одного человека, текут вместе со струями Потока прочь, а когда задевают кого-то другого, оставляют на нём незримые следы чужих переживаний. При должном сосредоточении вполне можно почувствовать пришельцев извне, а вот избавиться от них гораздо сложнее, и тут на помощь приходит... Правильно, вода. Стихия, подобная Потоку во многих своих качествах, способна поглощать и тени душевных терзаний, вышедших за пределы тел. Поэтому мылся я с остервенением. Тёр себя мочалкой, как в первый и последний раз. Что мне нужно будет делать вечером? Ловить эхо зёрен Хаоса. И чем меньше нанесённых слоёв песка будничной суеты останется на поверхности моей души, тем лучше.
— Позволите нарушить ваше уединение?
Звонкие колокольчики голоса. Шёлк, шепчущийся с паркетом. Как я мог забыть?!
Мог. Увлечённый сладкими мыслями о ревности, упустил из виду источник их возникновения — чёрноволосую эльфийку, невесть за каким аглисом ступившую в пределы Кэллос-мэнора. Вчера вечером гостья изволила отдыхать, утром тоже не явила своё прекрасное личико обитателям дома, только сейчас, ввечеру напомнила о себе. Но и я хорош: не помню, с кем живу под одной крышей.
— Как пожелаете, hevary.
В ответ она улыбнулась, по-прежнему вежливо, и всё же, толика укоризны в изгибе чётко очерченных губ чувствовалась.
Обычно к снисходительному высокомерию в свой адрес я отношусь равнодушно: замечать замечаю, но пропускаю мимо, потому что никоим образом не могу (и не рвусь, чего греха таить) менять положение вещей. Однако давно знакомая и привычная мина в исполнении иноплеменницы показалась удивительно оскорбительной и настоятельно требующей отпора. Хотя бы следующего:
— Прошу простить мою нерадивость: хозяин дома должен прежде всего заботиться о благе гостей, а потом уже о семейных нуждах.
Веера длинных ресниц опустились, потом снова приподнялись, а их обладательница заметила:
— Гости приходят и уходят, их можно пускать на порог или гнать прочь, но круг семьи драгоценнее всего на свете.
И как сие понимать? Как наставление или как тонкое признание отсутствия обиды? Попробую уточнить:
— Я должен был уделить вам время и внимание, hevary, а сам даже не узнал цель вашего визита... Прощу прощения.
— Вы можете исправить свою ошибку. К примеру, сейчас.
Ой, только мне и не хватало вести светские беседы, на ночь глядя! Особенно сегодня.
— Боюсь, мне придётся снова просить вашего прощения, но... У меня есть неотложные дела вне мэнора.
Она понимающе кивнула, и в следующее же мгновение нанесла удар, не подлежащий отражению:
— Дела не могут ждать, но... Вы же не выйдете на мороз с мокрой головой?
Хороший намёк. Мол, полчаса ты, парень, всё равно просидишь дома, так почему бы не поболтать? Разумеется, эльфийке невдомёк, что меньше всего мне сейчас нужно забивать мысли пустыми разговорами, и она старается извлечь свою выгоду. Ладно, пусть извлекает:
— Вы правы. Я слушаю вас, hevary. Со всем почтением и прилежанием.
Гостья мэнора снова улыбнулась. Занятно: нежно-розовые губы изогнуты луком с момента появления эльфийки в комнате, но можно с уверенностью сказать, когда женщина, в самом деле, улыбается, а когда совершенно бесстрастна и лишь следует правилам поведения в обществе... Чудеса, да и только!
Шёлк цвета морской волны, уложенный сотнями затейливых складок на тонкой фигурке: если это платье, то где швы? А если единый кусок ткани, то как остаётся неизменным без видимых крючков, пуговиц, шнурков и прочих застёжек? Гладкие чёрные пряди длинных волос свёрнуты кольцами и плотно прилегают к голове, будто посажены на клей. Ни одного украшения — ни цепочки, ни бусинки, но они и не нужны, потому что эльфийка сама по себе является драгоценностью. Дороже золота и алмазов. Говорят, на юге за женщину эльфийского рода отсыпают столько монет, что целый караван не способен первезти за год... Врут, конечно. Правда, в этой лжи есть немалая доля истины. Если бы я вознамерился предложить свою гостью в качестве товара, мог бы обеспечить безбедную старость не только себе и детям, а ещё и своим правнукам...
— Пока что вы не слушаете, а смотрите. И так внимательно, словно составляете подробную опись моих достоинств и недостатков.
Прячу в кривой усмешке смущение мальчишки, застуканного за совершением проказы. Хорошо, что невозможно точно прочитать содержание чужих мыслей! Хотя, моё лицо, видимо, было достаточно красноречиво, если эльфийка сочувственно склонила голову набок:
— Ваше положение столь бедственно?
— В каком смысле?
— Вы словно собираетесь выставить меня на торги... Имеется покупатель?
Вместо ответа снова прячу голову под полотенцем.
Самое неприятное, в голосе гостьи не слышится ни нотки осуждения. Понимание, разочарование, быть может, но только не обвинение в злом умысле. Очень плохой знак: выходит, даже для стороннего и незаинтересованного наблюдателя я выгляжу человеком, попавшим в крайне затруднительное положение. Нет, в таком настроении мне нельзя приниматься за дело. Нужно срочно менять... точнее, меняться.
Пропускаю влажные пряди через пальцы. Сохнут, но медленно. Стало быть, разговора не избежать. И всё же, сначала сделаю глубокий вдох, задержу воздух в груди, и скажу самому себе: всё идёт, как полагается, Тэйлен. Необходимые приготовления сделаны, неприемлемые исходы учтены, а со всем остальным ты справишься. Наверное. Может быть.
Кажется, на сердце полегчало.
— Простите, если оскорбил вас, hevary, и будьте снисходительны к простому деревенскому парню, который...
— Который хочет, чтобы его оставили в покое?
Раскусила. Полностью. Остаётся лишь признать поражение. Точнее, полный разгром превосходящими силами противника. Сдаюсь:
— Что привело вас в Кэллос-мэнор?
Эльфийка удовлетворённо провела изящной ладонью по краю стола.
— Любопытство.
— И только?
Тёмно-лиловые глаза заинтересованно сверкнули:
— Вы считаете указанную причину недостаточной?
— Проделать долгий путь только, чтобы посмотреть на незадачливого поэта? Глупо.
— Для вас — да. Для меня... Впрочем, у любой женщины есть право на милые глупости. Одну из них я уже совершила, приехав в Нэйвос, теперь очередь другой.
— Столь же странной?
Полукружья бровей приподнялись, становясь резче.
— Судите сами. Я хочу, чтобы вы... Переложили на свой язык одну песню.
— И только-то? Ради такой мелочи не стоило далеко ехать: надо было обратиться к Гебару и...
— Это ещё не всё. Я хочу видеть, как вы делаете перевод.
Может быть, она сумасшедшая? Если среди людей безумцы нередки, и в других стадах найдутся паршивые овцы.
— Простите, но... Ваше желание невозможно выполнить.
— Почему?
Она удивилась, но не отступилась, хотя я постарался вложить в голос всю возможную твёрдость.
— Потому что стихи рождаются внутри меня: вы попросту ничего не увидите.
Мягкое и непреклонное:
— Я всё же хочу попробовать.
Устало соглашаюсь:
— Пробуйте. Но не сейчас, пожалуйста!
— Мне нужно всего несколько минут. Просто послушайте, а потом выскажите свои впечатления.
Эльфийка плавно и стремительно шагнула к шкафу и, не задумываясь, сняла с полки одного из пьюпов. Знала заранее? Если помогала Гебару, не могла не знать: каждый из «поющих мешочков» отличается от другого окраской, и при должной наблюдательности, а главное, желании, нетрудно запомнить, кого из них какой мелодии научили.
В сосуд упали несколько светлых катышков корма. Пьюп встрепенулся, проглотил корм и... Заиграла музыка. Но у меня не оказалось времени на привыкание к звукам невидимых струн, потому что сразу после второго из коротких аккордов вступила эльфийка.
Биение сердца. Шаги пульса по тропкам вен. Просто — шаги. Быстрые, торопливые. Спешащие добраться до цели, неведомой и слушателю, и певице. Вокал безыскусный, даже грубоватый: не придворная песня, ни в коем случае. Тревожная. Мелодия словно карабкается вверх, а потом, после недолгого отдыха падает вниз, отчаянным и полным решимости водопадом. Но никак не улавливается время... Речь идёт о прошлом? Тогда не были бы слышны нотки сомнений и не чувствовалось промедление, так свойственное настоящему. А будущее? Есть ли оно? Что прячется за туманом предчувствий? Какие потери и обретения?..
Песня оборвалась так же внезапно, как и началась. Эльфийка сложила ладони на талии, напоминая прилежную ученицу, выполнившую урок и ожидающую вердикта наставника.
— Что скажете?
— Чем вы накормили пьюпа? Мне не удаётся столь малыми средствами заставить его петь.
Она лукаво прищурилась, но ответила:
— Сладкое сырое тесто: горсть муки, ложка мёда, глоток воды и несколько капель анисового масла. Вам записать рецепт?
— Спасибо, я запомню.
Эльфийка выдержала вежливую паузу и спросила снова:
— О песне... Вы так и не сказали, что услышали в ней.
— Немногое.
— Его можно выразить словами?
Конечно, можно. Но меня никогда ещё не заставляли так торопиться с описанием впечатлений.
— Дорога. Тропа. Путь.
Она немного подумала, и, соглашаясь, опустила мягко очерченный подбородок. Соглашаясь, но не до конца:
— Ещё что-то?
— Вам мало услышанного?
— Любая песня рассказывает о пути. Из прошлого в будущее. Из начала в конец. Иногда водит по кругу... Вы правы, это песня странницы. Но откуда и куда она идёт?
Понятно: пока не выложусь полностью, меня не отпустят... Вспоминаю колебания тембра голоса — от чуть хрипловатого и нарочито непритязательного до глубокого и насыщенного отчаянной мольбой. Словно певица доказывала исполнение своих обещаний и требовала ответить, почему другая сторона отступилась от клятвы. Странница, говорите?
— Она проделал долгий путь. Возможно, совершила много ошибок. Достигла заветной цели, но... Что-то изменилось. Что-то нарушилось, и странница снова оказалась в начале пути. Не зная, куда шагать дальше.
— Теперь я вижу, что не зря проделала