Кора бросила на меня быстрый внимательный взгляд и спросила Нессера:
— Я слышала, будто этого Теагана боятся даже другие иерархи. Почему? Откуда у него такая власть?
— А, вы же оба из провинций, не знаете, — пробормотал Нессер. — Он да-вир Таллиса.
— Это…
— Что-то вроде главного помощника. В Церкви традиция, верховный иерарх выбирает самого талантливого послушника и растит из него себе преемника. Таллис стар, нового да-вира он уже не воспитает. Да и сдал он за последнее время.
— То есть, — сказал я медленно. — Получается, что Теаган — наследный принц Церкви?
Нессер пьяно хохотнул.
— Ну типа. Можно и так сказать. Вот веселье начнется, когда он встанет во главе Большого Капитула!
Глава 8
В Обитель меня запустили без проблем. Стражники, все незнакомые, молча открыли ворота, и ко мне сразу подошел вир Теагана. Вежливо поклонился, поприветствовал и повел за собой, не заводя никаких разговоров, хотя в его взгляде отчетливо читалось любопытство.
Когда до дома Теагана осталось шагов тридцать, я увидел выходящего оттуда магистра Семареса в сопровождении двух Достойных Братьев. Заметив меня, он остановился, а потом, что удивительно, склонил голову в приветствии. Я ответил таким же вежливым полупоклоном, пытаясь понять, с чего мне оказана подобная любезность — два дня назад магистр показался мне человеком жестким и скорее склонным игнорировать тех, кто ему не нравится. Хм, а еще в выражении его лица я не заметил той неприязни, которую ожидал увидеть после нашего последнего разговора. Тем более, что он вроде как не хотел моего возвращения, а я вот, опять пришел.
И было в его внешности что-то еще, какое-то едва уловимое отличие… О, вот оно — легкость. Он двигался так, будто с его плеч упала невидимая тяжесть, которая еще два дня назад сильно давила. И шагал вниз по ступеням он как-то пружинисто, будто за время, прошедшее с нашей последней встречи, помолодел лет на десять.
Теаган обнаружился в том самом кабинете, в каком мы вели разговор. Сидел за столом и что-то быстро писал, но при нашем появлении отложил бумаги и поднялся. Махнул рукой, отсылая помощника, закрыл дверь и, как в прошлый раз, активировал защиту. Потом задвинул щеколду на окне.
— Стены простукивать не буду, — сказал, чуть улыбнувшись. — Но вам не запрещаю.
Я покачал головой.
— Сомневаюсь, что кто-то успел создать тайные ходы за два прошедших дня.
Мы сели в те же кресла, что и в прошлый раз.
— Я видел вашего дядю, — сказал я, все еще пытаясь понять причину замеченных в нем перемен. — Он показался мне… другим.
— Другим?
— Более спокойным. Будто даже помолодевшим.
Лицо Теагана приобрело задумчивое выражение.
— Сегодня мы с дядей долго беседовали. Это был давно назревший разговор. Даже просроченный на полгода…
Я пригляделся к Теагану — а ведь в том, как он держался и говорил, тоже ощущалась легкость, которой в прошлый раз не было. Будто и с его плеч сняли невидимую тяжесть.
— Скажите, Рейн, это ваш совет сподвиг дядю на разговор?
— Вообще-то я посоветовал ему перед вами извиниться…
— Извиниться? — Теаган недоверчиво рассмеялся. — Вы серьезно это ему сказали?.. Хотя… — он засмеялся снова, уже искренней. — Хотя, зная дядю, эти его неуклюжие попытки… Это ведь он действительно пытался попросить прощения! — И Теаган, все еще улыбаясь, покачал головой.
— Позавчера мне показалось, что эта идея магистру Семаресу совсем не понравилась, — сказал я.
— Ну естественно, дядя еще тот гордец. А люди из его нынешнего окружения либо меня недолюбливают, либо боятся его рассердить, либо считают, что все, что делает старший наставник ордена, верно априори. Не удивлюсь, если за последние полгода он впервые услышал о том, что неправ. А еще могло повлиять то, что вы, когда говорите, выглядите очень искренним.
Я посмотрел на Теагана с легким недоумением.
— Я сказал тогда то, что подумал.
— Именно, — он чуть улыбнулся.
Хм, ну ладно.
— Есть еще один момент насчет вашего дяди, — я замялся, не зная, стоит ли об этом говорить, если родственники вроде как помирились. Но, с другой стороны, это могло быть важно. — Позавчера, уже после вашего ухода, у нас с ним случился небольшой разговор; было заметно, как он хочет, чтобы я убрался восвояси и больше в Обитель не приходил. Мне не могли не вспомниться ваши слова о том, как враги хотят лишить вас поддержки…
— А, понимаю, — Теаган невозмутимо кивнул. — Но нет, Рейн, дядя к числу моих врагов не относится. Тут другое — после истории с сектой он постоянно боится, что я завязну в новых интригах, а ваше появление, боюсь, его страхи только усилило.
— Вы в нем полностью уверены?
Теаган вздохнул.
— Он меня вырастил. Дядя — двоюродный брат моей матери, но они воспитывались вместе и были ближе, чем бывают многие родные братья и сестры. Когда мать умирала, то заставила его пообещать позаботиться обо мне. Так что все мое детство прошло с дядей — я пожил в десятках гарнизонов на Границе, видел бои с монстрами чаще, чем сейчас вижу собрание иерархов Капитула, пару раз сам чуть не попал в разломы Бездны и как-то даже прятался от агхара на верхушке сосны — как меня потом оттуда снимали уже другой вопрос. Вряд ли мать именно таким представляла воспитание ребенка, когда оставляла меня дяде, но…
— Но это было хорошее время, — закончил я за него, когда он резко замолчал. Очень уж интонация у Теагана была ностальгической.
— Как ни странно, да. На Границе понятно, кто твой друг, а кто враг. И дядя не терпел возле себя льстецов и интриганов — предпочитал ценить людей по их делам, а не по словам. После Границы мне было тяжело привыкать к жизни в Обители. Так что нет, дядя меня не предаст. По крайней мере, тайно. Будет чем недоволен — выскажется сразу в глаза.
— И долго вы жили на Границе?
— До тринадцати лет.
— А потом?
— Потом стал послушником, а в пятнадцать меня забрал Таллис… Вы, конечно, знаете, что я его да-вир?
— Вчера узнал, — согласился я.
— Только вчера? — изумился Теаган.
Я развел руками. Да, справки стоило бы навести раньше, но задним умом все крепки.
— И что же, это новое знание как-то повлияет на ваши условия, до которых мы позавчера не успели дойти?
— Еще не знаю, — сказал я.
До сих пор хотелось рассмеяться над самим собой — выбрал, называется, проводника по Церкви и Обители. И как хорошо выбрал-то! Думал, обычный жрец, пусть со связями и из важной семьи. А оказалось…
С другой стороны — больше, чем Теаган, о внутренних делах Церкви знал, наверное, только сам верховный иерарх.
— Но раз вы вернулись, то участвовать не передумали? — уточнил Теаган.
— Не передумал, — это я сказал без колебаний. В конце концов, ничего из того, что я узнал, не изменило моей цели — получить сильную и праведную Церковь, которая будет служить мне надежным тылом. — Но сперва расскажите, удалось ли выяснить, кто стоит за покушениями?
Теаган поджал губы.
— Кто стоит — нет. Вы были правы, подготовка шла давно, так что все следы они умело замели. В Первом Храме ловушку действительно активировала женщина из ордена Благих Сестер, и ее мы нашли, однако сестра-наставница, передавшая приказ, исчезла бесследно. Не удивлюсь, если заказчики уже от нее избавились. Все стражники, стоявшие на воротах, подтвердили, что действительно видели покидавшего Обитель человека, похожего на вас как две капли воды. Слугу, подсыпавшего отраву, тоже удалось выявить, но только посмертно: он принял тот самый яд, который добавил в наши блюда, причем принял, вероятно, еще днем, и умер в камере. Просто заснул и не проснулся. Вопрошающие, конечно, проверили всех остальных слуг, но из них никто ничего не знал.
— Значит, покушения будут продолжаться, — сделал я вывод.
— У меня есть идея, как избавить вас от внимания убийц. Но давайте сперва обсудим ваши условия, а потом я об этой идее расскажу.
— Хорошо.
— Итак, — Теаган наклонился вперед. — Говорите.
Условий у меня было три, все равной степени важности, так что начал я с того, которое показалось мне более простым.
— Первое. Люди не должны подвергаться преследованию Инквизиции или иных структур Церкви только за то, что кто-то из их предков был демоном.
Теаган чуть улыбнулся.
— Вашему клану нечего опасаться, я обещаю.
Я кивнул.
— Это хорошо, но меня волнуют не только аль-Ифрит. Я говорю о любых полукровках и квартеронах. По законам Империи они имеют равные права с чистокровными людьми — правила Церкви под вашим руководством не должны этому противоречить. Ничто в работе Инквизиции тоже не должно.
— Иметь в предках демона — не ересь, — мягко проговорил Теаган. — Почему вас это вообще начало тревожить?
Я вздохнул.
— Желаете откровенный ответ? Извольте, но сперва дайте слово, что не оскорбитесь.
— А-а, — протянул Теаган. — Можете не продолжать, я понял. Вы вспомнили о моем участии в делах белой секты, и вас волнует, что я все еще разделяю их убеждения. Не беспокойтесь об этом.
— Значит, вы принимаете мое условие? Что потомки демонов не пострадают?
— Конечно, я принимаю, — Теаган кивнул…
И солгал.
Как и в прошлый раз, когда я ощутил ложь, ничто в его лице, жестах, голосе не изменилось, но неведомый измерительный прибор внутри меня сказал — он не собирается выполнять мое условие. Аль-Ифрит он действительно не тронет — то обещание было правдивым — но других потомков демонов его Инквизиция будет вылавливать и, вероятно, убивать.
Как там сказал про Теагана Койчи? Мол, ты, Рейн, ему на один зуб, съест и не подавится?
Может, конечно, и не на один зуб, и съесть меня так просто бы не получилось, но, не будь у меня чутья на ложь, я бы ему поверил.
С другой стороны, а чего я ожидал?
Для Теагана, с пятнадцати лет знавшего, что ему предстоит получить высший пост в Церкви и, пожалуй что, в стране — потому как это император подчинялся распоряжениям верховного иерарха, а не наоборот, — так вот, для Теагана его собственное мнение давно уже стало высшим авторитетом. Как мне показалось, он не слишком уважал даже нынешнего главу Капитула, Таллиса. Суд и временное изгнание сильно ударили по его самолюбию, но все же недостаточно, чтобы поколебать уверенность в своей правоте. Причем Теаган искренне верил, что его действия пойдут людям во благо. Я видел в нем то же стремление исправить мир, которое ощущал в себе. Стремление сделать мир правильным и справедливым.