— Я буду там!.. — с силой сказал Энвер. — Неужели вы думаете, что эта бездарность Кемаль усидит на троне султанов. Я буду там. Неужели вы вообразили, что я закопаю себя здесь. Туркестан — это ступенька лестницы в Турцию, но… продолжайте.
Усатый наклонился:
— Мы люди фактов. И мы предлагаем факты, исходя из обстановки. Турцию постигло несчастие, вы, бывший, извините меня, властелин, сейчас… извините, не у дел. Реальная сила на Востоке сейчас Англия и мы. Мы, партия «Иттихад ва Тарраки», имеющие руку в правительстве Туркестана, смотрим на Англию. Большинство в правительствах Бухары и Хивы за иттихадистами. У нас есть люди в Центральном Комитете бухарских большевиков — это раз. Мы создаем верные нам войска — это два. Мы держим вожжи басмачества — это три. Только позавчера по моему распоряжению отправили из Ташкентского банка в Фергану пять пудов золота! Конечно, большевики об этом и не подозревают.
По-детски хвастливо прозвучали эти слова, и Энвербей досадливо поморщился.
— Мы послали ко всем басмаческим курбашам своих комиссаров из иттихадистов, — продолжал усатый толстяк. — О, басмачеством мы нагоняем страх на большевиков, на Москву. Железом и кровью мы отвоюем буржуазную республику. Истребим десять тысяч голов, сто тысяч, миллион, но не позволим босякам-пролетариям тянуть завидущие руки к земле, заводам, лавкам почтенных помещиков и хозяев. В Ташкенте нашими делами занимается господин Мувавар Кари. Позвольте познакомить.
Из темного угла салона выдвинулся невидимый до сих пор седоватый, красивый человек в каракулевой шапке и поклонился Энвербею.
— Хэ… хэ… — хихикнул усатый толстяк. — Господин Мунавар Кари сносится с басмачами через отдельных наших людей, проникших в… областные комитеты большевиков… пользуясь тем, что многие товарищи не знают языка и доверяют им… Ха… у нас всюду есть свои люди, своя рука. Даже в почтовых конторах у нас повсюду посажены свои иттихадисты. Ни одно письмо, ни один пакет не пересылаются, чтоб мы не знали. В Фергане готовится съезд вождей исламской армии. Решено на нем провозгласить главнокомандующим Курширмата.
— Кур-шир-мата?! — растягивая слоги, проговорил Энвербей. — Бандита, слепого Ширмата? Разбойника?! Что такое? В Кухистане командует войсками конокрад, какой-то Ибрагим, в Фергане — бандит, слепой Ширмат, в окрестностях Бухары — еще один бандит, Абду Кагар.
Он вынул из кармана аккуратно сложенный носовой платок и брезгливо вытер губы, точно стирая грязь, оставленную этими именами.
Несколько сконфуженный толстяк вспыхнул и попытался исправить неприятное впечатление. Он покрутил свои великолепные усы и сказал с нагловатой усмешкой:
— Что из того. У нас нет другого выхода. Среди наших главарей есть и люди, мало-мало пошалившие на своем веку. Но они добрые мусульмане, они хорошо стреляют, хорошо ездят на коне, а мы сами не военные, мы политики, коммерсанты. Вот теперь прибыл наконец прославленный полководец, вы… Впрочем, об этом позже. Разрешите изложить наш план. Победоносная армия Курширмата захватывает Андижан, Ош, Коканд и подобно молнии обрушивается на большевистский Ташкент. Киргизы под руководством Джиназакова орлиным прыжком переваливают Тянь-Шань и вонзают когти в Чимкент и Аулие-Ата. Хан туркменов Джунаид — мы, иттихадисты, уже отправили к нему в пески Каракумы доверенных послов — мчится все сжигающим вихрем на Ургенч и берет с помощью наших друзей англичан Хорезм. О, я вижу уже головы своих друзей большевиков на зубцах стен древней Хивы. Могучие силы, накопленные в районе Душанбе, — там этим делом занимается сам председатель Бухарской республики Усман Ходжаев, не удивляйтесь, он наш человек, — начнут наступление на Байсун-Карши и истребят Советы в Бухаре и Самарканде. К великому сожалению, большевики послали в Душанбе и Кухистан очень стойких красных. Они дерутся, как черти. И увы, хотя там, в Красной Армии, есть много мусульман из узбеков, таджиков, татар, но они заражены духом большевизма. Словом, наша армия ислама не могла устоять. Временная неудача! Большевики захватили в плен многих курбашей и привезли их в Душанбе, чтобы судить за… якобы какие-то преступления против трудящихся. Но Усман Ходжаев вовремя оказался там. Он приказал освободить из заключения курбашей. Ныне эти курбаши собрали много славных воинов. Дарвазское ущелье закрыто для большевиков, и через него идет помощь нам от английских друзей. Каратегин снова возбужден, кипит, как котел. В Кулябе, в Бальджуане собирается исламское воинство. Такова мудрость господина Усмана Ходжаева. Наш человек выехал из Тенги-Харама в город Кабул, чтобы склонить афганцев выступить с оружием в руках на нашей стороне. Военный назир Бухарской народ ой республики Арипов — он присутствует здесь — тоже не спит. В воинские части бухарской армии, преданные Советам, Арипов выдал винтовки, но… хэ-хэ, без патронов. Он готовит еще кое-что… Мы надеемся услышать одну новость из Карши, куда большевики послали эшелоны со снарядами для пушек Красной Армии. Люди Арипова тоже всюду они захватывают обозы воинских частей с мукой и рисом, задерживают вагоны, отменяют посылку пополнений, призывают красноармейцев-мусульман переходить к басмачам. Из-за границы идут караваны с оружием, амуницией, чтобы вооружить всех недовольных. Я согласен с вами — нельзя вверить столь великое дело какому-то невежественному конокраду, и мы решили..
— Кто «мы»? — резко переспросил Энвер. Он явно начал раздражаться.
— Мы — партия «Иттихад ва Тарраки».
— Много слов, мало дела. Вы забыли о большевиках, вы забыли о большевистском ЦК, заседающем в Бухаре. Или все в ЦК ваши иттихадисты? Молчите? Конечно нет! И вы отлично знаете, что нет. А вы? На кого вы опираетесь? Каковы ваши силы?!
— Сила? О, у нас сила есть. Конечно, вы правы, есть и в правительстве республики фанатики большевики Их немало… но или мы заставим их идти с нами, или… мы сотрем их в пыль. Всех, кто заупрямится и станет на нашем пути. Террор! Мы умеем быть беспощадными. По нашему указанию областной руководитель иттихадиетов убил Шамансурова в Самарканде. Убрали мы Абдусалихова. Его расстреляли якобы за контрреволюцию, за участие в белогвардейском восстании. На самом деле наша организация ликвидировала его, чтобы не проболтался. По нашему навету чекисты арестовали горлопана рабочего Исабаева и кое-кого из Намангана… Всех их расстреляли. Уж слишком неопровержимый материал мы собрали. Еще…
— Убивать, убивать!
Низкий, сдавленный голос заставил всех обернуться. В углу рядом с Мунавар Кари сидел низенький человек в халате, чалме, в темных очках и с упорством фанатика твердил: «Убивать, убивать. Всех убивать!»
Вскинув удивленно брови, Энвер посмотрел вопросительно на усатого.
— Господин Заки Валидов. Известный деятель партии «Иттихад», сам из Башкирии. Наш гость. Живет в Бухаре тайно. Скрывается от большевиков.
А Заки Валидов все с тем же напряжением пробормотал: «Убивать, убивать!» — и смолк.
— Итак, — сказал усатый толстяк, — мы сильны. Силы наши растут. В Душанбе у нас начальник бухарской милиции Али Ризо формирует под видом милиции новые части… воинов… ислама. Оружие мы ему послали то… хэ-хэ… что большевики прислали в Бухару из Ташкента. Председатель вакуфного управления Бухарской республики господин Мунавар Кари скопил значительную сумму в золоте и серебре из средств, собранных с духовных владений в Бухаре и в других вилайетах, и отправляет специальным караваном за границу для покупки винтовок и пулеметов. Все у нас, во славу аллаха, есть. Деньги, оружие, люди. Вас, господин Энвер, мы утверждаем командующим силами ислама Бухары. Вопрос с нашими друзьями англичанами согласован. Действуйте. Вы поступаете в распоряжение Усмана Ходжаева и…
Он осекся. Энвер вскочил. Звякнули шпоры.
— Англичане, англичане! — воскликнул он. — Я сижу у вас, господин министр, целый час и слышу только «англичане, англичане!». Клянусь, ваши друзья англичане отняли у Турции в тысячу раз больше, чем Россия! Какой сатана вам шепнул, что подчинение Туркестана англичанам или еще каким-то европейским дьяволам — логическая необходимость!..
Он задохнулся и вдруг махнул рукой.
— Битый час сижу и слушаю россказни о заговорах, тайнах, убийствах. И это в двадцатом веке. И от кого — от министра Туркестана. Зачем вы все это мне говорите? За кого вы меня принимаете? Что это все значит? Я вице-генералиссимус турецкой армии, я первый человек Турции, и вы хотите, господин министр, сделать меня — воина и государственного деятеля — игрушкой в руках какого-то жалкого торгаша, как его… Усмана Ходжаева. Меня, перед которым трепетала Европа, вы осмелились поставить на один уровень с бандитами, конокрадами… Что с вами?
Выйдя на середину салона, он воскликнул:
— Мы приехали сюда не для того, чтобы проповедовать идеи съезда народов Востока. Нет, мы прибыли сюда, чтобы остановить раздоры и кровопролитие, разъяснить народу бухарскому, что буржуазно-демократическая… так сказать… революция перерастает в социалистическую. Мы прокламируем, что социалистический путь развития угоден исламу. Все те, кто стремится к обогащению неработающих, заслуживает быть уничтоженным. Верховный шейх Сенуси проповедовал в Турции — Левин велик, ибо он свое учение взял у самого пророка Мухаммеда, да будет он прославлен в веках. Социализм с религиозной подоплекой, мусульманской сердцевиной, чем плохо? Восточный мир вступит в союз с Третьим Интернационалом. Нас вы призываете молиться за освобождение народа от ига большевизма. Чем молиться за это, не лучше ли помолиться за освобождение мусульман от ига английских империалистов.
Посмотрев исподлобья на ошеломленного усатого толстяка, обведя взглядом растерянные лица Заки Валидова, Мунавара Кари, Арипова, он вскинул ладонь к феске, венчавшей голову, и, бросив «Имею честь!», быстро вышел.
За ним таким же четким шагом вышли его спутники.
В наступившей тишине до слуха присутствующих донеслись загремевшие шаги по ступенькам вагонной подножки. Заскрипел песок на перроне. Все стихло.