Теперь волны накатывали в корму «шнель-бота», крепко подбрасывая суденышко. Верн потребовал отправить людей на БДБ, дабы позаботиться о грузе. Корветтен-капитан глянул как на слабоумного, но приказал подтянуть барку ближе. Солдаты переходить на утлую посудину отказались, Верн наорал на них, грозя уставными и неуставными наказаниями, но это не возымело ни малейшего действия — пехотинцы считали, что тонуть на «шнель-боте» будет комфортнее.
— Пойду сам, — решил Верн. — Без вьючных лам нам конец.
— Вот ты придурок! — застонал Фетте. — Ладно, я с тобой.
— Идем втроем, — прохрипел Вольц, пытаясь разогнуться над леером, через который только что скармливал морю обеденные галеты и мясо.
— Останешься на борту, в случае чего примешь командование, — сказал Верн.
— Что ж, так будет разумнее, — признал изблевавшийся, но не потерявший присутствия духа начальник штаба. — Но если вы решите потонуть без меня — не прощу!
Верн спрыгнул на кособоко взлетевший на волне борт БДБ, поймал и удержал Фетте, цепляясь за веревочную обвязку тентов, офицеры пробрались к загону с ламами. Воды здесь было уже выше колена, несчастные животные смотрели умирающе.
— Наконец-то мы в приятной компании! — заорал Фетте. — Какая самка тебе симпатичнее?
— Прекрати, самец двинутый! — Верн сунул другу ведро. — Тут только ламы-самцы, кто же на ламках грузы возит⁈
Вычерпывали воду, из-за борта летели щедрые обратные брызги и потоки, рычание ветра оглушало. Смахивая с физиономии хлопья пены, Фетте орал:
…— Вот так-то, дорогие наши скоты! Да, нам всем хотелось еще пожить, пожрать, хорошенько размножиться, но нет! Приказ и море, дурь и соль — свели нас в этот роковой миг. Что ж, могло быть лучше. Но могло бы быть и хуже! По крайней мере, мы пойдем на дно не навьюченными и даже без кирас. Вы чувствуете момент сей незабываемой легкости, мои кудлатые друзья? Вперед на дно! Зададим жару этим поганым рыбам!
Ламы смотрели на безумца огромными, полными ужаса глазами, в такт воплям прядали длинными мокрыми ушами.
— Не пугай их. Они же и в самом деле верят, — прокричал Верн, на миг оставляя в покое ведро и успокаивающе трепля мокрую насквозь челку невысокой пятнистой ламы.
— Хоть кто-то мне верит! — восхитился Фетте. — Соберите свое мужество, камрад-скоты! Споем в этот славный последний миг промозглого моря и безумного ветерка!
Во флот попав я буду рад,
Вступить с штормами в бой!
Как честный вымокший солдат,
Как фенрих боевой!
Верн ржал, отплевываясь и отчаянно выплескивая воду…
Ночью, невзирая на оба отданных якоря, «шнель-бот» едва не выкинуло на прибрежные камни. Почти все пассажиры вышли из строя — вповалку валялись в каютах и трюме, запах там царил невыносимый. Верну пришлось перебраться обратно на борт корабля, трое оставшихся на ногах моряков валились с ног, из последних сил работая со снастями. Обер-фенрих что-то тянул, выбирал слабину, подтягивал и ослаблял, повинуясь командам вконец охрипшего корветтен-капитана. Тьма хлестала внезапными дождевыми зарядами, ветер уже не выл — неистово визжал в снастях. Во время кратких пауз наступала тишина, и были слышны боевые песенные завывания и плеск неутомимого ведра с полузатопленой БДБ:
…Уж знамя вьется! Пробил срок!
Утопнуть нам поможет бог!
Слабо мычали и ревели подпевающие ламы[3].
Похоже, фенрих Фетте принял своевременное решение и откупорил бутылочку, а то и парочку бутылок «Черных сапог». Судя по поведению «камрад-скотов», с обитателями загона фенрих благородно поделился. Должны продержаться…
Утро пришло мрачное, ветер не стихал, но выровнялся, шквалы иссякли. Развернувшийся носом к волне «Тевтон» подлетал на волнах, якоря пока держали. Верн пил безвкусный, но горячий кофе — кружку сунул кто-то из моряков. Раскачивающаяся палуба «шнель-бота» была чиста и просторна — смыло кое-что из груза, а полуживой багаж валялся внизу, в духоте трюма. Обер-фенрих Халлт подумал, что таким море ему нравится чуть больше: оно какое-то очевидное, без глупости человечьей.
Глупость не замедлила проявиться — рядом возник покачивающийся взлохмаченный человек, потянулся к кружке:
— Дай-ка сюда, мальчик.
Верн от столь неожиданной наглости выпустил медную мятую кружку, впрочем, там и оставалось на донышке. Грабитель глотнул, и выплюнул на палубу:
— Что за бурда⁈ Это не шнапс!
Верн с опозданием опознал хама по струящимся вокруг ветреной плеши рыжим прядям, вырвал кружку и пихнул наглеца:
— Проваливай, господин Немме. Чтоб я тебя до прибытия вообще не видел!
— Какого черта⁈… — сипло начал дойч, но получил еще пинок и полетел в трюмный люк.
Верну подумалось, что перелом ноги, или, к примеру, руки, мог бы стать прекрасным компромиссом и поводом спровадить господина научного консультанта обратно в Хамбур. Если его за пьянство сослали, так пусть дома и решают свои вопросы. Рейд — не место для пьянчуг. Да и сопьется он в столице намного быстрее. Видимо, такова истинная цель экспедиции — собрать и убрать кучку неугодных лиц раз и навсегда.
Насчет загадочного поворота судьбы друзья гадали неоднократно.
— Я с этим еще разберусь! — грозил Вольц. — Мы надежные и исправные служаки, мы нужны Ланцмахту и Эстерштайну, а нас пытаются убрать как случайно вылезший гвоздик в сапоге. Это бессмысленно и незаконно! На каком основании⁈ Тогда у замка мы действовали строго по ситуации!
— На кого жаловаться? — скривился Верн. — На командование Ланцмахта? Нам просто не повезло. Нужно учесть на будущее и не спасать красавиц столь навязчиво. Или обучиться должным тактичным приемам спасения.
— Да! Обучиться! — вдохновился Фетте. — Вернувшись, я получу наградные и пойду тренироваться к ксанам. У меня есть на примете одно не совсем легальное заведение, там приличные скидки. Между прочим, в живом весе ксаны гораздо легче и компактнее крепкобедрых и длинноногих дойч, спасать их намного приятнее и удобнее.
— У Верна подружка весьма малой осадки и габаритов, — проворчал Вольц. — С виду тянет на половинку ксаны.
— Эй, а где ты ее видел? — насторожился Верн.
— Дружище, я не хотел подсматривать, просто проходил мимо «Горячей крови» и заглянул на минутку. Чисто случайно, — пояснил Вольц. — Она недурна, но совершенно не в моем вкусе. Хотя понимаю: привлекательна, неглупа и явно опытна. Опыт — это немаловажно.
— Следить за друзьями на свидании — последнее дело, — сердито сказал Верн.
— Любопытство — стандартнейший из солдатских грехов, — пожал плечами Вольц. — Определенно я не собираюсь болтать где попало о ее внешности и ваших затянувшихся отношениях.
— Но мне-то ты расскажешь? — зашептал Фетте. — Я обязан знать. Я же малоопытный. Мне даже не довелось обжиматься с прекрасными, драматично погибающими дойч. Жизнь прожита зря!
— Иди к черту! — хором сказали друзья.
— Молчу. Но, между прочим, это была незабываемая картина. Верн — ладно, они там висели, довольно противоестественно и не особо романтично. И видно было плохо. Но ты, Вольц, ты был великолепен! Эти танцующие шаги по мосткам, сильные руки, надежное объятье. А она, она! Бессильная и соблазнительно обмякшая во властных солдатских лапах, поток серебряных волос ниспадает на мрачную броню кирасы. Лохмотья душистых юбок… — Фетте театрально заломил руки. — Как мне отказаться от мысли, что я был обязан быть на том месте? В смысле, на твоем месте, если бы на ее месте, ты бы меня точно не удержал.
— Вот ты потаскун, — хрюкнул Верн. — А это действительно было так, гм, выразительно? Я-то, кроме мостиков, потоков дождя и собственного пота, ничего в тот момент не видел.
Друзья посмотрели на Вольца.
— Что вы на меня уставились? — неохотно проворчал главный знаток уставов. — Себя со стороны я видеть не мог. И я определенно не потаскун. Я был сосредоточен на каждом шаге, падать сам и ронять на шипы спасаемую особу не имел никакого желания. Хотя я, конечно, чувствовал кого несу. Это было трудно не чувствовать.
— Вот! — торжествующе вскинул палец Фетте. — Ты чувствовал, и все зеваки прочувствовали, что ты чувствуешь. В этом все и дело!
— Думаешь? Вообще это вполне достоверная версия, — задумчиво пробубнил Верн. — В Эстерштайне слухи и досужие мнения — пусть и совершенно дикие, заведомо ошибочные — чрезвычайно важны. Жаль, что мы не знаем, кого именно спасли. Имя Гундэль нам абсолютно ничего не говорит. Возможно, ты тогда на валу вообще ослышался, какое-то иное имя называли.
— Вряд ли. Вообще-то, я сначала думал, что это служаночка, — сказал Фетте. — Но дружище Вольц нес ее как старинную королеву, а потом она так неподражаемо царственно сидела на голове у Верна. У меня появились обоснованные подозрения — мои друзья не могли столь безоглядно кинуться спасать какую-то там, пусть и миловидную, прислугу. Вы всегда были чрезвычайно разумны и расчетливы.
— Ерунда! Статус и кровь не важны, настоящий солдат всегда спасет даму, если, конечно, боевая ситуация и действующий устав не противоречат данному поступку, — сухо напомнил Вольц. — То, что мне было приятно ее нести, не имеет ни малейшего отношения к данному событию. Но вот кто она… да, это немаловажно. При юридической трактовке вышеупомянутого происшествия статус и звания участников первостепенны. По возвращению нам придется восстановить ход событий. Повторяю — я так этого грубейшего нарушения правил не оставлю! Ссылать курсантов — однозначно невиновных — в неподготовленный дальний рейд⁈ Присваивать унизительные звания⁈ Я — и фенрих⁈ Они у меня попляшут!
А пока плясал на волнах «Тевтон». Потрепанный корабль продвигался еще дальше к северу, скорость плаванья, и так невысокая, упала. Одна из лам не пережила шторм, и четверо рядовых под командой сказавшего несколько прочувственных слов Фетте, «придала воде тушу безвинной жертвы стихии». Вольц занимался подсчетом иного утраченного отрядного имущества.