Что и говорить, курьёз, порождённый временем. Сравнение несравнимого. Но для Паустовского такой каламбур текста давал возможность вдохнуть в «Колхиду» новую жизнь, тем самым приняв позицию критики.
Так было нужно!
И как показало время, Паустовский был прав.
«Писатель должен создавать свою биографию»
Паустовский создавал свою биографию как мог. Конечно, мистификация ряда событий в «Повести о жизни» тут вовсе не в счёт. И без неё подлинной биографии Паустовского с лихвой хватило бы не на один увесистый том.
1934 год задал новый жизненный темп.
Однажды «красный граф» Алесей Толстой, рассуждая о писательском труде, обронит такую фразу: «Чтобы быть писателем, надо писать нахально». Ну что же, может быть, и так! Вот только Паустовский вряд ли так умел. Ему его писательская смелость доставалась отнюдь не легко.
О своей работе над произведениями Паустовский поведает своим читателям в брошюре «Как я работаю над своими книгами», вышедшей в Профиздате.
Тогда это была общая тенденция: литераторы рассказывали читателям о своей писательской «кухне». Так, в это время и чуть ранее выходят в свет брошюры Виктора Шкловского «Техника писательского ремесла» (Москва, Молодая гвардия, 1927 год), Михаила Беккера «Писатель за работой» (Москва, Всероссийское общество крестьянских писателей, 1928 год), Лидии Сейфулиной «Критика моей практики» (Москва, Профиздат, 1934 год)…
Брошюра о писательском труде Паустовского выйдет в свет на фоне ещё одной его публикации, в которой будет говориться не только о личности писателя и его становлении, но и о чистоте писательского начала. Эта статья под заголовком «Случай в маленьком городе» будет опубликована в журнале «Литературный критик» № 8–9 за 1934 год и станет своеобразным манифестом Паустовского, особенно значимым на фоне событий, предшествующих созданию Союза писателей{182}.
Статья будет выстроена автором в форме глубокого размышления о сущности формирования настоящего писателя. В ней же Паустовский попытается ответить и самому себе на давно мучивший его вопрос: что важнее в писателе – талант или его биография?
«Писательство обязывает к высокой культуре, – укажет он в статье, – к неослабевающей ни на минуту работе над обогащением своего жизненного опыта. <…> Писатель должен быть “человеком свободной жизни”. Он непосредственно должен создавать свою биографию так, чтобы всё было подчинено одной цели – глубокому восприятию мира и борьбе за передачу этого восприятия другим. Работа писателя требует созерцания и размышления… Писательство требует не только таланта, знаний, острого ощущения жизни, но ещё и закалки в столкновениях с природой. Надо стоять с ней лицом к лицу. Надо знать голоса птиц, зверей, лесов, надо чувствовать все запахи земли, надо жить в необыкновенном разнообразии её красок, блеске её воздуха, её снегов и океанов».
Эта полемическая статья-рассуждение о личности писателя станет одной из первых в багаже Паустовского-публициста. Соответствующая своему времени, глубоко искренняя, она обнажит не только канву творческого начала Паустовского, но и подчеркнёт те требования, которые писатель должен предъявлять к самому себе. И главной гранью в алмазе личности писателя, с точки зрения Паустовского, должно быть не что иное, как общение с природой. Возможно, Паустовский к этому времени переосмысливает своё собственное отношение к проблеме воздействия человека на природу, понимая, что не всё благо, что он привносит в неё. Природа мудра, она уступает человеку под его напором, но в какой-то момент, устав от нерадивого отношения к себе, возвращает обратно сданные позиции.
Короткая поездка в Крым, посещение Коктебеля, Феодосии и Старого Крыма, где происходит знакомство Паустовского с Ниной Николаевной Грин, вдовой Александра Грина, омрачается смертью матери.
Мария Григорьевна Паустовская умерла в Киеве в июне 1934 года.
Паустовский покидает Крым и 9 июля приезжает в Киев.
Но на похороны матери он не успевает.
Накануне своего отъезда из Киева в Москву 11 июля он напишет Екатерине, которая в это время находилась в Доме творчества в Коктебеле:
«…пробыл день в Киеве, сегодня уезжаю. Галя пока остаётся здесь, а в ноябре хочет на месяц приехать в Москву – приглядеться.
<…> Умерла она во сне, до последних минут делала всё наперекор указаниям врача… (как это на неё похоже). Был с Галей на кладбище»{183}.
Но сестра Галина так и не приедет в Москву. Она уйдёт из жизни от сердечного недуга в январе 1936 года, в Киеве, в возрасте пятидесяти лет, пережив Марию Григорьевну всего лишь на полтора года, и упокоится рядом с матерью на Байковом кладбище.
Весть о смерти сестры застанет Константина Паустовского в Москве, но проститься с сестрой он также не сможет.
В повести «Книга скитаний», в значительной мере беллетризовав время потери матери и сестры, практически соединив его, Паустовский тем не менее с «дрожью» в слове, в отзвуке которого явственно слышится сыновнее покаяние за те разногласия, которые были между ним и Марией Григорьевной, с нескрываемой тоской в душе напишет:
«С трудом я нашёл их могилы, заросшие жёлтой крапивой, – две могилы, слившиеся в один холм, с покоробленной жестяной дощечкой и надписью на ней: “Мария Григорьевна и Галина Георгиевна Паустовские. Да покоятся с миром!”»
Тут уж не верить в написанное просто нельзя. Эти строки были написаны Паустовским уже на склоне лет, а как известно, с высоты прожитых лет обостряется понимание прошлого. К этому времени единение с матерью уже обрело иной смысл. И память неизменно рисовала далёкий мираж обязательной встречи пусть и за гранью явственного мира.
Осенью 1934 года на Ялтинской киностудии режиссёр Александр Разумный приступит к созданию художественного фильма «Кара-Бугаз» по одноимённому произведению Паустовского, который получит ещё одно название «Чёрная пасть». В сюжет фильма будет положена фактически одна глава из всего произведения – «Чёрный остров». Работу над сценарием фильма Паустовский будет вести вместе с Иваном Поповым[22]. Над музыкальным сопровождением фильма будет работать композитор Михаил Ипполитов-Иванов.
Изначально работа над сценарием захватила Паустовского. Он был написан ещё летом в Москве за весьма короткий срок. Но замысел сценариста не совпал с режиссёрским.
По ходу работы над картиной сценарий постоянно выправлялся под «требования» режиссуры, что приводило Паустовского в явное замешательство. В добавок к этому у молодого режиссёра Мосфильма Григория Марьямова появился интерес к экранизации и «Колхиды».
«Сейчас меня мучает Марьямов, – признается Паустовский супруге Екатерине в письме от 18 июля 1934 года, – и, если бы не необходимость, я бы отказался от сценария “Колхиды”»{184}.
Но если фильм «Колхида» был ещё в планах, то вопросы с правкой сценария «Кара-Бугаза» надлежало решать в срочном порядке.
В начале зимы 1934 года Паустовский приедет в Ялту.
7 декабря он сообщит Екатерине:
«Работаю много, – исправил первую часть сценария, выбросил всю ерунду и написал одну новую сцену. Завтра её будет репетировать Попов – очень милый человек, друг Пильняка. <…> Труппа у Разумного слабая. Будет много возни».
Паустовский тогда как в воду глядел! И всё же дело было вовсе не в актёрах! Приглашённые на роли Александр Чаусов, Александра Васильева, Виталий Пережогин, Алексей Долин и другие актёры вкладывали в воплощение создаваемых ими образов весь свой лицедейский талант, несмотря на то, что у некоторых к этому времени за плечами было всего лишь одна-две роли. Причина неудачи актёрской игры крылась в жёстких режиссёрских «шорах». Именно по этому поводу Паустовский 13 декабря сообщал Екатерине:
«Я держусь очень твёрдо и спокойно и исправляю всё, что можно.
За эти дни я столько узнал о нравах кинолюдей, что у меня окончательно пропала охота работать над сценарием “Колхиды”. Ничто так не растлевает и не развращает творчески людей, как работа в кино, ничто так не обеспложивает. И какой бы прекрасный сценарий ни был написан, всё равно его или зарежут, или испакостят, если не отказаться от авторских в пользу режиссёра, – об этом киношники говорят как о совершенно нормальной вещи. <…> По ночам иногда бываю на съёмке. Всё это очень интересно, но не тогда, когда вивисекция производится над твоим материалом. На съёмке – много крику, суеты и бестолочи…
Я устал от них»{185}.
Напряжение от работы над утомившим душу сценарием освежит июньская поездка в Карелию, хотя и она окажется непростой. Посещение Карелии к этому времени будет разрешено только по специальному пропуску, так как вся она станет приграничной зоной. Такой пропуск давали организации. Паустовский же, не взяв такого приглашения, приехал самостоятельно и только уже там оформил соответствующий документ.
Летом 1935 года Паустовский, несколько «оторвавшись» от сценария «Кара-Бугаза», погрузился в карельскую сказку «Земли Шарля Лонсевиля». Увлёкшись местным эпосом, он сочинил целый очерк о Карелии для газеты «Правда», после чего был готов задержаться в «краю лесов и озёр» на неопределённый срок, позабыв обо всех столичных обязательствах. Вообще этнографические исследования не столько забавляли Паустовского, сколько разряжали ту обстановку, в которой приходилось писать. И если предоставлялась какая-либо возможность узнавать новое, то Константин Георгиевич всегда шёл навстречу.
6 декабря 1935 года мурманский писатель Василий Алымов[23] в письме Паустовскому попросит помощи об издании саамских (лопарских) сказаний.