Взвесив багор в руке, Камохин подкинул его, поймал левой рукой и положил на плечо.
– Я бы не стал это делать, – теперь уже осуждающе посмотрел на Камохина англичанин.
– А ты знаешь, что я задумал? – усмехнулся тот.
– Догадаться не сложно, – ответил Орсон.
И с невозмутимо спокойным видом сложил руки на груди.
– Тогда прикрой нас, Док.
Камохин хлопнул биолога по плечу, махнул рукой Брейгелю и вышел из-за дерева. Под ногами сухо хрустнула карбонатитовая крошка.
– А что они собираются делать? – шепотом спросил у англичанина Эстебан.
– Понятия не имею, – пожал плечами тот.
– Но ты же сказал, что догадался?
– Да этим двоим все, что угодно, может в голову взбрести, – буркнул Орсон.
И вытянул автомат из-за спины. Камохин просил прикрыть его, и биолог не собирался манкировать своими обязанностями. Камохин такими вещами не шутит. И Орсон тоже не собирался шутить.
Глава 46
Двигаясь по выжженной земле вдоль линии леса, Камохин и Брейгель приблизились к гигантскому гнездовью. Вблизи огромная груда мусора, тщательно уложенного и обтянутого черной пленкой, выглядела некой сюрреалистической инсталляцией, изготовленной окончательно свихнувшимся Дэмьеном Херстом. Черная поверхность на вид казалась влажной и липкой, омерзительной и притягательной одновременно. Хотелось приложить к ней ладонь, только для того, чтобы тут же вытереть ее о штанину.
Камохин остановился в пяти шагах от гнездовья и, запрокинув голову, посмотрел на его вершину.
– Похоже на планетарий, завернутый в черный полиэтилен, – сказал Брейгель. – Есть такие художники Христо и Жан-Клод, муж и жена. Они оборачивают здания различными материалами.
– Зачем?
– Чтобы превратить их в объекты искусства.
– Ну и как?
– Что?
– Получается?
– Не знаю…
– А какой в этом смысл?
– Создание произведения искусства.
– Значит, можно все, что угодно, обернуть материей или полиэтиленом, и получится произведение искусства?
– Не думаю…
– Чего-то я не понимаю, – задумчиво покачал головой Камохин.
– Насчет искусства оборачивания?
– Нет. Насчет этого гнездовья. Что это за пакость из него вытекла… Смотри, она не перетекает на землю.
– Может, просто сжечь все гнездовье?
– Для этого потребуется десяток огнеметов и цистерна керосина. Нужно что-то другое придумать.
Камохин сделал три шага вперед, вытянул руку с багром и ткнул металлическим наконечником в стену гнездовья. Острие легко прошло сквозь черную пленку и ударилось о камень. Камохин навалился на багор плечом, желая проверить, крепко ли держится камень на своем месте. Но в ту же секунду черная пленка, обтягивающая гнездовье, поползла сначала по железному крюку, затем перебралась на деревянную рукоятку.
– Вот черт!
Камохин потянул древко на себя. Но багор будто прирос к стенке гнездовья. А непонятная черная субстанция меж тем натягивалась на него, словно латексный носок.
– Проклятие!
Квестер бросил багор и в испуге отпрыгнул назад. Ему совсем не хотелось, чтобы черная мерзость перебралась к нему на руку.
Багор так и остался торчать, будто воткнутый в стену. Черная субстанция покрыла его полностью, сомкнувшись на спиле древка. И повисла на конце тяжелой черной каплей, похожей не расплавленный битум. Затем капля приподнялась, вытянулась и качнулась из стороны в сторону. Она будто высматривала новую жертву. Но, не найдя ничего, втянулась в общую массу и растеклась по древку. Багор же тем временем начал укорачиваться. Он будто растворялся. Или втягивался в гнездовье.
– Похоже, это действительно защитная система, – сказал, подойдя к Камохину, Брейгель.
– И весьма эффективная, – кивнул тот. – Дай-ка дробовик.
– Я и сам могу выстрелить. – Брейгель снял дробовик с плеча.
– Ну давай. Посмотрим, как она свинец переварит.
Брейгель передернул затвор:
– Куда стрелять?
– Давай в основание багра.
– Понял.
Брейгель поднял «ремингтон», прицелился в то место, где обтянутый черным багор, укоротившийся уже вдвое, касался стены, и плавно надавил на спусковой крючок.
Квестеры ожидали, что картечь разорвет черную субстанцию в клочья. Хотя бы на время.
Но ничего подобного!
Десятимиллиметровая дробь будто испарилась, едва коснувшись черной пленки.
– Ребята! – мысленно окликнул стрелков Осипов. – Я включил дескан! Он показывает наличие пакаля!
– Далеко? – спросил Камохин.
– Вы рядом с ним.
– Значит, и разлом где-то неподалеку.
– Скорее всего, разлом внутри гнездовья. И пакаль там же.
– Значит, как ни крути, придется нам эту дуру сломать.
С тихим звуком лопнувшего пузыря конец багра исчез в муравейнике.
– Док, ты видел, что произошло с багром?
– Да, я смотрел в бинокль.
– И что ты об этом думаешь?
– Ну…
– Меня интересует, багор растворился, был пережеван или оказался втянутым в гнездовье?
– Если бы ты предлагал делать ставки, я бы поставил на последнее. Но совсем небольшую сумму.
– Примерно?..
– Не более двадцати фунтов.
– Это нормально. Если не трудно, Док, принеси мою сумку.
– Тогда я не смогу вас прикрывать.
– Пусть Док-Вик этим займется.
– Понял.
Не прошло и минуты, как из леса выбежал Орсон с автоматом в одной руке и с сумкой в другой. Он бежал, пригибаясь и петляя, как будто находился под огнем противника.
– Док вошел в образ, – глядя на него, заметил Брейгель.
– Это хорошо, – одобрительно кивнул Камохин.
Добежав до стрелков, Орсон кинул Камохину сумку.
– Спасибо, Док.
– Ух ты! – восторженно выдохнул биолог, взглянув вблизи на обтянутое черной пленкой гнездовье.
Он достал фотоаппарат и принялся щелкать затвором, то приседая, то наклоняясь в сторону, то вытягивая руки над головой. Ему хотелось найти идеальную точку для съемки, чтобы снимок мог передать всю грандиозность удивительного сооружения. Закончив снимать, Орсон подобрал с земли обгоревшую ветку около пятидесяти сантиметров длиной и нерешительно помахал ею.
– В чем дело, Док? – искоса глянул на него Камохин.
Стрелок был занят тем, что разбирал содержимое сумки.
– Можно? – Орсон указал веткой на гнездовье. – Подойти поближе?
Камохин с сомнением поджал губы.
– Честное слово, я не стану делать глупостей! – тут же горячо заверил его англичанин. – Я же не идиот и сам понимаю, насколько это опасно! Но это к тому же еще и дико интересно!
Камохин медленно вздохнул и посмотрел на Брейгеля. Им даже не нужно было использовать телепатию для того, чтобы понять друг друга.
– Я думаю, можно, – улыбнулся Брейгель. – Это ведь действительно нечто уникальное. А я, если что, подстрахую.
– Ты слышал про Христо и Жан-Клод? – спросил Камохин у Орсон.
– Нет, – удивленно вскинул брови биолог. – А кто это?
– Художники. Они здания заворачивают.
– В каком смысле?
– В самом прямом. Берут ткань и оборачивают ею здание.
– Зачем?
– Чтобы превратить его в художественный объект.
Орсон наклонил голову и озадаченно почесал шею: – Это ты к чему?
– К тому, что это, – Камохин кивнул на черную блестящую громадину, – не работа Христо и Жан-Клод. Так что и относиться к этому нужно соответственно.
Без фанатизма и вандализма.
Орсон улыбнулся, взмахнул обгорелой веткой, зажал ее под мышкой на манер стека и отдал Камохину честь.
Стрелок только хмыкнул и снова занялся сумкой.
Кивнув Брейгелю, Орсон направился к гнездовью.
– Эй! Эй! Осади, Док! – встревоженно махнул рукой квестер. – В смысле не торопись и близко не подходи! Ты не видел, что здесь произошло!
– Я все видел, – снисходительно усмехнулся Орсон.
И выхватив ветку из-под мышки, ткнул ею в стенку гнездовья.
– Док! – воскликнул Брейгель, возмущенный столь вызывающим проявлением неповиновения.
Черная клейкая субстанция тут же начала оплетать собой ветку.
Орсон отпустил ее, сделал шаг назад и присел на корточки, наблюдая за тем, что происходит.
Как и в случае с багром, ветка сначала вся покрылась черной субстанцией, а затем начала втягиваться в гнездовье.
– Ну что ж, мне все ясно, – уверенно заявил биолог, когда от ветки не осталось и следа.
– Серьезно? – недоверчиво посмотрел на него Брейгель.
Все с той же снисходительной улыбкой, которая удавалась ему, как, наверное, никому другому, Орсон поднял с земли округлый, оплавленный вулканическим пламенем камень размером с кулак и кинул его в стену. Камень прилип к черной субстанции и сам на глазах сделался черным. А затем – исчез.
– Как по-твоему, что стало с камнем? – спросил у стрелка Орсон.
– Он оказался внутри, – пальцем указал на гнездовье Брейгель.
– Верно, – согласился Орсон. – А зачем?
– Что значит зачем? – не понял стрелок.
– Зачем нужно было, чтобы багор, ветка и камень оказались втянутыми внутрь?
Брейгель озадаченно сдвинул брови. Вопрос вроде был не такой уж и сложный, однако ответить на него оказалось непросто. С простыми вопросами всегда так. Если тебе задают откровенно простой вопрос, значит, в нем кроется какой-то подвох. А Орсон так и вовсе не умел задавать вопросы без какой-нибудь закавыки. Поэтому Брейгель поступил как истинный дипломат, который, если не знает, что сказать, все равно никогда в этом не признается.
– Док, если ты спрашиваешь, значит, уже знаешь ответ.
– Верно, – кивнул жутко довольный собой Орсон.
Его так и распирало от желания поделиться своими соображениями. Но он хотел, чтобы его об этом попросили.
Брейгель прекрасно это понимал – чай, не первый день знал биолога. А потому сделал эдакий неопределенный знак кистью руки, который можно было истолковать примерно так: ну что ж, раз уж мы оба это знаем, так стоит ли об этом говорить?