Грог-адмирал почесал пупырчатую лысину.
– Не выдумывайте, молодой человек. Я избавил наше общество от неуживчивого, эгоистичного существа с грязными мыслями. Существа, которому изначально было не место среди нас. Точнее, он сам решил уйти, я же не воспрепятствовал. А его бунгало мне нравится. Пожалуй, перетащу свои вещи сюда, – и грог-адмирал сделал вид, будто погрузился в чтение.
Лещинский повернулся и вышел. К Санатории он то бежал, то брел шагом. Никак не мог определиться, что следует предпринять, разрываясь между стремлением предотвратить то, что произошло в прошлом, и строить хрупкое, словно нить вселенской паутины, будущее.
Собственно, и в походе Натали он не видел перспективы. Но встряхнуть жирки и чуть сменить обстановку ему бы не помешало. Слегка насолить херувимам…
Натали спешила ему навстречу.
– Тарбак идет? – спросила она с нетерпением.
– Я должен его вернуть, – бесцветно пробормотал Лещинский.
– Ну что опять стряслось? – Натали достала пачку тонких сигарет, вытряхнула одну и защелкала зажигалкой.
Лещинский забрал зажигалку и помог Натали прикурить.
– Ты… знаешь что? Ты иди… – он подумал, что Гаррель, вернув квадроцикл в Машинариум, наверняка не забыл поставить аккумуляторы на подзарядку. – Я возьму квадрик, и… в общем, я быстро… Я догоню!
Глаза Натали засияли в сумерках, точно она была арсианкой.
– Да ты совсем рехнулся со своим Тарбаком! Объясни толком, что произошло!
Лещинский потянулся к Натали, чтобы обнять, но она отшатнулась. Тогда пришлось признаться:
– Я уже встречался с Тарбаком! Для меня – это прошлое. Для него – будущее. Именно из-за него продолжится цепочка моих перемещений с планеты на планету, и, в конце концов, я попаду на Эдем!
Натали нахмурилась.
– Я тебя не понимаю. Быстро рассказывай, что у тебя на уме, слышишь?
– У меня нет времени на лекцию, смотри, – он развел руки. – Фаги перемещают нас не только в пространстве, но и во времени. Пространство и время связаны, – он свел ладони.
Натали кивнула.
– Это знает каждый.
– Так вот, – горячо выдохнул Лещинский. – В моем прошлом Тарбак уничтожит Колонию, погибнет очень много людей. А я – убью его. Для него – это будущее, которое я хочу предотвратить. Для меня – прошлое, которое я хотел бы забыть.
– Ты хочешь помочь своей жене, – просто сказала Натали.
– Не буду спорить! – воскликнул Лещинский. – Естественно, я хочу помочь и ей, и тысячам жителей Колонии.
– Так сразу бы и сказал, – Натали нервно курила. – Пудрил всем мозги. Зачем были все эти секреты? Неужели бы мы тебя не поняли?
– Спасибо, дорогая! – Ладони Натали оказались в ладонях Лещинского. – Вы подождете меня?
– Догонишь, – Натали освободила руки. – Ты ведь на квадрике, а мы – пешком.
Это было вроде дежавю. Вчера они с Гаррелем так же гнали по дороге, пересекающей речную долину, и так же пестрели кувшинки и плескались невысокие волны по обе стороны. Затмение закончилось, в безоблачном небе сияло солнце. Над асфальтом колыхалось жаркое марево.
Но сегодня – это в последний раз, Лещинский решил твердо. В Санатории не было оружия, в Машинариуме нашлась мощная отвертка с острым жалом. Если Тарбака еще не сожрали фаги, то Лещинский вставит ее лысому кретину в затылок, а остальным скажет, что, мол, он опоздал, мол, Тарбак успел переместиться. Все равно никто, находясь в здравом уме, не сунется за ограду фаго-фермы.
Само собой, Лещинский не хотел убивать наблюдателя Пути во второй раз. Он вообще не желал никому зла. Все, о чем он мечтал до сегодняшнего дня, – это чтобы все жили долго и счастливо на защищенной от фагов Сфере.
Но сначала Оксанка, потом потеря Гарреля, теперь вот Тарбак идет навстречу своей судьбе, суля либо новые скитания, либо гибель множеству людей.
К черту все временные петли и парадоксы, ему плевать. Он предотвратит трагедию, которая случилась с его же, Лещинского, участием. Ведь это именно он некогда помог Тарбаку добраться до центра управления орбитальными мазерами.
Сквозь запотевшие очки противогаза было видно, что ворота фаго-фермы, как всегда, приоткрыты. Как будто здесь ждут посетителей…
Лещинский набычился и вдавил акселератор. Маску раздуло от крика, а собственное дыхание опалило кожу.
Могучий удар своротил створку ворот в сторону. Квадроцикл влетел во двор. Прежде чем широкие колеса пошли юзом по затянутому выделениями и склизкими сетями двору, Лещинский успел увидеть, что Тарбак стоит на коленях перед десятком фагов, а те раскрыли пасти и выворачиваются-выворачиваются-выворачиваются…
Лещинский крутанул руль. Квадроцикл завалился набок и перевернулся, продолжив движение по инерции вперед, на Тарбака, окруженного огненно-красными желудками фагов.
Бывший гвардеец вывалился из седла, сурово приложился спиной об пол, хотя падение смягчили переплетения внешних внутренностей фагов. Проехавшись на спине метров пять, Лещинский врезался в плотный студень ближайшего фага.
Квадроцикл же сбил Тарбака и заставил алчно трепещущие желудки втянуться.
Лещинский застонал, поправил маску. Затем рывком вскочил на ноги, выхватил из-за пояса припасенную отвертку. Двинулся нетвердой походкой к вяло пытающемуся подняться Тарбаку. От адреналинового опьянения Лещинский не чувствовал боли от ушибов и ссадин.
Специфическую вонь фагов, которая просачивалась внутрь противогаза, он тоже почувствовал не сразу.
Тем временем на фаго-ферме становилось светлее. Лещинский поднял взгляд и увидел, что на заборе сидят, свесив ноги, несколько десятков херувимов. Точно древние римляне, они приготовились смотреть схватку идущих на смерть рабов.
Тарбак поднялся. Он отряхнул колени, хлопнул жабрами и уставился на Лещинского.
– Мой Путь не заканчивается на этой планете, – сказал он. – Твой – тоже.
– Как бы не так, – отозвался Лещинский, хотя его, вероятно, никто не услышал.
Сочащийся слизью желудок самого жирного фага смахнул Тарбака: был, и нет. Тот даже не успел ничего понять. Силуэт наблюдателя Пути появился внутри обтянутого полупрозрачной мембраной цилиндра.
– Нет! – закричал Лещинский. – Нет! Пожалуйста, нет!
Херувимы смеялись. По забору метались световые блики.
– Что со сценарием, Костя? – спросили его сзади.
– Наша реальность рушится, – сказали сбоку.
– Вы хотели добить разваливающуюся Вселенную, создав временной парадокс? – окликнули его с другой стороны.
– Очень умно, Костя!
– Вы закончили сценарий?
– Пространство и время трещат по швам, все перемешалось.
– Древние боги просыпаются, мифы оживают.
– Нам нужны сценарии от таких, как вы, чтобы удержать реальность.
– Чтобы все соответствовало действительности, Костя.
– Сценарии – это шаблоны. Паттерны.
– Вы закончили сценарий?
– Где сценарий? Вас ждет Сфера.
У Лещинского зарябило перед глазами от световых бликов. Куда бы он ни бросил взгляд, всюду были сияющие лики. И голоса… Голоса звучали непрерывно. Голоса спрашивали, требовали, поясняли, умоляли, успокаивали, угрожали…
А над всеми тяжело нависала Сфера, которая заметно прибавила в объеме за минувшую ночь.
Лещинский повернулся к воротам. Ему показалось, что он видит стоящих на смотровой площадке Натали и Майка Дремлющего Ветра в сопровождении свиты птичников. Он хотел идти к ним и даже вроде бы пытался это сделать. Но каждый шаг почему-то не приближал, а отдалял его от ворот, и тогда он понял, что пятится.
– Сценарий, Костя! Вы написали сценарий? Что там со сценарием? Где сценарий?
Лещинский последний раз взглянул в сторону Натали.
– Он в плену у призраков прошлого, – сказал, наклонившись к уху Натали, Майк Дремлющий Ветер, и птичники закурлыкали, поддакивая. – Ему не вырваться.
Натали расстроенно покачала головой, затушила сигарету об перила, затем забросила на спину рюкзак и пошла туда, куда вел ее индеец.
Тогда Лещинский стянул двумя руками маску. Посмотрел, щурясь, на мгновенно притихших херувимов, и сказал с усмешкой:
– Вот вам сценарий!
И в следующий миг желатиновая мембрана отделила его от Эдема.
Эпилог
Внизу, под глинистым откосом, оказался ручей. Человек сполз на животе, цепляясь за жесткую, сухую траву и выступающие корни, уткнулся лицом в ледяную влагу и пил долго, пока не заломило зубы. Потом отстранился, перевернулся на спину. Мокрое лицо студил нежаркий ветер. Человек смотрел в низкое хмурое небо, по которому проносились серые клочья облаков.
Новый мир, очередной в бесконечной цепи. Нет у этой пьесы финала. Зря старался.
Лежать было неудобно. Корни впивались в спину. Нужно бы встать, выползти из овражка, отправиться на поиски убежища. И пропитания. Это не Эдем.
Голый человек на голой земле. Но ничего, дышится свободно, вода питьевая. Наверняка найдется что-нибудь съедобное. Выживем. Может, удастся повстречать кого-нибудь из старых знакомых.
Человек представил, как обрадуется, завидев долговязого арсианца. Или старика, чьи пальцы похожи на узловатые корни жгучей осины. Или девочку-подростка, как будто нарисованную акварельными красками. Или женщину, чьи волосы до сих пор хранят соломенный запах прерии…
Он поднялся, выбрался из овражка. Огляделся. Во все стороны, сколько хватал глаз, тянулась унылая, слегка холмистая равнина. Метелки сухой травы, что шелестели под ветром, клочковатые облака, плавные очертания холмов, – к этому миру привыкнуть будет легче, чем к Чертову Коромыслу или к Пыльной планете, хотя вряд ли здесь будет так же комфортно, как в Санатории на Эдеме.
Справа, примерно в километре от овражка, виднелась серая щетина леса. А слева, у самого горизонта, чернели развалины. Все-таки – цивилизация. Человек уныло вздохнул, цивилизация – это всегда проблемы.
Он взобрался на невысокий холм, точнее – на гребень широкой плоскодонной котловины, посреди которой лежало нечто, напоминающее форштевень гигантского парусника или корпус исполинской опрокинутой ракеты. Из опутанного петлями высохших растений утолщения торчала ржавая мачта, ощетинившаяся перпендикулярными штырями. В конструкции этого сооружения было что-то неуловимо знакомое. Быть может, он видел нечто похожее в голливудском фильме или в какой-нибудь компьютерной игре.