— Что ж, с этим понятно, — Вольц ощупью утер нити желчи, свисающие с подбородка. — Личный состав?
— Полагаю, они дружно дезертировали. Еще до прихода львов, — предположил ученый специалист. — Мне кажется, рейд к тому идиотскому озеру солдат не особенно вдохновлял.
— Не исключено, — признал Вольц. — Ох, если бы я не ослеп, они бы у меня.… С этим потом. Фетте?
— Плох ваш парень, — сказал Немме и вновь прополоскал рот, приложившись к горлышку. — Синий и едва дышит. Я сделал все что мог, влил в него почти ведро, но, увы. Бесполезно.
— Это мы еще посмотрим! — грозно прохрипел Вольц.
— Упорные вы, господа офицерики, как тот цизель в период случки, — вздохнул Немме и поднял бутылку.
— Поставь «сапог»! — выдавил из себя (на этот раз слова) Верн. — Подай мне копье. Я приказываю, я командир!
— Боже мой, копье-то тебе зачем? — вздохнул научный консультант, но встал и забрал из офицерской пирамиды один из пи-лумов.
Верн ухватился за древко, опер в песок, перехватил повыше, и смог подняться на колени. Знакомое ощущение древка оружия добавило сил и уверенности. В одном из рейдов раненый в голень курсант Верн Халлт вот этак ковылял километров двадцать. Тогда тоже было трудно. Но для солдата бывает лишь или «трудно», или «смерть».
Ладонь добралась до длинного наконечника копья, Верн понял, что стоит на ногах. Хотя и согнувшись.
— Восхищаете целеустремленностью, — сказал Немме. — Помочь?
— Обойдусь, — заверил сквозь зубы Верн. — Вода еще есть?
— Нет, я влил в вас все, что успел принести, — пояснил ученый. — Сейчас до ручья не дойти. Слишком опасно. Львы где-то там и рычали.
— Вы уверены? Львы могли уйти.
— Ламы их чуют.
Верн попытался посмотреть на животных: песок, скала, под которой сбились в плотную кучу ламы, всё покачивалось. Только на копье и можно было положиться. И на чутье лам — молчат, замерли, ни звука, словно их тут и нет. Хищник рядом, это точно.
— Плохо дело? — уточнил сумевший сесть Вольц. — Ты сам-то что-то видишь?
— Вполне. Плывет, но глаза видят. У тебя тоже пройдет. Это отравление. Я тебе помогу, но сначала займусь Фетте.
— Это правильно. Приступай безотлагательно, — слепо поводящий головой Вольц был сам на себя не похож. Вообще сущий мальчишка с виду.
Верн и копье доковыляли до лежащего на одеяле Фетте — тот скрючился на боку, на безжизненном лице проступила отчетливая синева.
— Чем тут можно помочь? — негромко спросил Немме. — За ужином он съел две порции, это многовато. На вас должно было хватить и одной.
— Но не хватило. Он выдержит. Я его знаю, он крепкий парень. Промываем.
— Чем?
— Вот это, шипящее, тоже вода, — указал за спину Верн.
— Шипящее? А море! Но морской водой…
— Выбора нет. Несите воду. И присматривайте за скалами. Кстати, Немме, вы стрелять-то умеете?
— Я опустившийся пьянчуга и невозможный глупец. Но не безрукий идиот, — сказал Немме, поднимая с песка ведро.
— Это про «большой маузер» был вопрос, так-то вы дойч, понятно, что с огнестрелом знакомы, — пробормотал Верн, опускаясь на колени у почти бездыханного тела…
Вообще это шло сложно. Главным образом из-за отсутствия уверенности в правильности лечебных действий. Лекции по медицине в училище были не очень-то полными и больше проясняли про колото-резаные ранения. Когда-то про отравления рассказывала мама — кратко, но, как всегда, весьма доходчиво. Наверное, что-то предчувствовала. Ну, и названия неширокого, но проверенного списка походных лекарств Верн заучил накрепко.
До лекарств влили три ведра воды. Немного с песком, но вряд ли примесь могла повредить, скорее, даже получше прочистит. Верн вливал воду в бесчувственный рот, глубоко погружал пальцы, разжимая зубы, и направляя носик кофейника. По большей части действовать приходилось интуитивно, вот совершенно не так правильную помощь оказывают, специальная кишка нужна и прочее. К тому же самозваный медик и сам туго соображал. Отвлекаться было никак нельзя. Краем уха Верн слышал, как орет научный консультант, отпугивая вновь и вновь появляющегося на скале любопытного льва, консультанту вторил Вольц — только и могущий, что слабо кричать. Всё это было не важно, влить воду, не дать задохнуться, повернуть животом к себе на колено, безжалостно выжать воду, взять новый кофейник с морской смесью… слабые всхлипы бесчувственного нутра Фетте, извергающиеся потоки уже почти чистой воды.
— Да сдери тебе башку! — зарычал Верн, выдергивая из пасти умирающего пальцы. Не такой уж умирающий — чуть пальцы не откусил. Человеческий организм полон скрытых резервов и острых зубов, чтоб ему…
Фетте смотрел — довольно бессмысленно, но вполне определенно смотрел — глаза открылись.
— Теперь вот это выпил, живо! — скомандовал Верн, торопливо разводя в кружке десять капель «анти-ядовой» настойки.
— Вфеээ…
— Понятно, что соленая и гадость. Глотай до капли!
В сущности, с бессильными, но сознательными пациентами намного приятнее работать.
Верн доплелся до сидящего с «курц-курцем» в руках Вольца.
— Это еще зачем? В меня не вздумай пальнуть.
— Я слегка вижу, — похвастал друг. — И льва угадал. Он, мерзавец, практически к нашему продуктовому складу подобрался. У них отличный нюх.
— Не отвлекайся, — Верн наполнял из ведра кофейник. — Пусть ученый стреляет.
— Он пытался. Три осечки.
— Четыре, — поправил Немме, ставя рядом очередное ведро с морской водой. — Стоит мне повернуться к морю, как твари смелеют. Они тут некрупные, но наглые. Полагаю, малоизвестная у нас в Хамбуре порода, вроде высокогорной.
— Одну осечку я прослушал, — пробормотал Вольц. — Отравление дурно воздействует и на слух. Слушай, может не надо вливать в меня вот это всё? Мне же очевидно легче.
— Пей! Это приказ!
Вольц пил, давился, блевал, ругался, снова пил. Потом влил в себя полкружки лекарственного раствора и угрюмо затих. Зрение начальника штаба восстанавливаться не спешило.
Медик с тоской сел напротив полного ведра. Нужно промыть и себя. Видимо, это бессмысленно, но необходимо. Хотя бы в качестве дисциплинарного взыскания. Как ни оправдывайся, но отряд разгромлен.
— Лев! — рявкнул оживший Вольц. — Рядом, слева! Крадется!
Верн бросил кружку и схватил оружие. Перепуганно «ыкнул» черномордый лам…
— Стойте! Это не лев! — завопил Немме.
— Это я! Я! — умирающе застонали из-за камней.
На песок выползал фельдфебель Цвай-Цвай.
— Так, у нас пополнение, — молвил Вольц, глядя поверх цели, но многозначительно поигрывая «курцем». — Как объясните свое отсутствие и свое появление?
— Никак не объясню, — простонал фельдфебель, обессилено приваливаясь к камню. — Ночью мне стало ужасно плохо: несло желудком и тошнило. Я пошел за камни, присел… дальше не помню. Очнулся — ужасно болит голова, и вы кричите. Похоже, ночью меня крепко двинули по затылку.
Верн кивнул ученому специалисту, тот, не выпуская винтовку, подошел к блудному фельдфебелю, осмотрел:
— Ссадина на задней части головы. Кость не пробита.
— Проломить фельдфебельскую кость способен далеко не каждый, — веско отметил Вольц. — Посидите минутку, Цвай, наберитесь сил. Сейчас вам идти за водой. Под охраной господина ученого, разумеется.
— Вряд ли я способен встать, — пробормотал долговязый фельдфебель. — У меня жутко кружится голова. И кажется, меня нюхал лев.
— Всех нюхал, — успокоил Вольц. — Здешние львы навязчивы, но не так уж голодны. Нам нужна вода и лечение, потом уже мы зададим этим зверюшкам. Так, господин обер-фенрих?
— Несомненно. Я тоже иду за водой. Продержитесь тут несколько минут без нас.
Копье и щит оказались жутко тяжелы, даже ноги подгибались. Кобуру с «кур-курцом» Верн не брал. Ученый специалист покосился, но ничего не сказал, у самого него, кроме громоздкого «маузера», торчал топор за поясом. Не так глуп плешивый ученый. Старшие чины конвоировали фельдфебеля, вооруженного парой мятых медных ведер. Цвай пошатывался и сдержанно стонал. Но до ручья добрались благополучно.
Обратно двигались еще медленнее. Господин ученый нес одно из ведер, второе пришлось нести вдвоем, надев дужкой на древко копья — самостоятельно у Цвая поднять ведро не получалось. По пути слегка расплескали, но в меру. Сам Верн здорово ослабел, оказалось, что дорога к водопою чертовски длинна.
— Отлично! — Верн с облегчением отпустил древко и рухнул на песок. — Теперь кипятим и продолжаем лечиться.
Ученый и единственный нижний чин принялись собирать топливо для костра, Верн присел рядом с Вольцем.
— Ну? — поинтересовался подослепший друг.
— Я ему не верю.
— Разумно. Но пока мы в ослабленном состоянии, проводить дознание преждевременно. Что Фетте?
— Спит. И смахивает на покойника.
— Оживет. Он старый вояка, я в него верю. Возможно, отучится жрать по две порции.
— Это вряд ли. Как твои глаза?
— Могли бы быть лучше, — с досадой признал Вольц. — Это чувство абсолютной беспомощности, знаешь ли… Я стал лучше понимать фрау Гундэль. Она-то ведь постоянно живет в беззвучии и безмолвии. Нам нужно это учитывать.
— Вот же, сдери тебе башку… Кто-то говорил, что я крепко влипаю с девушками. Так вот — это вовсе не я влип.
— Не преувеличивай, — запротестовал ослепший штабист.
Потрескивал огонь костра, уцелевшие вояки придвинулись ближе — от слабости крепко знобило. Завернутый в одеяло Фетте безотрывно смотрел на пламя — ему все еще было совсем худо.
— Итак, что мы имеем в результате данного прискорбного происшествия, — начал Вольц, с отвращением пригубливая из кружки смесь, приготовленную командиром отряда. — Нижние чины дезертировали практически в полном составе, командный состав болен и вышел из строя. Тоже почти в полном составе. Сопоставляя эти события, мы имеем все основания предположить, что имеет место отнюдь не случайность, и офицеры отряда злонамеренно отравлены некими злоумышленниками или злоумышленником. Возмутительно! Я этого так не оставлю!