— Не удивили. Карабин — это ваше, кто спорит. По-правде говоря, Верну самое место в артиллерии. Какой из него пехотинец.
— Но-но, я рубака не хуже других! — заверяет Верн.
— Не хуже, — соглашается Цицо. — Но уж точно не лучше. Подай рапорт по получении звания, могут перевести. У артиллерии вечная нехватка офицеров.
Вообще-то на первом курсе, да и на втором, дискуссии с Цицо и его прихлебателями частенько заканчивались драками. Но то в далеком прошлом, «почти-выпускникам» училища делить нечего, остались лишь привычные подшучивания и подначивания. Обычно довольно глупые.
Но в чем-то Цицо прав. Береговая артиллерия — это… это настоящая легенда даже для героического Ланцмахта. В детстве казалось, что ничего великолепнее могучих пушек и быть не может. Разящая сила Эстерштайна, заведомо закрывающая путь к городу любому, пусть даже самому могущественному противнику. Артиллеристы носят пехотную форму, но с шикарными кавалерийскими сапогами и палашами, только по этому их — засекреченных скромников — и можно угадать. Ну, еще по удвоенному жалованию. Самые тайные военнослужащие Эстерштайна, они числятся наравне с «геста», военно-научными магами и замковым СС-батальоном.
Перед поступлением в училище, Верн пытался подать прошение на зачисление в Арт-школу. Не прошел по «физическим данным». Стандартный отказ, означающий «кровью не вышел». Некоторым мальчишкам вот как угодно отлично школу заканчивай, а в некоторые службы не попасть. Ну и не очень-то хотелось. Насчет «геста» и магов Верн даже в младших классах не мечтал, уже знал, что способностей нет. В замковую СС вполне очевидно ростом не вышел, с этим фактом уже в четвертом классе пришлось смириться. Да и на артиллерию наплевать, они, башки им сдери, всю службу на одном месте торчат, в ротах Ланцмахта хоть мир посмотришь.
Кстати, строго секретные артиллерийские орудия Верн все же видел. Учебный взвод дважды возили на форт Манд, а на тренировках расчетов в казематах форта Хаур пехотинцы бывали, наверное, раз десять. Мощнейшие — даже представить сложно силу поражения такого снаряда — 7,5-см орудия производили неизгладимое впечатление. Согласно (очень смутно изложенным) техническим возможностям, пара орудий форта держала под контролем морской простор в радиусе семи километров. Поистине божественные возможности!
Конечно, имелась и проблема. Правда, вслух ее не осмеливался обсуждать даже болтун Вольц. Береговые артиллеристы отрабатывали стрельбы ежедневно, но без реальной стрельбы. За четыре года учебы курсантам лишь дважды доводилось слышать грохот великолепных орудий Эстерштайна. Весьма запоминающиеся звуки, хотя в одном случае, видимо, непреднамеренные — в форте Занн что-то взорвалось, видимо, неисправный снаряд. Курсант Верн как раз был на посту на смотровой вышке, видел, как встревоженно снуют шнель-боты, на борту одного жутковато орал раненый. В другом случае форт Некк демонстрировал боевую стрельбу, по слухам, туда сам Канцлер приезжал смотреть. Но слухи — дело отвратительное и лживое, как верно говорит Анн. Правда, она неизменно добавляет «отвратительное, лживое, но полезное». Последнее весьма спорно. Хотя взгляды на жизнь мирной женщины и боевого офицера, безусловно, должны как-то отличаться.
В жизни все сложно: девушки, деньги, будущее распределение по гарнизонам — от удачности этого события зависит жалование и карьера, и многое-многое иное. Чертова прорва забот, сдери им башку. С другой стороны, курсант Верн — довольно удачливый парень.
— Что ты ухмыляешься? О бабах думаешь? — пхнул друга Вольц.
— А о чем еще? У нас сегодня законная увольнительная в город.
— Бедняга крепко влип, — вздохнул Фетте. — Бегать к одной и той же девке, когда вокруг столько цыпочек, курочек и пышечек, только и ждущих внимания курсантского тела, — глупо. Меняй мишень, дружище Верн.
— Не-не, Верн у нас старый вояка, опытный, особенно по девкам. Ты же с этой девчонкой уже года два встречаешься, так? И что в ней этакого? — прищурился Вольц, обычно к любовным свиданиям относящийся чисто практически — пришел, потратил пять минут, и ушел читать про Блюхера или Блюменталя. У парня вечное либе-либе с тактикой и стратегией.
— Действительно, что ты там такое подцепил? Выкладывай, нам тоже хочется, — поддержал Фетте.
— Ха, какой быстрый. Тут как с наводкой — спешить не выйдет, весь смысл теряется, — загадочно намекнул Верн. — Если вкратце. Во-первых, она не девчонка, имеет опыт в играх. Я от нее чертовски много узнал полезного. И приятного. Во-вторых, это единственная дама, с которой я не прочь распить бутылочку шнапса.
— О, так она фрау? Неужели халь-дойч? Это многое объясняет, — цыкнул зубом Вольц.
— Нет, конечно. Едва ли я могу наскрести деньжат и угостить настоящую халь-дойч. Я встречаюсь с умной, симпатичной особой, способной многое дать и многому научить толкового курсанта. Полагаю, затраты на комнату и бутылку полностью окупаются. И этакое свидание доставляет изрядное облегчение такому парню как я. Вот так-то, друзья.
— Хвастун, — проворчал Фетте. — Вообще постоянная и искусная любовница — это редкость. Лично мне все время какие-то дурищи попадаются. Пожалуй, я прослежу за тобой. В «Горячей крови» встречаетесь?
— Подбери слюни. Я сейчас не собираюсь делиться, самому мало. Получим погоны, если кто-то из вас останется в столице, познакомлю с этим сокровищем. Но не раньше! — отрезал Верн.
— Ход твоих мыслей весьма логичен, — признал Вольц. — Не забудь об обещании. Что-то мне тоже попадаются нелепые и странные девицы. Возможно, дело не в их умственных способностях, а в чем-то ином. Нужно как-то выделить время и подумать об этом. Про либе-либе слишком много болтают, а на самом деле ерунда какая-то. Полагаю, мне нужна толковая инструкция!
— В определенном смысле, инструкция никому не помешает, — подтвердил Верн.
Врать друзьям было легко и просто. Именно благодаря инструкциям — Анн умела четко объяснить, что-как-когда и с каким выражением надлежит говорить, дабы создать нужное впечатление. По сути, эта та же «магия лица», пусть попроще и попонятнее.
Подходил «шнель-бот», на мачте вяло развевался вымпел с военно-морским «пауком».
— Встать! К погрузке приготовиться! Первое отделение — в лодку!
Доплыть, развесить оружие, умыться, переодеться, сожрать ужин — и в город! Свобода до завтрашнего обеда, потом очередь отделения заступать в парадный наряд…
[1] Как известно, астрономический год планеты, на которой происходят события, не совсем соответствует земному — он несколько длиннее.
[2] Армейские и флотские звания и чины Эстерштайна все же не совсем аналогичны званиям и чинам германской армии и флота Старого мира. В данном случае, поскольку кавалерии мало и она считается элитным родом войск, младшему офицеру-кавалеристу положено звучное звание ротмистра. В нашей реальности немецким званиям ХХ века тоже свойственна некоторая путаница, так что традиция строго блюдется.
[3] Сленг. Несколько правильнее — Хаупттор — Главные ворота.
[4]Герренфольк — (нем. Herrenrasse) — дословно «Раса/народ господ» — отвратительная концепция, бытующая в рамках нацистской расовой теории. К счастью, погружаться в ее глубины нет необходимости — народ Эстерштайна сути идеи не понимает, и вряд ли когда вообще в этот бред всерьез вдумывался.
[5] Курсант Верн глубоко заблуждается по понятным причинам.
[6] Речь не о качестве начинки, а о фрукте «фига» — то есть инжир.
[7] Безусловно, название личного штатного оружия курсантов и офицеров Ланцмахта произошло от древнего «гросс-мессера», но само оружие отличается — имеет клинок меньшей длины, литую медную рукоять и эфес, более надежно защищающий кисть руки.
[8] Здешние шнель-боты имеют весьма мало общего с классическими Schnellboot или S-boot того — Старого мира. Конкретно этот «шнелльбот» так и вообще парусный. Но традиция названий сохраняется.
[9] Версия древней немецкой солдатской песни, авторов дивного текста установить не удалось.
[10] «Скорпионы» — мощные станковые арбалеты, здесь усовершенствованные, на разборных станках-треногах.
[11] Термин, видимо, произошел от знаменитого Вундерваффе, но подсократился в соответствии с местными масштабами и манерой изъясняться.
Глава 3Длинный день
За узким, застекленным окном — весьма хорошее стекло, хозяева могут себе позволить — вовсю сияло солнце, листва ближайшего ряда низкорослых олив казалась почти белесой. Анн подумала, что день будет жарким, да и странно иного ждать, и вернулась к работе.
Герр Патерес охал — пальцы медицинен-сестры, хрупкие, но сильные, аккуратно шли вдоль позвоночника, изгоняя застаревшее болезненное напряжение. Ничего особо сложного, как у многих людей, много поднимавших тяжести в молодости, у герра Патереса проблемы с хрящами костяка — они слегка сдвинуты и работают через боль. В данном случае отчасти спасает то, что хозяин потрепанного костяка по совместительству еще и хозяин богатой фермы, имеет шестерых работников, могучую фрау и собственноручно ворочает тяжеленные бочки с маслом не так уж часто. Это он молодец.
Спина смазана кремом повторно, кончики пальцев тщательно идут по трафспинальс и испиналес[1], расслабляют мускулы. Топчан выдвинут на середину кабинета, работать удобно, хозяева знают, что и как нужно приготовить, Анн здесь далеко не в первый раз. Поддернув юбку, медицинен-сестра опирается коленом о матрац — спина клиента уже разогрета, пора переходить к собственно несчастным хрящам.
В близости к почти раздетому крупному мужчине нет ничего игривого. Когда Анн приходит к вот таким трудолюбивым хозяевам, те обычно весьма ограничены в движении, о либе-либе не думают в принципе, поскольку готовы сдохнуть. Боль — самая добропорядочная из подружек.
… вот этот хрящ выпирает, и рядом. По-настоящему устранить причину боли могут лишь боги, но они подобными человеческими мелочами не занимаются. Может помочь знающий костоправ, Анн знает двоих весьма талантливых, но официально костоправов не существует, нет такой профессии в Эстерштайне, так что рекомендовать съездить к незнаменитым специалистам крайне неразумно. Один из них вообще чистокровный феак, одну шестнадцатую долю дойч-крови изловчился сделать себе уже в сорок лет, за что весьма благодарен одной скромной советчице и посреднице. Но «светиться» такому лекарю незачем, он не голодает и в арлаг не спешит.