— Спасибо! — отдуваясь, поблагодарила разбойница, обращаясь сразу к удобной веревке, колодцу, тьме, и собственно пленнику. — Порадовали. Вернусь, как дела позволят.
Удивительно — всего три-четыре минуты, а как жизнь-то поменялась⁈ Есть в ней место приятным сюрпризам, есть!
Наверху было подозрительно тихо. Анн постояла недалеко от выхода, прислушиваясь. Сидит там кто-то. Затаились. Но выходить все равно надо.
Тьма Хеллиша смотрела в спину. Не зло, но с большим любопытством.
Анн заставила себя успокоиться. Может, вновь придется ползать на коленях и умолять, но попозже. Пока всё идет нормально. Да, нормально, сдери ему башку! Есть некоторые издержки, но когда без них выходило?
Очень хотелось взять в одну руку скальпель, а в другую пистолет — выглядело бы намного убедительнее. Но это глупо. В прямой схватке победить шансов нет. Может и были бы, если бы пистолетом умела пользоваться. Но увы.… Выходим.
Шайка по-прежнему сидела у костра. Или полулежала. Но в странном напряжении. Делать вид, что не замечаешь, глупо. Анн замерла:
— Чего это у вас⁈
На нее смотрели во все глаза. В смысле, Молодой и Кудлатенький пялились, а Здоровяк безучастно лежал на спине, даже голову не повернул. Упился, что ли?
— Это она! — Кудлатенький внезапно вскочил на ноги и наставил указательный палец на Анн.
Теперь Молодой, раззявив рот, смотрел уже на товарища. Здоровяка нервный возглас соратника опять же ничуть не заинтересовал.
— Что я-то? — Анн невольно попятилась.
— Ты убила!
— Да кто его убивал⁈ Он сам упал и покатился.
— Куда покатился? — тупо переспросил Кудлатенький и внезапно начал поднимать взведенный арбалет. — Он упал, когда я его тронул. Сидел-сидел, молчал, я его подпихнул шутливо — а он мертвый.
— Почему мертвый? Расшибся, но там, у колодца и лежит, дышит, — начиная кое-что понимать, пояснила Анн.
Разбойники молча посмотрели на Здоровяка. Тот лежал не у колодца, но, похоже, не дышал. Да, вообще не сходилось.
— Вы про него? А что с ним? — делая даже более глупое лицо, чем оно вправду было, спросила Анн.
Оставшиеся члены бесстрашной шайки переглянулись.
— Помер Здоровяк, — подумав, сказал Молодой. — Сидел, а потом упал. Ни с того, ни с сего. А Тихий, стало быть, тоже упал?
— Ну да, — без затей подтвердила Анн. — Но он понятно упал и не насмерть. Я видела. Выскакивает такой радостный на лестницу, а я навстречу с ведром иду. Ну, думаю, сейчас опять приставать начнет. А тут он вдруг как оступится, да как загремит вниз. Ведро у меня вышиб. Вы, наверное, слышали. Но он точно живой. Отлежится.
— Да, мы что-то этакое слыхали… — неуверенно согласился Молодой.
— Что ты ее слушаешь⁈ Кому веришь⁈ — завопил Кудлатенький, вновь нацеливая арбалет. — Как такое может быть⁈ Здоровяк здесь помер, Тихий там упал — а она нам глазки строит, сама живая и целехонькая. Верно Тихий намекал — ведьма она! Подстерегла! Обоих подстерегла!
— Ты в своем уме⁈ — завизжала перепуганная Анн-Медхен. — Ладно с Тихим. Может, я могла ему подножку поставить или в спину умудрилась толкнуть. Только не было такого! Он в себя придет, сам подтвердит! А со Здоровяком-то что я могла сделать⁈ Я за водой уходила — он же еще живехонький был!
— Может, и не был. Просто сидел, молчал. Мертвый, — предположил Кудлатенький, не опуская арбалет.
Взведенный арбалет сильно нервировал. Пожалуй, меньше, чем та близость еще бодрого и не поломанного Тихого, но тоже неслабо.
Анн закрыла лицо руками и заплакала:
— Стреляй, безумец. Меня обвинить хотите, пусть! Только когда я уходила, вы в кости играли. На ножик дохлого ослятника. Здоровяк еще про свое везенье распинался. Мертвый болтал, да⁈
— Она верно говорит, было такое, — в замешательстве пробормотал Молодой. — Выходит, не она. Но кто? Тихий за ней пошел, Здоровяк еще сидел. Выходит, кто-то из нас двоих его убил? А я-то точно не убивал.
— Ты что намекаешь⁈ На кого намекаешь⁈ — взвыл Кудлатенький. — Кому веришь⁈ Я рядом с тобой сидел, а Здоровяк — вот — напротив. Я ему что, смертное заклятье через огонь послал?
— Тоже верно, — согласился Молодой. — Но ее-то точно уже не было. В смысле, покуда он не помер, она ушла.
— А может и была? Она ведьма. С ней либе-либе, а она потом глянет, словно ты ей марку задолжал и не отдаешь.
— Ты с ней тоже либе-либе, что ли? — поразился молокосос.
— Что значит «тоже»⁈ — напрягся стрелок, разворачивая арбалет.
— В меня-то чего целишь⁈ — взвыл Молодой. — И я, что ли, ведьма⁈ Я же рядом с тобой сидел, на самом виду!
— А ты когда с ведьмой развлекался? — сумрачно спросил бдительный арбалетчик. — Она тебя к чему соблазняла?
— Да не соблазняла я! — взвизгнула Анн. — Вы сами все время жметесь. И причем тут это? Ну, либе-либе, ну согрелись капельку. Вы о серьезном думайте! Как Здоровяк умер? Он же действительно ходил тут здоровей всех нас, вместе взятых.
— Да откуда нам знать⁈ Сидел, а потом раз — и повалился! — взрычал Кудлатенький, вместе с чужим арбалетом явно обретший внезапный вкус к власти.
— После того, как ты его тронул, — напомнил Молодой и уверенно добился точного нацеливания арбалета в свою грудь.
— Постойте вы грызться, — всхлипнула Анн. — Тут и так уже никого не осталось, как жить-то будем? Нужно узнать, отчего Здоровяк концы отдал. Давайте я гляну. Я все же была медицинен-сестрой, нас этому учили. Мертвецы, они большого внимания требуют, это строгая наука.
— Смотри. Только не вздумай… — Кудлатенький не придумал, чего именно нельзя вздумывать, и просто грозно повел оружием.
— Не цель в меня, у меня тогда слезы текут, вообще ничего не вижу, — взмолилась Анн.
Стрелок многозначительно отошел ей за спину, но арбалет слегка опустил.
Мертвец был еще тепл, но определенно и гарантированно мертв. Возясь с огромным неподатливым телом, Анн подумала, что это вышло не так плохо: жить под командой очень крупного и очень глупого человека неудобно, спать с ним тоже не восторг. Помер и ладно. Пусть это и немного неожиданно.
Лицо у покойника было относительно чистым, насколько удалось разглядеть под густой бородой, пятен и посинений-покраснений нет. Глаза бессмысленные, красноватые, впрочем, они и при жизни такими были. Удалось расстегнуть добротный, хотя уже и слегка дырявый камзол.
— Признаков насильственной смерти пока не обнаружено, — сообщила Анн зрителям. — Не обмочился, не обделался, руками не размахивал, свежих ссадин нет.
— Поиздевайся над мертвым, поиздевайся, — угрожающе пригласил Кудлатенький.
— Я не издеваюсь. Так положено. Раз не обмочился, значит, не душили. Следовательно, смерть была внезапной, — пояснила опытная медицинен-разбойница.
— Это мы и так знаем. Мы же здесь были, — нервно напомнил Молодой, трепетно следивший за исследованиями.
— Вы-то были, меня не было, — сказала Анн. — Вдруг вы его задушили, а теперь притворяетесь?
— Мы задушили⁈ Это Здоровяка-то⁈ — хихикнул Кудлатенький.
Анн чувствовала его взгляд на своей, вынужденно выпяченной, кормовой части. Идиотская повадка у мужчин: ты уж будь любезен, определись — или ведьма, или вожделеешь? Так нет, вечно пиво со шнапсом в одной кружке норовят потребить.
— Переворачиваем. Надо со спины осмотреть.
Молодой решился помочь, но не особо вышло — покойный весил даже потяжелее того утреннего безгрешного бедняги-осла. Кудлатенькому пришлось подпихнуть массивные ноги трупа.
— Так говорите, «здесь были»⁈ — обвиняющее воскликнула Анн. — А это вот что⁈
Отверстие в камзоле было крошечным, с ноготь. Немного терялось на фоне прожженных искрами дыр и потертостей ткани, но вполне видно — колотое.
Анн с трудом задрала узковатый (из удачной добычи) камзол, подняла обе рубашки. Теперь была видна рана, да и крови тут было изрядно.
— Это как же⁈ — ужаснулся Молодой. — Когда⁈
— Ловко. Точнехонько под лопатку кольнули, — восхитился новоявленный главарь-арбалетчик.
Проницательные мужчины переглянулись.
— Он, значит, встал, по плечу мимоходом хлопнул, и к лестнице, — припоминал Молодой. — Я еще удивился — явно же к бабе двинул, а Здоровяк даже не почесался. А ведь как ее покойник себе забрать хотел.
— Да, хлопнул так хлопнул. Ловко, — повторил Кудлатенький. — Говоришь, он внизу лежит? Подломанный?
— Лежит, — не стала отрицать Анн. — Я же сразу сказала. Только вы уверены, что это Тихий убил? Он, конечно, ловкий, но чтоб так незаметно…
Разбойники испытывающе посмотрели на друг друга и дружно покачали головами:
— Не, мы рядом были, друг друга видели. Тихий его кольнул, больше некому. И его это «перо» — тоненькое.
— Своих, да без разговора, со спины резать — не дело! — заявил Кудлатенький. — За такое приговор один. И мое слово крепкое! Прощать не собираюсь!
— Ну, это тоже верно, — не особо уверенно подтвердил молодой соратник.
Кудлатенький двинул к лестнице, вернулся, прихватил короткое копьецо, которым довольно ловко умел орудовать покойный Здоровяк, и вновь устремился творить безотлагательный суд и справедливость.
Анн восхитилась: это что ж своевременно присвоенный арбалет с людьми творит⁈ Час назад сидел трусоватый человек-какашка, а сейчас с виду истинно всевластная дойч-какашка, будто от рождения привыкшая ротами и шайками повелевать.
Она рысцой двинулась следом. Догнала у первых ступеней.
— Ты чего? — мигом насторожился новый вожак. — Сиди у костра, жди.
— Если по законному приговору человека кончаешь, надобно молитву прочесть, а то боги обидятся. Нас так в Медхеншуле учили, — сказала Анн. — Я наскоро прочту, не помешаю. Сразу уйду, а ты уж потом кончишь. Я мертвецов вообще-то не люблю.
— Ишь ты, «не люблю». А тебе кто выбирать-то разрешал? — повысил голос кудлатый вожак.
— Я же про мертвецов. Кто ж их выбирает? — улыбнулась Анн, добавляя «в лицо» уместного, очень согревающего намека. — Живые да теплые — это совсем иное дело.
И улыбка, и вера в арбалет иной раз способны крепко обмануть. Подпустил, обе руки заняты, намертво в дорогое оружие вцепился. А шея-то поценнее арбалета с копьецом будет…