком трауре. На дойчей наплевать, а вот Верн со своими балбесами был в карауле как раз у замка, мало ли, мог в неприятности вляпаться. Но про то никаких слухов не имелось. Ну и хорошо. Вот — рама и прочее деревянное сейчас главная проблема.
Нет опыта. С деревом нет, с управлением ремонтом — нет, с естественностью ведения этого… домоводства тоже нет. Как говорят умные люди, «парадокс»: столько лет с дубоголовыми чурбанами пришлось общаться, а подпилить раму не умеем. Или это называется «подстрогать»? Тайны, сплошные тайны. Вот это дерево — «дубоголов» — оно из Старого мира, видимо, там самым никчемным считалось, раз название присвоено особо-дурным головам. Но, возможно, в древности и как-то сложнее определялось. В любом случае в Эстерштайне любая деревяшка ценна — на рынке планку из старой оливы или дикой акации меньше чем за марку и не найти. Только из засохших садовых деревьев напиливают или привозное издалека. Как жить, как ремонтироваться⁈ Довели страну, дойчи проклятые.
Закипающий чайник начал посвистывать и похрипывать. Истинно мужского характера предмет посуды достался — если правильно подвесить, ускоренно готов к оргазму. С этим повезло. Анн вздохнула. В запасе имелась полубутылка недорогого, но качественного шнапса, но со снятием усталости придется повременить. Дед прав — после двух глотков медицинен-сестру тянет на иные удовольствия, иногда прямо-таки нестерпимо тянет. Но до Мемориума теперь слишком далеко, а иных мужчин у Анн пока нет. Может, и вообще не будет, поскольку уже возраст, и…. Вот что за жизнь прошла: клиентов со склонностью к расслабляющим процедурам уйма, а вспомнить можно лишь пару человек, и Деда, который наголову и все остальное их выше.
Потянуло в Меморий. Даже без всякого шнапса потянуло.
Нет! После чая осматриваем пол в комнате. Нужно будет подсыпать, утеплить, и иных забот полно. Лампа есть, зажжем, потрудимся. Мезонин, опять же…
Анн налила чаю, взяла из сахарницы кусочек кмеса[1]. Вообще-то медицинен-сестра вполне могла позволить себе сахар или конфеты, но предпочитала старый-добрый жмых из ягод тутовника. По сути отходы, цена пара пфеннигов, а детство напоминает. По сути, в Холмах из сладкого только кмес и был…
Уже начинал лезть от щелей окон и из-под входной двери вечерний холодок, но у очага было уютно. Снаружи малопроезжая улочка Зак окончательно притихла. Вполне можно жить. Странно, но в плохо запирающемся доме, по соседству с недобрым Хеллишем спалось спокойно. Понятно, скальпель под рукой, и «ударка» на месте — подаренная сыном увесистая медная трубка, один конец которой традиционно залит свинцом, а второй для удобства обмотан кожаными полосками. Иметь настоящее оружие гражданским горожанам строжайше запрещено, а вот «ударки» допускаются. Анн полагала, что пристукнуть сможет исключительно крысу, да и то если повезет. Но когда оружие под рукой, действительно как-то спокойнее.