И вот он — берег — вполне достижим.
«В 17:34 отряд прибыл к точке эвакуации. Погода ясная, ветер слабый. Развернут временный лагерь» — вывел в журнале Верн и поставил точку. Перед морским переходом ЖБП предстоит упаковать надлежащим образом, не хватает еще подмочить ценный документ, в который вложено столько усилий.
Береговой лагерь не особо изменился. Следы кострища, под скалой давние отпечатки складированного груза, следы пары полюбопытствовавших львов, иного, более мелкого зверья. Видимо, прошли шторма, в полосе прибоя нанесло водорослей и плавника, смыло могилу Цвай-Цвая. Ну и черт с ним, покойнику все равно.
Вспоминая шпиона-предателя, Верн не мог избавиться от досады. Нужно было тогда побеседовать, очень даже нужно. Многое могло проясниться. В своей последней схватке Цва-Цвай, нужно отдать ему должное, показал себя крепким и стойким бойцом. Кто мог подумать, что он так легко уйдет из жизни? Нет, в Эстерштайне что-то определенно не в порядке: даже опытные шпионы теряют веру в будущее и слишком легко умирают. А ведь мог бы столько рассказать. Увы, уже даже могилы нет, осталось несколько мелочей: недурная старинная бритва, дешевый компас, двухзарядный миниатюрный пистолет, явно эстерштайнской работы, под нечастый, но вполне известный господам фенрихам семимиллиметровый патрон. Дорогостоящая и абсолютно ненужная в рейде хлопушка, имеющая свою тайну — клейма «КК», проставленной на литой медной рукояти, никто из рейдовиков, включая Немме, раньше не видел. Впрочем, эта тайна тоже совершенно ненужная — все нужные тайны хитроумный Цвай-Цвай прихватил с собой. Что ж, в этом он выиграл, сдери ему башку.
Все, кроме часового, наслаждались отдыхом. Насекомых у берега было куда меньше, не досаждали. Господин ботаник спал, задрав босые ноги на камень. Вольц голяком бродил вдоль прибоя, собирая мидий и ворча про их «малокалиберность». Наглый Брек подбил четвероногих товарищей — все ламы залезли в море по шею и фыркали, балуясь с набегающими волнами. Верн не препятствовал — все заслужили отдых, да и заново попривыкнуть к морю ламам не помешает. Сам командир сидел раздетый по пояс и размышлял — что же будет дальше? Размышлялось плохо — день, в меру жаркий, спокойный, без бесконечной ходьбы и ожидания звериных и иных засад, был чудесен сам по себе.
— Верн, глянь на север, над берегом, — сказал Фетте, сидевший с «маузером» на скале над лагерем.
В бинокль было видно кружащих чаек. Выбросило море на пляж что-то. Вряд ли это «что-то» полезно для солдат, но взглянуть все-таки нужно.
— Вольц, сходим? — спросил Верн, поднимаясь.
— Я схожу, господа, — неожиданно вызвался проснувшийся ботаник. — А то ноги от неподвижности затекают. Привык шагать и шагать.
— Пошли. А вы тут мидий не вздумайте переваривать, — напомнил Верн, обуваясь.
— Не беспокойся, дружище, я сменю Фетте, он сварит виртуозно, — заверил голый, похожий на новенькую, еще не растрескавшуюся статую с аллей Музеума, начальник штаба.
Перебравшись через очередной каменный завал, Верн ощутил первую волну тяжелого запаха. Оглянулся на ученого ботаника, тот мгновенно побледнел….
Подходить к трупам Немме так и не стал. Заставлять ученого не было необходимости. Обследовал останки Верн в одиночестве, солдатских жетонов не нашел, но это, бесспорно, были бывшие подчиненные — по остаткам формы и обуви можно угадать. Одно тело, лежащее на пляже, уже ссохлось, только в сапогах осталось что-то кроме костей. Череп улыбался, неожиданно ярко белели зубы на дочиста расклеванном лице. Второй мертвец, застрявший в воде между камней, выглядел намного хуже.
— Пошли, — сказал Верн, пытаясь продышаться, — нужно взять лопату.
Ботаник лишь кивнул.
Когда пробирались обратно вдоль берега, угодили в тупик между камнями, пришлось, ругаясь, возвращаться.
— Как он это сделал? — спросил Немме, подразумевая хитроумного фельдфебеля-убийцу.
— Не знаю. Видимо, обманом отвел их от лагеря, потом яд начал действовать, фельдфебель добил бедняг холодным оружием. Порой солдаты доверчивее детей. Потом столкнул тела в море. Возможно, нижние чины спасли нам жизнь: пока он с ними возился, мы успели слегка очухаться. Хотя и не совсем понятно, под каким предлогом он их сманил от лагеря. Скорее всего, имел место заговор против командования. Фальшивый заговор, но все же.
— Ужасно. Верн, вы осознаете, что корабль за нами не придет? Нас отсылали на смерть не для этого, глупо нас возвращать в столицу.
Верн привалился к камню, посмотрел на научного консультанта — загорелый, тощий и бритый наголо, тот походил на пляжного покойника. Но выглядел куда лучше, чем в начале рейда.
— Научно-военная жизнь вам на пользу. Но что за удивительно цепкая и откровенно дерьмовая привычка задавать лишние вопросы?Придет «шнель-бот» или не придет, мы узнаем в ближайшие дни. Какой смысл обсуждать это заранее?
— Я гадаю, что с нами будет, если нас не заберут.
— Ну и гадайте, — в сердцах сказал командир рейдовиков. — Хотя что тут гадать? Направимся к границе Эстерштайна пешим порядком. Это тяжело, но порой люди преодолевали и большие расстояния. Если хотите, мы вас пристроим в какое-то относительно дружественное племя феаков. Будете учить их грамоте и зачитывать выдержки из «Бестиария».
— Вообще-то меня посещала такая мысль, — тихо признался Немме. — Не уверен, что дикие феаки решат, что от меня может быть хоть какой-то прок, но возвращаться на закланье не вижу смысла. В Хамбуре нас ликвидируют. Или вы считаете, что наш героический поход в случае успеха что-то изменит? Напрасно. В столице лишь сочтут, что мы злонамеренно и осмысленно создаем новые проблемы.
— Возможно. Я не испытываю особых иллюзий, — Верн поморщился. — Но мы обязаны выполнить приказ. К тому же у меня есть серьезные личные причины для возвращения. И вообще мы офицеры Ланцмахта, что обязывает! Вы — несколько иное дело. В сущности, вы гражданский свободный человек. «Шпак», как говорили в старину.
— И вы меня не расстреляете за дезертирство?
— Вряд ли. Впрочем, нужно посоветоваться с начальником штаба. Ситуация нестандартная, здесь нужна твердая и безукоризненная ссылка на уставные требования.
Ботаник застонал.
Верн ухмыльнулся:
— Это вы напрасно. Вольц неплохо к вам относится и способен тонко истолковать любой параграф устава. Но не будем опережать события. Всё равно ближайшие территории необитаемы, а «шнель-бот» может появиться на рассвете, и мы с относительным удобством проследуем прямиком в бухту Хамбура.
— Это будет замечательно — перед смертью мы успеем отдохнуть. Вот только наших ламов жаль, они успели к нам привязаться. Особенно к вам, Верн.
— Переживут. Они стойкие. А нам нужно идти за лопатой, — пробурчал командир отряда.
Тела были захоронены там же на пляже. Опознать мертвецов не смог даже проницательный начальник штаба. Прошло еще четыре дня — «шнель-бот» не появился, тщательное наблюдение за морем вообще ничего не дало, если не считать занесения в «жобе» отметки о миграции большого стада ламантинов. На пятый день Верн назначил совещание командного состава. Нижние чины тоже приглашались на обсуждения, но права слова не имели — собственно, ламы на это и не особо претендовали.
…— Итак, господа офицеры и гражданские чины, ситуация прояснилась. Забирать нас не будут. Возможно, что-то случилось со «шнель-ботом», а возможно, у командования изначально не имелось планов на эвакуацию — этот вопрос пока оставим за рамками текущего обсуждения. Нам нужен план действий. Прошу высказываться, — призвал обер-фенрих.
Все посмотрели на научного консультанта.
— Господа, я мало что могу сказать, — признался Немме. — О боевых переходах и расчетах расстояний вы знаете намного лучше меня. Мы все понимаем, что до границы Эстерштайна жутко далеко. Зная вашу стойкость и несгибаемое чувство долга, уверен, что вы имеете твердую решимость превозмочь любые трудности и достичь цели. Что ж, верный духу предков и всему такому прочему, я безоговорочно готов последовать за опытными офицерами. Хотя у меня есть личная просьба.
— О личном чуть позже, — многозначительно кивнул начальник штаба. — В целом, вы готовы присоединиться к решению армейского командования?
— Всецело готов, — подтвердил мужественный ботаник.
— Прекрасно! Что скажет командир стрелков?
— Идем домой. Это будет непросто, но иных решений я что-то вообще не усматриваю, — лаконично сказал Фетте.
— Итак, решено — двигаемся в пешем порядке к границам Эстерштайна. Вьючные животные отдохнули, двуногие тоже. Предварительный маршрут штабом проработан, к сожалению, в этом деле наши оперативные возможности ограничены, но кое-что сделано… — Вольц развернул карту.
Обсудили маршрут — первая часть пути была вполне понятна: выход к промежуточному складу, пополнение запасов остатками припрятанного провианта, затем поворот на юг — на карте значилось ущелье, предположительно подходящее для движения. Основная проблема возникала позже — там, где лист карты заканчивался.
— Нельзя сказать, что мы упремся в полную неизвестность, — пояснил Вольц, сворачивая затрепанную карту. — В общих чертах всё понятно: горы пойдут на убыль, начнется то, что у нас принято называть крайне расплывчатым термином «холмы». Километрах в восьмидесяти от реальной границы Эстерштайна начнется зона относительной оперативной ясности — это земли с враждебными племенами, там будет непросто. Но большая часть маршрута — «холмовая пустота». Сведений о местности и настроениях аборигенов не имеем. Возможно, это необитаемая местность.
— Львы определенно водятся. А кто именно первым решит содрать с нас башку: хищники, тресго или вольные феаки — принципиальной разницы не имеет, — заметил Верн. — Исходя из наличия боеприпасов и нашей численности, разумнее соблюдать предельную осторожность. Никаких ограблений огородов! Мы в инциденте с тем проклятым картофелем чудом выкрутились.