Вообще-то сейчас он был неузнаваем. Куда делась возрастная медлительность и убогая услужливость штабного нижнего чина? Решительно иной человек, такому со штатным рядовым пи-лумом стоять даже немного странно…
Фельдфебель, не сводя взгляда с Вольца, пригибался все ниже, почти опускался коленом на песок. Это вообще что за такой странный прием боя?
— Я ему спину проткну, — не очень уверенно спросил-оповестил Фетте.
— Наоборот, — невнятно пробормотал Верн, но камрад его понял, перевернул копье тупым концом древка вперед.
Тут до Верна дошло: Цвай-Цвай вообще не фельдфебель. Если человек способен так притворяться, если он отравлял товарищей по отряду, если даже сейчас столь уверен в себе и нагл — он в ином звании. А у военнослужащего иного звания — иное оружие.
— Пистолет! — заорал Верн, уже видя, как ладонь предателя исчезает за широким голенищем сапога.
Нет, пистолета там быть никак не могло — не состоят на вооружении Ланцмахта столь миниатюрные пистолеты, это же бессмысленно. Но поза врага, его самоуверенность… в общем, Верн не знал, почему он закричал именно про пистолет. Но тут главное было не понимать, а немедля реагировать. Обер-фенрих успел замахнуться…
… фельдфебель уже разворачивался к нему, вскидывал левую руку с чем-то крошечным, совершенно непохожим на правильное и нормальное армейское оружие, одновременно донесся щелчок взводимого курка…
…Верн метнул навстречу врагу свой перехваченный за тонкий ствол «курц-курц» — офицерское оружие явно не было предназначено для метания, но с такого расстояния не попасть… обер-фенрих и сам уже летел в сторону — слепо подталкивающий инстинкт не позволил проделать этот маневр с должным изяществом, просто шарахнулся, уходя с линии прицела…
…крепко бухнул «курц-курц», угодивший покатой «ружейно-пистолетной» рукоятью в скулу врага. Одновременно хлопнул выстрел из крошечного фельдфебельского оружия. Пулька ушла куда-то в сторону скалы и напугала лам. Впрочем, треск негромкого выстрела тут же угас, унесенный в сторону моря…
… Вольц прыгнул на спину фельдфебелю, попытался ударить эфесом меча по затылку — преуспел лишь отчасти…
…Фетте ударом древка пресек попытку врага вскинуть копье правой рукой…
…Верн уже метнулся обратно на фельдфебеля, твердо зная, что пи-лум тот развернуть не успевает.
…— ожно! Он двухзаряд… — донесся вопль научного консультанта, благоразумно не вмешивающегося в схватку истинных профессионалов и держащегося поодаль, в районе лам.
… вот этого Верн осознать уже не вполне успел — навстречу сверкнуло — почти в упор. Удар в шлем и боль слегка сбили с траектории, обер-фенрих рухнул на врага довольно неуклюже. Ударил в горло, одновременно пытаясь поймать руку с внезапно многозарядным крошечным оружием…
… Соображал Верн плохо, все еще выкручивал руку противника, хотя в оба уха вопили:
— Отпусти его! Я забрал!
Фельдфебель Цвай хрипел и кехал как больная лама, ему уже скрутили руки за спиной — Вольц для такого дела не пожалел свой ремень. Справившись, начальник штаба победно пнул пленника в бок и, отдуваясь, заявил:
— Возмутительно! Такой шустрый и прыткий, а все это время трудился вполсилы. И меня нести не хотел. Бездельник! Разве это в традициях Ланцмахта, а, камрад Цвай? Или как тебя там?
— Оставь эту скотину! Он прострелил Верну голову. Нужно что-то делать! Перевязывать! — панически разорался Фетте.
— Нет, он не прострелил, — не очень уверенно заверил Верн — висок порядком жгло, на кирасу капала кровь.
Умная голова обер-фенриха пострадала лишь частично — от рикошета.
— Какая странная траектория, — размышлял Вольц, разглядывая подпорченный шлем товарища. — Видимо, это оттого что пуля маломощная. Попадание в дугу шлема — единственный действительно жесткий элемент — далее пуля прошила слои защитной шлемной кожи, а на пробитие черепа мощности уже не хватило. Обогнула мощный лоб нашего командира и вышла, зацепив лишь это мужественное ухо. Да ты везунчик не только с дамами, камрад Халлт!
— Оставь тарахтеть, и так голова гудит, — попросил Верн, трогая бинт на голове — наложили его довольно бестолково. — Как наш ценный пленник? Пришел в себя?
Помяли фельдфебеля изрядно — это был момент некоторого хаоса, все фенрихи били противника одновременно и с некоторой излишней, хотя и понятной, горячностью. Нужно будет сделать выводы на будущее. Вот и удар древком промеж ног явно был излишним. Впрочем, пленный уже мог сидеть и даже относительно ровно.
— Итак, Цвай, полагаю, нам пора побеседовать, — сказал Верн, угрожающе нависая над пленным.
Фельдфебель неспешно поднял голову:
— Считаете себя победителем, Халлт? Провалили рейд, потеряли всех своих людей, задачу не выполнили и скоро сдохнете сами. Об этом и мечтали?
Выглядел Цвай так себе: кроме попадания рукоятью «курц-курца» выбившего два зуба, ему подбили глаз и надорвали ухо, к тому же он хрипел помятым горлом. Но наглости это ничуть не убавило.
— Спорить не буду, операция началась не совсем удачно, — признал Верн. — Но у нас остается шанс поправить ход дела. А вот что насчет вас? Как оцениваете свои шансы?
— Всё еще собираетесь двинуть к озеру? — не обращая внимания на вопрос, спросил фельдфебель. — Прекрасное намерение. Вы мне и при жизни смертельно надоели. Особенно вот этот… все мозги проел своим цитированием уставов, ублюдок. А еще и притворщик и врун немыслимый. Какая-то говорливая ксана-артистка, а не офицер.
— Но-но! — обиделся Вольц. — Давно по яйцам не получал?
— Развяжи, и посмотрим, кто тут офицер, — щербато ухмыльнулся Цвай. — У костра-то обделался, сопляк?
— Слегка было, — не стал отрицать Вольц. — Полагал, что ты меня попытаешься проткнуть или стукнуть топором, а ты «маузер» вздумал наводить. Тут слегка удивишься. Думал — мне конец. Едва уклонился. Но уклонился!
— Верткий. Но это ненадолго. Ты чересчур солдафон, малыш. Ланцмахт никогда ничего не выигрывает, пора бы эту истину усвоить, — пленный сплюнул на песок розовым. — Вы просто кучка жалких глупцов. Разве вот он…
— Что за намек? — сумрачно уточнил Верн, которому не нравилось, когда на него все смотрят.
— По вполне разумной оценке: миловидный сопляк, охочий только до баб. Командовать не способен, в училище попал за взятку, мозгов вообще не имеет. Да, тут что-то в досье не сложилось, — фельдфебель глянул с некоторым интересом. — Любопытно, а как это вообще с училищем у тебя вышло? Неужели твоей заднице еще со времен школы кто-то покровительствует? Да нет, не настолько ты красавчик.
— Чего⁈ — изумился Верн.
— Да, тут что-то не то, — согласился, вновь ухмыльнувшись осколками зубов, пленный. — Тебе бы в Хейнате служить, в прислуге. Там таких милых и умненьких мальчиков очень ценят. Глядишь бы, и не пришлось нам с тобой в пустынных горах подыхать. Ну, что сделано, то сделано, так, парни?
Он глянул на Немме:
— Прощайте, господин филолог. Вы самая упрямая и вонючая скотина из всех преступников, встречавшихся мне в жизни. Идеальный дурак и импотент в одном лице — ну надо же! С кем приходится умирать, представить невозможно! Надеюсь, у вас хватить совести уйти подальше от этой милой бухты и оставить меня в покое. Вы меня утомили.
— Что-то я не понимаю, а кто тут вообще ведет допрос⁈ — возмутился Вольц.
— Отстань, лгун уставной, надоел, — сообщил пленник, глянул на море, и внезапно прихватил разбитым ртом угол воротника своей форменной куртки. Вздрогнул и расслабился…
— Притворяется? — не поверил Фетте, на всякий случай наводя на пленника наконечник копья.
— Нет. Мертв, — сказал научный специалист. — Чувствуете запах? Это синевая кислота… или синюшная. Я точно не помню.
— В смысле «не помню»⁈ — возмутился Вольц. — Преступник от нас улизнул, хитроумно, практически и не дернувшись перед смертью, а вы даже не можете объяснить, как это вышло⁈ У него ворот был отравлен, что ли?
— Ворот — это вряд ли. Скорее, внутри была вшита стеклянная колбочка с ядом. Ну и вот, — ученый указал на труп. — А в ядах я не разбираюсь. Это не мой профиль.
Фельдфебель действительно умер. Как-то внезапно и совершенно несвоевременно. Так и не поговорили.
— Вот, сдери ему башку… — Верн вздохнул. — И как узнать, что он сделал с нашими солдатами? Мне ведь что-то нужно указать в «жобе».
— Сомнительные слова предателя основанием для отчетности служить не могут, — успокоил Вольц. — С поведением и пропажей солдат разберемся позже. А вы, Немме, будьте любезны заранее упоминать о всяких возможных кислотах в воротниках подозреваемых лиц. Это ваша научная обязанность.
— Моя обязанность — записывать и интерпретировать уже случившиеся природные явления и ботанические феномены. А предугадывать изменения обстановки обязан начальник штаба, — заявил осмелевший научный консультант. — Кто мог знать, что этот шпион вдруг вздумает покончить с собой? Никто не мог. Но про использованный яд у нас есть определенная ясность — это явно иной яд, более действенный. Хотя, возможно, ему повредило тепловое воздействие супа. Он был очень горячий. Неплохая научная версия.
— Да, она здорово утешает, — проворчал Верн. — Что ж, обыщем и закопаем предателя и продолжим подготовку к выходу. Завтра на рассвете выступаем, и никакие случайные кислоты этому решению не помешают.
[1] На самом деле это оружие под патрон 7,65×17мм, но линейка боеприпасов в Ланцмахте короткая, пистолетные патроны, кроме универсального 9-миллиметрового, крайне редки, так что бытуют упрощенные обозначения.
Глава 10Хозяева Хеллиша
Масло на почти насквозь прогоревшей сковороде зашипело, Анн плюхнула очередную порцию теста — пошел пахучий дым. Пахло аппетитно, хотя и довольно своеобразно. Масла у банды было еще полно — две здоровенные бутыли, жутко грязные снаружи. Но что за масло? Определенно оливу хорошего урожая разбавили какой-то дрянью. Вот так ограбишь кого, затратишь время и труд, а у с виду честных селян масло разбодяженное. Довели Эстерштайн…