Подойдя к холодильнику и сложив ладони лодочкой, Клифф зачерпнул из морозильника пригоршню кубиков льда и бросил в кувшин, расплескав лимонный сок по столу. Он тут же метнул испуганный взгляд на Гарта, приготовившись к тому, что тот отчитает его за забрызганный стол, за пятна сока на рубашке, за то, что не помыл руки, а стал бросать лед в кувшин.
— Давай посидим, — предложил Гарт. — Мама с Пенни, наверное, скоро придут.
Клифф не шевельнулся.
— Мне нужно кое-что сделать у себя в комнате.
— Подожди немного. Мне нужно поговорить с тобой. Это важно, Клифф.
Пожав плечами, Клифф двинулся к дивану. Взяв бокалы и кувшин с лимонным соком, Гарт направился за ним.
— Мне хотелось поговорить с тобой о Лу Чжэне, потому что его, похоже, не слишком жалуют у нас в доме.
— Это не имеет значения.
— Почему?
— Ты же сам сказал, что он возвращается на родину.
— Да, конечно, это было ясно с самого начала.
— Мне казалось, он возвращается на следующей неделе или чуть позже.
— Уверен, что не так скоро. По-моему, он подождет, пока не узнает, одобрена ли его работа для публикации, а на это, как правило, уходит несколько недель.
— Но ты говорил, что на этот раз все будет быстрее.
— Возможно, во всяком случае надеюсь. Впрочем, какая разница, Клифф? Лу — мой студент, гость в нашем доме, и не более того. Почему, стоит нам завести о нем разговор и пригласить к себе домой на ужин, ты ведешь себя так, словно объявил войну?
Клифф пожал плечами.
— Может, ты мне скажешь, что сие означает?
— Мне он не нравится!
— Ну, все мы это уже заметили. Но почему? — Гарт налил себе и сыну лимонного сока, бросив в каждый бокал по несколько кубиков льда. Всмотревшись в напряженное лицо Клиффа, и поймав что-то мрачное у того в глазах, он почувствовал жалость: двенадцатилетний парень, пытается найти свое место в жизни, боится потерять то, что у него есть и в чем он до недавнего времени не сомневался. — А насчет Лу я тебе вот что скажу, — задумчиво произнес Гарт. — Им руководит чувство страха. Одними моими студентами движет честолюбие, другими — стремление творить добро, третьими — жадность. Что же касается Лу, то им движет страх. Похоже, у него на родине все как один возлагают на него невероятные надежды. Все это немного напоминает сказку братьев Гримм, в которой принц должен убить дракона, разбить наголову троллей, разыскать сокровища, завоевать сердце принцессы и успеть к ужину вернуться во дворец.
Клифф нехотя усмехнулся.
— Можно было просто взять и сказать, чтобы они оставили его в покое. Он же не их раб.
— Не думаю. Правительство оплачивает расходы на его обучение и аренду квартиры, а родители во всем себе отказывают, чтобы послать ему деньги на продукты и одежду. Дело в том, что он способный ученый, которым движет страх, а я — его научный руководитель и хочу ему помочь. Но это не имеет никакого отношения к тому, как я отношусь к собственному сыну.
— Нет, имеет, — секунду подумав, ответил Клифф. — Потому что вы все чуть ли с ума не сходите, если в лаборатории происходит что-то из ряда вон выходящее. Вы говорите тогда про лимфоциты и про остальное, будто это живые существа… ну, знаешь, будто думаете, что все это потрясающе важно. И вот вы садитесь, начинаете разговаривать на каком-то непонятном языке, а я не такой умный, и никогда не стану…
— Постой. — Поставив бокал на стол, Гарт, повернулся лицом к Клиффу. Почему мы никогда не заводили об этом разговор? — подумал он. Что это со мной, неужели я настолько поглощен работой, а в последнее время — и женой? А в других семьях отцы и сыновья живут вот так многие годы: им некогда поговорить о том, что друг у друга на душе; они принимают любовь за нечто само собой разумеющееся и при этом они уверяют себя в том, что все прекрасно? — Ты не можешь знать, насколько ты умен сейчас и будешь умен в дальнейшем. Ты пока что открываешь для себя все новые знания, ты накапливаешь свой собственный опыт. При этом ты узнаешь что-то новое и о себе самом. Мне кажется, так будет продолжаться еще много лет. Если бы завтра ты вдруг сказал: «Вот что я сейчас собой представляю и вот чем хотел бы заниматься всю оставшуюся жизнь», — я был бы разочарован. Не хочу…
— Ты был бы разочарован?
— Да, очень. Клифф, я не хочу, чтобы ты стал таким же, как Лу. Клифф, мне хочется, чтобы ты еще какое-то время оставался вот таким — жадным до всего нового. Чтобы ты не зациклился на чем-то одном, что, возможно, тебе и не подходит. Но даже если и подходит, все равно не хочу, чтобы ты слишком увлекся бы чем-то и перестал интересоваться всем остальным в мире. Знаешь… — Улыбнувшись, он откинулся на спинку дивана. — У тебя уже сейчас больше уверенности в своих силах, чем у меня в твои годы. Ты более здраво рассуждаешь. Я всю жизнь мечтал быть ученым, был абсолютно убежден в том, что ничто меня больше не интересует и не стоит тратить на остальное время. Позднее я понял, сколького еще не знаю в жизни, и начал изучать историю, литературу, искусство, и мне это понравилось. В этом отношении ты добился большего, чем я.
Клифф покачал головой.
— Я не очень хорошо учусь в школе.
— Нормально. Просто пока ты уделяешь учебе не так много внимания, как мог бы. Мы не знаем, как ты будешь учиться, когда решишь, что школа заслуживает столь же пристального внимания, как и футбол. Но спешить ни к чему, ты даешь себе возможность попробовать все. Это меня в тебе и восхищает.
— Восхищает… — начал было Клифф, но осекся. Он не отрываясь смотрел на отца, словно прикидывал, насколько серьезно тот говорит.
— Потому что это значит, что ты любознателен, восприимчив к свежим мыслям, ты готов объять необъятное. Вот я и хочу, Клифф, чтобы ты понял — именно это больше, чем что бы то ни было, больше даже, чем твои успехи на футбольном поле, дает мне повод тобой гордиться. Я всегда буду любить тебя, но, кроме того, восхищаюсь тобой как личностью. И еще, ты мне нравишься. Мне нравится быть с тобой. Я благодарен тебе за это. Мне кажется, на свете нет ничего лучше, чем видеть в своих детях единомышленников.
Клифф во все глаза смотрел на него. Черты его лица разгладились, мрачное выражение исчезло. Он ловил каждое слово, произнесенное Гартом, он словно пересматривал свое отношение к отцу.
— А как же Лу?
— А что?
— Ну, то же самое ты ведь можешь сказать и о нем. Тебе он нравится, тебе нравится быть с ним, и он тоже твой единомышленник, потому что он умен и может говорить с тобой о том, о чем тебе хочется говорить…
— Клифф, но у меня же есть сын. Я люблю тебя, ты мне нравишься, и другого сына мне не нужно. Ты, Пенни и мама — вот люди, которых я люблю больше всего на свете. Я хочу говорить с тобой обо всем, что тебя интересует, хочу, чтобы ты слушал, когда я говорю о том, что интересует меня. Мне кажется, такими и должны быть наши отношения. И я счастлив всякий раз, когда они бывают именно такими.
Воцарилась продолжительная пауза.
— И тебе не важно, какие у меня оценки в школе?
Гарт улыбнулся про себя, отметив, с какой настойчивостью сын пытается выяснить, насколько сильна любовь отца к нему.
— Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы ты не пропускал занятия.
— А если бы пропускал?
— Ты бы меня огорчил.
— Почему?
— Потому что я огорчаюсь всякий раз, когда огорчаешься и ты сам, а, мне кажется, это как раз такой случай, потому что ты не любишь ни в чем проигрывать. К тому же тогда о футболе пришлось бы забыть. По-моему, вам не разрешают играть в футбол, если вы начинаете пропускать занятия, не так ли?
— Гм… нет. — Клифф принялся ковырять царапину на костяшке пальца. — Мама как-то раз говорила мне то же самое. Она сказала, что я любознателен и при желании могу многому научиться.
— Да, иные вещи легче усваиваются, если сказать о них дважды. Может быть, теперь ты поверишь, что это так.
— Но, знаешь, когда я попросил ее сходить к директору и все объяснить вместо меня, она отказалась. Сказала, что это мои проблемы. Такое впечатление, что ей было все равно.
— Она мне этого не говорила. А ты сам как считаешь?
— Ну, знаешь… Знаешь, раньше-то она ходила в школу и объясняла…
— А теперь не хочет идти. Неужели ты в самом деле думаешь, что это значит, будто она о тебе не заботится и не любит тебя? А, может, она просто считает, что ты достаточно умный и взрослый человек, чтобы справиться со многим самостоятельно, не прибегая к помощи матери для того, чтобы заступиться за тебя.
— Наверное.
— Что значит «наверное»?
— Наверное, она думает, что я могу сам со всем справиться.
— А ты справился?
Клифф кивнул.
— По-моему, мама, как и я, думает, что ты довольно своеобразный человек. Послушай, Клифф… — Гарт обнял сына за плечи. — Почему мы не можем позволить себе быть самими собой дома? У нас прекрасная семья, мы живем в отличном доме, в отличном городе, нам хорошо вместе. Наверное, не нужно больших усилий, чтобы создать серьезные проблемы, но зачем? Пусть проблемами занимаются ученые, ведь от их решения зависит будущее. Если бы все проблемы вдруг исчезли, то и ученые земного шара, наверное, исчезли бы, не зная, чем заняться. У нас есть дом, есть семья, мы с матерью любим тебя, и все, что нам нужно, — наслаждаться общением друг с другом, а не ворчать: вот если бы да кабы… Как по-твоему?
Клифф вздохнул. Прижавшись к отцу, он продолжал ковырять царапину на руке.
— Я не против. А ты хочешь снова пригласить его на обед?
Гарта охватило раздражение. Клифф почувствовал это по тому, как напряглось тело отца, и снова принял замкнутый вид.
— Слишком жарко, — сказала Сабрина, входя в комнату вместе с Пенни. — В самом деле хорошо побыть на воздухе, но всему есть предел. — Она мельком бросила взгляд на мужа и сына, заметив руку Гарта на плече Клиффа и выражение их лиц. — Что скажете?
— Клифф спрашивал, собираемся ли мы снова приглашать Лу на обед, — ответил Гарт подчеркнуто равнодушным тоно