— Представить Теагана такой же жертвой произвола, а? — после паузы произнес Таллис, но по его задумчивому выражению я понял, что угадал — о будущем своего да-вира Таллис волновался едва ли не больше, чем о будущем Обители. Стоило предложить убрать Теагана из-под удара — и моя идея сразу показалась Таллису куда более заслуживающей внимания.
— Ладно, — Таллис хлопнул ладонью по столу. — Раз все летит вверх тормашками и мир сходит с ума, отчего бы и мне не устроить магистрам небольшую встряску?
Похоже, что недовольства остальных иерархов в отношении себя Таллис нисколько не опасался.
Глава 29
Зал, в котором проходили собрания Младшего Капитула, оказался больше, чем зал Капитула Старшего, поскольку младших магистров оказалось тоже больше — около четырех десятков.
Их кресла, не такие роскошные, тоже стояли по кругу, но в несколько рядов, почти не оставляя места для свиты, и трон, предназначенный Таллису и обычно пустующий, среди них сильно выделялся.
Ропот голосов, хорошо слышимый из коридора, стих, едва Таллис прошел через открытую дверь, и пока он поднимался по ступеням к своему трону, молчание стояло мертвое. Об исходе суда над Сантори все, конечно, уже знали, и, судя по выражениям лиц, понимали, что и созыв собрания, и появление верховного магистра не сулят им ничего хорошего.
Я зашел в зал следом за Таллисом, и еще до того, как остановился рядом с его троном, ощутил на себе десятки подозрительных, оценивающих и враждебных взглядов. Вряд ли в зале остался хоть один магистр, который бы к сегодняшнему дню не знал, кто я такой.
— Уверен, всем вам уже известно, что недостойный Сантори, приговоренный к Залам Бьяра, предал Пресветлую Хейму и стал врагом человечества по наущению могущественного демона, — заговорил Таллис. — И этот могущественный демон уже давно запустил в наш мир свои щупальцы — и, возможно, даже в кого-то из вас…
Громкий ропот, поднявшийся в зале, моментально заглушил его слова. Я различал отдельные выкрики вроде «возмутительно», «нелепо», «мы ничем не заслужили…», и прочее в том же духе.
Таллис недовольно нахмурился, а когда, спустя десяток секунд, возгласы не стихли, раздраженно хлопнул ладонью по подлокотнику трона. Камень в его перстне на мгновение блеснул яркой вспышкой и по залу раскатился гулкий удар грома.
Вновь наступила тишина.
— Вы ничем не заслужили? — ядовито повторил он чью-то фразу. — Вы действительно не заслужили мое обвинение? Вы смеете это говорит после того, что сотворил один из вас? И никто среди вас — никто! — ничего не заметил!..
Все молчали.
— К счастью, богиня милостива, — после паузы продолжил Таллис уже более мягким тоном. — По ее воле в Обители появился человек, способный отличать правду ото лжи в словах любого человека, будь то простой стражник или старший магистр со жреческим посвящением.
Мне потребовались все силы, чтобы удержать на лице нейтральное выражение. Нет, Таллис не сказал ничего нового — все это мы обговаривали заранее. Но вот то, как он это сформулировал — слишком уж его слова звучали похоже на описание посланника…
Он ведь не догадался? Я очень надеялся, что нет.
— В моем присутствии каждый из вас ответит на его вопросы, — продолжил Таллис, — и те, кто осмелятся солгать, пусть пеняют на себя…
В центре зала поднялся благообразный старик. У него было тонкое одухотворенное лицо, белоснежная седина, придающая ему почти эфемерный вид, и в целом он выглядел как ожившая картина «мудрого старого духовного учителя».
Сложив руки у груди, он низко поклонился Таллису.
— Со всем должным уважением, верховный магистр, — проговорил он звучным, совсем не старческим голосом, — но такой приказ превышает ваши полномочия. Вы не можете обязать всех нас подвергнуться допросу, если у вас нет доказательств наших преступлений. Это возможно только если сам Малый Капитул проголосует «за».
Таллис нехорошо улыбнулся.
— Верно. Зато властью, данной мне Пресветлой Хеймой, у меня есть право лишить любого магистра его титула. Поэтому сейчас Малый Капитул проголосует по моему предложению — и те, кто скажут «нет», перестанут быть иерархами. У вас у всех есть заместители, верно? Так что найдется, кого поставить вместо несогласных.
У меня возникло ощущение, что никогда в прошлом Таллис не использовал подобного ультиматума — такое ошеломленное выражение появилось на лицах всех без исключения магистров. А благообразный старик упал на свое место с таким видом, будто бы у него подкосились ноги.
Таллис повернулся к черноволосой женщине в зеленой мантии.
— Магистр Аката, прошу, проводите голосование… И, кстати, — добавил он, снова нехорошо улыбнувшись, — тем, кто проголосует «против» и лишится титула иерарха, все равно придется отвечать на вопросы.
Голосование закончилось единодушным «за».
Допрос мы заранее решили проводить в небольшой комнате, находящейся в этом же дворце, рядом с залом для голосования.
— Магистр Тайяр, прошу, начнем с вас, — с затаенной ехидцей проговорил Таллис, и благообразный беловолосый старик нехотя поднялся со своего места.
Список вопросов мы тоже составили заранее. Первые были подобны тем, которые я задавал Теагану — верил ли магистр в заповеди богини, служил ли ей от всей души, считал ли себя ее верным последователем. Потом шли вопросы посложнее, основанные на том, что удалось узнать от Сантори и от императорского советника.
Райхан Сирота уже успел рассказать, что в половине случаев Великий Древний приходил к своим «целям» во сне, чаще всего принимая облик умерших людей. Иногда — близких родственников, иногда — великих героев или святых. «Обработка» «целей» у него занимала от нескольких дней до нескольких месяцев — кстати сказать, Сантори, с его тремя годами, продержался непривычно долго.
В других ситуациях на «цели» выходили уже существующие слуги Великого Древнего. Иногда подкупали, иногда запугивали, иногда обманывали, иногда ловили на крючок шантажа.
Полноценная одержимость у «целей» возникала редко — обычно эти люди сохраняли свою личность, как тот же Сантори. Но если все же возникала, то начинались большие проблемы. Такие одержимые, во-первых, обретали физические и магические способности, сильно отличающиеся от обычных человеческих. Во-вторых, они становились, по сути, лишь человекообразными марионетками Великого Древнего, его глазами и ушами в нашем мире.
При всей своей гордыне советник признался, что даже ему было нелегко расправляться с одержимыми, особенно если их собиралось в одном месте сразу несколько.
Магистр Тайяр отвечал на все вопросы без задержек, но с видом оскорбленной гордости. Мол, как только мог верховный иерарх подозревать его в каких-либо недостойных деяниях!
— Конечно, иногда я вижу во сне умерших родственников — как и все люди, между прочим, — но никто из них не пытался меня, как вы выразились, «рекрутировать». И нет, они не предлагали способов их воскресить! Обычные сны, ничего особенного.
— Рейн? — поторопил меня Таллис, и я встряхнулся.
— Пока что все правда, верховный магистр.
А отвлекся я из-за слов допрашиваемого. Среди людей считалось нормальным видеть во сне своих умерших родственников? Более того, по мнению магистра, такое происходило со всеми! И Таллис ему не возразил, значит, был согласен.
Тогда почему ко мне в сон никакие родственные мертвецы ни разу не приходили? Непорядок!
— Следующий вопрос, Рейн, — со вздохом напомнил Таллис, постукивая указательным пальцем по столу.
Я кивнул, начиная этот вопрос зачитывать, но споткнулся из-за звука, которого не должен был слышать. Очень знакомого звука — гневного ропота искр благословения. Точно такого же, какой слышал вчера, когда искры пытались пробить защиту советника.
Я сдвинул зрение и увидел, что слой искр вокруг стал в разы тоньше, и что некоторые еще струились сквозь стену — в ту сторону, где находился зал с ждущими своей очереди на допрос младшими магистрами.
— Рейн? — уже раздраженно повторил Таллис.
— Там, в зале, какой-то непорядок, — проговорил я, начиная подниматься на ноги.
И в этот миг здание потряс мощный удар. Стены и пол зашатались, на мгновение пошли трещинами — хотя защитная магия сразу же начала эти трещины залечивать. Впрочем, это я уловил лишь краем глаза, потому что, едва раздался удар, я вскочил и кинулся к двери, а потом туда, где находился зал с магистрами. Таллис бросился следом.
Внутри часть магистров лежала на полу, похоже, что без сознания; другие, те, что покрепче, или пытались помочь упавшим, или толпились у стены, в которой оказался пробит проход.
— Расступитесь! — крикнул Таллис, но его приказ утонул в гуле голосов ошеломленных и паникующих людей. Тогда он просто повел рукой с перстнем, и всех, кто стоял у пролома, буквально отнесло в сторону, так что теперь я смог увидеть в него пять убегающих фигур младших магистров.
Вокруг них, извиваясь, будто хвост огромной золотой змеи, струились искры благословения, но больше ничего не делали. Однако я слышал, что к гневному ропоту теперь примешивалось недоуменное поскуливание — будто бы благословение никак не могло понять, где враги, и почему те, кого оно должно защищать, ведут себя так странно.
Таллис кинулся в пролом первым, я выбежал за ним и закричал искрам:
— Хватайте их! Живей!
Недоуменное поскуливание искр стало громче. Они все еще не понимали.
— Это враги! Перевертыши!
Мои слова, наконец, подействовали, и «хвост змеи» обвился вокруг ног бегущих.
Магистры упали. Кто-то покатился по земле, извиваясь всем телом, пытаясь сбросить невидимые путы, кто-то бесполезно потянулся за магией…
Физическая форма у Таллиса оказалась просто на зависть — бежал он так быстро, что мне пришлось напрячься, чтобы не отстать. Достигнув места, где лежали схваченные искрами беглецы, он остановился. И в этот миг один из магистров повернул голову и посмотрел сперва на меня — взглядом, настолько полным знакомой ненависти, что я невольно отшатнулся, — а потом посмотрел на Таллиса.