— Ты уже решил, — неуверенно заговорила Эстер, глядя на Джорджа, — куда поедем?
— А! — Он опомнился, внезапно пришел в себя. — Конечно! Я знаю один итальянский ресторанчик в Вест-Сайде.
Достав из-под мышки сумочку, Эстер похлопала по ней.
— Устроим празднество. Я сегодня получила зарплату.
— Нет-нет! Платить буду сам.
Джордж остановил такси, распахнул перед ней дверцу. Они сели в машину, и он назвал водителю адрес.
Ресторанчик находился на Западной Сорок шестой стрит в ряду особняков, и почти в каждом имелось заведение наподобие этого. Таких, должно быть, в Нью-Йорке тогда были тысячи.
Расположение их за несколько лет «сухого закона» для множества нью-йоркцев стало обыденным. Входили в ресторанчик через решетчатую подвальную дверь. Чтобы подойти к этой двери, нужно было спуститься по нескольким ступенькам в бывший приямок перед окном подвального этажа, потом требовалось позвонить и дожидаться. Вскоре появлялся мужчина, смотрел через решетку и, если узнавал посетителя, впускал его.
Интерьер тоже был обыденным для подобных заведений. Первоначальный план особняка почти не изменился. Узкий коридор шел от фасада в глубь здания, в конце его помещалась кухня; слева от входа находилась крохотная гардеробная. Справа в комнатке чуть побольше, но очень узкой и темной размещался маленький бар. Из бара вела дверь в обеденный зал примерно такой же величины. По другую сторону коридора находился зал побольше, образованный из двух комнат, стену между которыми снесли. Выше, на первом этаже, были еще залы и отдельные номера. Еще выше — Бог знает что! — находились сдаваемые комнаты, темного вида жильцы бесшумно поднимались и спускались по старой лестнице с ковровой дорожкой, быстро, бесшумно проскальзывали в парадную дверь. То была тайная ночная жизнь, о существовании ее изредка догадывались и никогда не шали, она никогда не соприкасалась с грубым, буйным весельем, с пьяными голосами и громким стуком внизу.
Владельцем этого заведения был высокий, худощавый, бледный мужчина, отмеченный какой-то терпеливой грустью, легкой унылостью, он нравился клиентам, они улавливали в нем порядочность и дружелюбие. Человек этот был итальянцем по фамилии Покаллипо, звали его Джузеппе, постоянные клиенты переделали это имя в Джо.
История Джо Покаллипо, если заглянуть в громадную катакомбу жизни, где обитают миллионы неприметных людей, тоже была обыденной. Он принадлежал к тем простым, добрым, вполне порядочным людям, которых обстоятельства, случай, условия того порочного времени вытолкнули наверх, и которые не очень радовались этому безжалостному улучшению.
До «сухого закона» Джо был официантом в ресторане одного из больших отелей. Его жена сдавала комнаты в этом самом доме, клиентура ее состояла главным образом из актеров, эстрадников и нескольких опустившихся всевозможных театральных служащих. Со временем она стала подавать еду кое-кому из жильцов, когда те просили, и Джо, умелый повар, стал готовить по выходным платные воскресные обеды. Это начинание, представлявшее собой на первых порах услугу жильцам, оказалось удачным: еда была недорогой и превосходной, люди приходили по многу раз, зачастую приводили друзей, в конце концов воскресные обеды у Джо снискали известность, и он с женой трудился в поте лица, дабы накормить всех желающих.
Пришлось, разумеется, взять дополнительную прислугу и расширить столовую; тем временем вступил в силу «сухой закон», и участники воскресных обедов навели Джо на мысль о целесообразности подавать вино тем, кто захочет. Итальянцу такая просьба казалась не только скромной, но и вполне естественной; к тому же, он разузнал, что, несмотря на этот закон, вино, как новое, так и старое, поставляют тем, кто способен за него платить, в изобилии. Хотя цена была высокой, он быстро выяснил у друзей, оказавшихся подобным же образом втянутыми в лабиринт этой необычной деятельности, что прибыли торговля вином дает громадные.
Дальнейший путь был ясен. На миг — всего лишь на миг — Джо задумался, когда понял, на какую опасную дорогу вывело его легкомысленное предпринимательство, когда увидел, перед каким выбором стоит; однако игральные кости были налиты свинцом, одна чаша весов была слишком перегружена, и принять взвешенное решение оказалось невозможно. Перед ним были два пути. С одной стороны, он мог по-прежнему работать официантом, это означало возможность потерять работу, подобострастие, зависимость от чаевых; и конец этого пути, как Джо прекрасно понимал, мог быть только одним: старость, бедность, больные ступни. С другой стороны, перед ним лежал путь более опасный и жестокий, но искушающий перспективой быстрого обогащения. Он вел Джо если и не в члены преступного мира, то к сговору с ним; к сделкам с уголовной полицией; к насилию, непорядочности, нарушениям закона. Но, кроме того, сулил богатство, собственность, в конце концов независимость, и как многим простым людям того порочного времени, ему показалось, что выбирать не из чего.
Джо сделал выбор, и за четыре года результаты оказались более блестящими, чем он смел надеяться. Прибыли у него были громадные. Теперь он стал собственником. Он владел своим домом, год назад приобрел соседний. И даже подумывал купить небольшой многоквартирный дом. Хотя богачом он пока не был, ему предстояло вскоре стать очень богатым.
И вместе с тем — печальное, мрачное лицо, усталый взгляд, унылая терпеливость, подавленность. Все это совершенно не походило на тот исход дела, который ему рисовался, — на ту жизнь, какую он надеялся вести. С одной стороны, эта жизнь оказалась в некоторых отношениях намного лучше; с другой — гораздо хуже, его удручали и печалили запутанность в той сложной системе, мрачные, гнетущие сплетения гнусной паутины, каверзности преступного мира с его все растущими посягательствами, постоянные взятки, шантаж, подлость, страх перед беспощадной местью, сознание, что теперь он пленник страшного мира, надежды вырваться из которого нет — мира, которым правят в сговоре друг с другом преступники и полиция, а сам он так замарался их беззакониями, что не мог бы обратиться ни в один неподкупный, справедливый суд, если б такие существовали. А таких не существовало.
И вот он стоял, вглядываясь сквозь решетку своей подвальной двери. Печальный, добрый человек с усталыми глазами смотрел сквозь прутья своей баррикады, кого это принесло, друга или недруга.
Джо постоял, глядя на пришедшего с настороженным видом; потом разглядел молодого человека, лицо его посветлело, и он сказал:
— О, добрый день, сэр. Входите.
Джо отпер и, любезно, приветливо улыбаясь, придерживал дверь, пока посетители проходили. Потом запер ее и повел их по маленькому, узкому коридору. В первом зале, мимо которого они прошли, было несколько человек, второй, поменьше, оказался пустым. Они выбрали этот, вошли и направились к одному из столиков. Джо отодвинул стул и, пока миссис Джек усаживалась, стоял позади нее с дружелюбным, спокойным достоинством, говорящем о порядочности и доброте этого человека.
— Давно не видел вас, сэр, — сказал он Джорджу своим мягким голосом. — Были в отъезде?
— Да, Джо, уезжал на год, — ответил молодой человек, втайне довольный, что владелец помнит его, и немного гордый тем, что сказано это было при миссис Джек.
— Мы скучали по вас, — сказал Джо с мягкой улыбкой. — Ездили в Европу?
— Да, — ответил Джордж небрежно, но очень довольный, что владелец задал этот вопрос, потому что пребывал в том возрасте, когда любят похвастаться путешествиями. — Провел там год, — добавил он и вспомнил, что уже говорил об этом.
— Где были? — вежливо поинтересовался Джо. — В Париже побывали наверняка, — сказал он и улыбнулся.
— Да, — беспечно ответил Джордж с едва уловимой ноткой бесстрастности старого бульвардье. — Прожил там полгода, — сказал он с ленивым равнодушием, — потом пожил немного в Англии.
— В Италию не ездили? — спросил Джо с улыбкой.
— Ездил, был там весной, — ответил путешественник непринужденным тоном, говорящим, что он предпочитает посещать Италию в это время года. Упоминать о том, что вернулся туда в августе и сел на судно в Неаполе, он не стал: это путешествие в счет не шло, потому что он проехал Италию на поезде и страны не видел.
— Италия красива весной, — сказал Джо. — В Риме были?
— Недолго, — ответил путешественник, чье пребывание в этом городе ограничивалось пересадкой с поезда на поезд. — Весну я провел на севере, — небрежно обронил он, как бы говоря, что в это время года «север» — единственная часть Аппенинского полуострова, которую способен выносить человек с развитым вкусом.
— А Милан знаете?
— Да, — ответил радостно Джордж с некоторым облегчением, наконец было названо то место, о котором он мог, не кривя душой, сказать, что знает его. — Я пробыл там довольно долго, — тут, пожалуй, он слегка хватил через край, так как провел в Милане всего неделю. — И Венецию, — торопливо продолжал он, с наслаждением произнося это слово.
— Венеция очень красива, — сказал Джо.
— Твой родной дом под Миланом, так ведь?
— Нет, сэр, под Турином.
— И все здесь, — продолжал Джордж, оживленно повернувшись к миссис Джек, — официанты, гардеробщица, повара и обслуга на кухне родом из того же городка — правда, Джо?
— Да, сэр, да, — ответил Джо, улыбаясь, — мы все оттуда. — Сдержанно, любезно повернулся к миссис Джек и, поведя рукой, объяснил: — Первый человек приезжает в Америку — и пишет домой, — слегка пожал плечами, — что дела идут не так уж плохо. Тогда вслед за ним едут другие. Нас теперь здесь, пожалуй, больше, чем осталось дома.
— Очень интересно, — пробормотала миссис Джек, снимая перчатки и оглядывая комнату. — Послушай, — быстро сказала она, поворачиваясь к Джорджу, — можешь заказать коктейль, а? Хочу выпить за твое здоровье.
— Само собой, — сказал владелец. — Заказывайте все, что угодно.
— Джо, сегодня у меня день рождения, и мы его отмечаем.
— Отказа не будет ни в чем. Что желаете выпить?