— Я слушаю, Тасенька, внимательно… Значит тебе понравился этот материал, как его…
— Панбархат!..
— Так… Ну, и дальше что?
— А дальше ничего. Я вижу, что тебе все это неинтересно… А мне скучно… Тебя никогда нет, я всегда одна… Вот, влюблюсь в кого-нибудь, тогда будешь знать!..
— Ну-ну! — Барабихин шутливо грозил пальцем, а у самого становилось тяжело на душе. Вспоминалась смерть двухлетнего ребенка, он так любил малыша, и Тася тоже. Она могла быть прекрасной матерью… Вспоминался Берлин, вся эта неприятная история с Штрумме, о которой он впоследствии с Тасей никогда не говорил… Действительно, Тася всегда одна, времени свободного — уйма, от безделья до глупости — один шаг. Он это знал. Нет, надо будет все же как-то выкраивать время для жены, увлечь ее каким-нибудь делом, заставить учиться…
Тяжело вздохнув, Иван Васильевич поворачивал голову в сторону своего кабинета. Там на большом письменном столе лежали его бумаги — блокноты, черновики. В них он записывал — очень кратко — вновь возникшую мысль, начало новой оригинальной идеи. А потом, завтра, в своем служебном кабинете эти краткие наброски превращал в стройные расчеты, схемы, чертежи. Все это «хозяйство», уходя домой, он запирал в сейф.
Еще раз поцеловав жену, Иван Васильевич шел к столу и придвигал к себе бумаги.
Заметив тень на лице мужа, Тася тоже замолкала и укоряла себя за глупые слова, сорвавшиеся с языка: «Вот влюблюсь в кого-нибудь…» Нет, она не собиралась влюбляться, да и знакомых мужчин у нее почти не было — только женщины, соседки, старые подруги. Кроме того, один раз она уже доставила мужу и себе много неприятностей. Берлин, комиссионный магазин, Штрумме… Нет, нет, не надо вспоминать… У нее есть хороший муж, уютная квартира, полный материальный достаток — что еще ей нужно?..
Однажды Иван Васильевич Барабихин, вернувшись поздним вечером домой с собрания, застал жену необычно взволнованной. То смеясь, то плача, она рассказала, что недавно, час назад, с ней приключилось «нечто ужасное». Зная, что сегодня Иван Васильевич придет поздно, она задержалась у знакомых и возвращалась домой около 11 часов вечера. Было уже темно, улицы опустели. На повороте, недалеко от дома, к ней внезапно подскочил какой-то хулиган и вырвал у нее из рук сумочку. Тася от неожиданности вскрикнула. Но в эту же минуту к ней на помощь подоспел неизвестный мужчина. Он схватил грабителя за грудь, отобрал сумочку… Хулиган сразу пустился бежать и скрылся в темноте. Так как Тася была очень напугана и даже расплакалась, мужчина проводил ее до дома. С тех пор прошло уже больше часа, а она никак не может успокоиться.
— Да, тебе повезло, — сказал Иван Васильевич, обнимая жену. — Хорошо, что рядом оказался смелый человек. Ты хоть поблагодарила его?
— Конечно, как же иначе!
— Но кто он, ты узнала?
Тася растерянно пожала плечами.
— Я даже не догадалась спросить, а он…
— А он был настолько скромен, что не назвал себя… Настоящий мужчина! — похвалил Иван Васильевич, потом помолчал и добавил: — В другой раз, если будешь так поздно задерживаться, звони мне на работу, я заеду за тобой.
Иван Васильевич подошел к окну и посмотрел на улицу.
— Надо будет заявить в милицию, — проговорил он. — Черт знает что!..
На следующий день вчерашний случай со всеми страхами и волнениями был забыт. Утром Тася проснулась в хорошем настроении, понежилась некоторое время в постели, затем занялась уборкой. Подметая комнату и перетирая безделушки, она напевала и даже несколько раз заводила радиолу. У нее был большой выбор пластинок. Веселые арии из оперетт сменялись старинными романсами, песни советских композиторов перемежались с тягучими, надрывными мелодиями в исполнении Вертинского. Тася ставила все пластинки подряд, без разбора, лишь бы звучала музыка, лишь бы кто-то пел о жизни, радости любви.
Муж обещал сегодня придти пораньше, и это тоже радовало Тасю. Такие случаи бывали не часто. Она решила приготовить на ужин самые вкусные, любимые мужем блюда и с увлечением занялась кулинарией.
День пробежал в домашних хлопотах, быстро и незаметно. В семь часов вечера раздался звонок, и Тася бросилась открыть входную дверь, удивляясь: почему Ваня звонит, неужели забыл ключ? Но на пороге стоял брат, Андрей.
— Андрейка! — вскрикнула Тася и повисла у него на шее. — Как замечательно, что ты приехал! Входи, входи! Почему ты не дал телеграммы, я бы тебя встретила… А где же твои вещи?
— Выехал неожиданно, поэтому и не телеграфировал, — ответил Андрей. — А вещи в офицерском общежитии. Решил не стеснять тебя с мужем.
— Как тебе не стыдно, Андрейка! Ну, входи, а там разберемся!
Андрей вошел в комнату и огляделся.
— У вас уютно. Хорошо устроились. А ты все такая же маленькая и курносая…
— Сам ты курносый… Признавайся, почему не предупредил о приезде?
Андрей в свое оправдание привел десятки доводов.
— Не упрекай, Тася, так удобнее и мне и вам. Я буду гулять вовсю, зачем связывать тебя?
Тася с детства любила брата и его приезду искренне обрадовалась. Усадив в кресло, она тормошила, обнимала его и без умолку болтала.
— Как я рада! И Ванюша будет очень рад. Но зачем ты все-таки в общежитие поехал? Зачем? Вот этот диван был бы в твоем распоряжении. Эта тумбочка — тебе… Костюм когда выгладить — сейчас или позднее?
— Погоди, не спеши, — отмахивался Андрей. — Дай разобраться, оглядеться. Выглядишь ты неплохо, поправилась, похорошела. Кстати, я чуть было не привез тебе из Берлина подарок от твоей бывшей квартирохозяйки фрау Гартвиг. Помнишь такую?
— Фрау Гартвиг? Конечно, помню. Маленькая, смешная, но добрая старушка. Она была так привязана ко мне. Но почему ты говоришь — чуть не привез?
— А потому, что вначале, узнав, что я еду в Москву, она дала мне подарок, маленькое колечко, а потом отобрала его обратно, — ответил Андрей.
Тася не поверила. Она рассмеялась, решила, что брат просто «разыгрывает» ее, но когда Андрей сообщил ей о внезапной смерти фрау Гартвиг, Тася притихла и, забыв про колечко, огорчилась, смолкла.
Андрей видел, как расстроилась Тася, услышав о смерти Гартвиг, как ее лицо, только что смеющееся, радостное, стало грустным. И теплое чувство к сестре шевельнулось в его сердце. Какая она простая, непосредственная. Нет, нет, Тася не способна ни на что дурное… Но почему все-таки полковник так заинтересовался рассказанной ему историей? Почему он был так осведомлен о Барабихиных?..
Иван Васильевич, придя домой, тоже обрадовался гостю. Похлопывая Андрея по плечу и поворачивая во все стороны, он удовлетворенно говорил:
— Ну-ка, покажись, добрый молодец! Вырос, окреп, наверно, отличным строевиком стал, не чета нам, штабным, да ученым…
Он смеялся, шутил, предложил отметить приезд рюмочкой портвейна, в общем, был в веселом расположении духа. Настроение его заметно понизилось, когда Тася рассказала о странном поступке фрау Гартвиг и о смерти старухи.
— Жаль старушку, — медленно произнес он, щуря и без того близорукие глаза. — Что же касается подарка, хорошо, что не привез и вообще его брать не следовало.
— Почему? — воскликнула Тася, — может, там была прекрасная вещица, заграничная…
— В том-то и дело, — ответил Барабихин и замолчал.
Андрей понимал Ивана Васильевича, соглашался с ним и мысленно пожелал этому «несостоявшемуся» подарку провалиться в преисподнюю…
Разговор оборвался. Каждый углубился в свои мысли. Барабихин думал о том, что ему нужно будет завтра позвонить полковнику Дымову и рассказать о том, что произошло в Берлине. А Тася молча сидела на диване. В этот момент она считала себя всеми обиженной и очень несчастной.
В этот вечер Барабихины так и не отпустили Андрея и заставили его ночевать у них. Когда он проснулся утром следующего дня, Ивана Васильевича уже не было дома — ушел на службу, а Тася, надев передник, хлопотала по хозяйству.
— Вставай, соня, — сказала она. — Я сейчас накормлю тебя твоей любимой глазуньей.
За завтраком Тася рассказывала брату подробности своего житья-бытья. Все идет хорошо, всем она довольна, только вот Ваня вечно занят и видит его она только рано утром и поздно вечером. Но он обещает скоро закончить какую-то важную и секретную работу и тогда будет приходить домой вовремя, не позже семи вечера.
Андрей в свою очередь рассказал сестре, как ему живется в Берлине, похвалился своими служебными успехами, обещал придти вместе с Зоей, которую Тася никогда не видела.
Они распрощались, довольные друг другом.
— Звони и заходи почаще, — попросила Тася, провожая брата, — а то сердиться буду.
— Есть звонить и заходить! — шутливо отрапортовал Андрей уже на лестнице.
Вечером, готовя ужин мужу, Тася по обыкновению рассказывала ему все новости, накопившиеся за день. Среди других новостей она сообщила и о том, что сегодня к их соседке, милейшей Анне Андреевне, неожиданно приехал племянник. Откуда-то из глухомани, из какого-то медвежьего угла. Такой славный, простой. Мы уже познакомились. Зовут Володя. Правда, остановился он не здесь, а где-то у товарища, они вместе готовятся в институт, но Анну Андреевну предупредил, что будет часто захаживать к ней и заниматься в ее отсутствие.
— Вот и хорошо, — обрадовался Иван Васильевич. — Андрей будет занят Зоей, зато Володя иногда сможет составить тебе компанию, а ты, как столичная жительница, сама пригласи его в театр, сходи с ним в Третьяковку. Москва гостеприимством славится. Да и Анна Андреевна будет рада, ей ведь трудновато по Москве гоняться.
— Очень интересно этому юноше с такой старухой, как я, по Москве гулять, — рассмеялась Тася. — Да и видела его я только мельком, издали…
— А своего благородного рыцаря ты так и не встречала больше? — спросил Иван Васильевич.
— Нет, Ваня, наверно, он живет не в нашем районе, и я его никогда не увижу.
Но Тася ошиблась. На следующий день, на той же улице и почти на том же месте, она столкнулась с тем, кто спас ее от грабителя. К ней подошел высокий, еще молодой мужчина с приятным, загорелым лицом. В руках незнакомец держал пачку газет и журналов. Он приподнял шляпу и вежливо сказал: