— Я сказала Джеймсу…
— Уверен: он был в восторге, — фыркнул Тео. — Ты рассказала о пророчестве?
Улыбается.
— Я рассказала ему обо всем. Он имеет право знать.
— Кому-то стало легче от его знания? — он усмехнулся. Ксения. Странная логика. Непростительные поступки. Непростительная откровенность.
— Мне, — глаза светлые. Спокойные. Через пару часов она потеряет себя. Но ее это не волнует. Сила? В чем? В умении жертвовать? Один спасенный вместо сотен излеченных в будущем. Это выбор? Нет, это жертва. Жертва миру. — Тео, что с тобой?
Нахмурился.
— В смысле?
Улыбается.
— Ты стал задавать столько вопросов… Вопросов, Тео… Это странно, — Ксения подходит ближе. — И я чувствую. Я впервые чувствую что-то в тебе…
Тео отвернулся. Слабость. Он лишь однажды позволил себе слабость. И теперь она была в нем.
Образ Розы Уизли. Он принес в Тео что-то. Что-то новое.
— Я ведь права… — почти веселье в голосе. — Просто не верится…
Она подошла. Посмотрела на него. Он зря закрывается. Ей не нужен его разум. А что-то другое она и так прочтет. Скоро этой ее способности не будет.
— Нужно предупредить мадам Помфри. Тебе понадобится помощь. Потом.
— Я ей уже сказала, не волнуйся. Профессор МакГонагалл разрешила нам покинуть школу. Ей даже объяснять не пришлось…
— Дамблдор, — Тео усмехнулся. — Там всем управляет этот портрет.
— А профессор Снейп?
Тео вздрогнул. Нет, она не может знать. Но на лице — знание. И понимание.
— Ты была там?
Опять улыбнулась.
— Нет, я не говорила ни с Дамблдором, ни со Снейпом в кабинете директора, если ты об этом. Но я видела портрет Северуса Снейпа. Вы похожи. А еще я видела, как он на тебя смотрит. И ты, иногда, на него… А еще я чувствую это в тебе. То, чего не было в Академии. То, за что ты презирал весь мир. И себя самого.
Тео молчал. Отвернулся. Он отказывался в это верить. Не могло этого произойти. Она не могла начать чувствовать его. Это означает, что он стал слаб. Уязвим.
— Он твой отец, Северус Снейп — твой отец, — зачем-то говорит она.
— Я знаю, спасибо.
Мягко смеется. Тихо.
— Защитная реакция? Я не буду тебя спрашивать о том, как ты его нашел. Я очень рада за тебя, Тео. Ты смог осуществить свою мечту, — он вздрогнул — ее рука легла на его плечо. Он избегал прикосновений. Любых. Это напоминало о детстве. О маме. — Теперь тебе просто нужно освободиться.
— Мне не от чего освобождаться.
— Упрямец. Есть. От тени отца в твоей душе. Да, Тео, в твоей душе. Она живет, она бьется за себя, она почувствовала твою слабость и нашла ее, чтобы напомнить о себе. И она победит, я уверена. Потому что ты позволил ей это. Может, на мгновение, но позволил. Я не знаю, как и почему…
Тео молчал. Слушал. Готов был протестовать. Но молчал.
Роза Уизли. Земля, даровавшая приют. Земля, возродившая в нем что-то. Мечту? Прошлое? Слабость.
— Пора.
Тео взглянул на часы. Полночь. Первое ноября.
— Почему сегодня?
Ксения обернулась.
— В эту ночь началась история Мальчика, Который Выжил. Круг должен замкнуться. Мальчик должен остаться в этом кругу. А Гарри Поттера мы просто обязаны вывести оттуда до того, как будет поздно. Он заслужил это. Если не он, то кто тогда?
Тео кивнул. Последовал за ней. По темным и пустым коридорам.
— Добрый вечер.
Роза Уизли. Староста школы.
Тео кивнул ей. Ответил на открытый взгляд. Ее улыбка.
— Что вы тут делаете, мисс Уизли?
— Ищу Джеймса Поттера. Он…
— Я знаю, где он, — откликнулась Ксения. Они втроем пошли по коридору. Горгулья. Свет факела.
Тео знал: Ксения поняла. По ее улыбке знал. По ее взгляду.
У горгульи сидел сын Гарри Поттера. В темном углу. Он встал навстречу.
Тео остановился. Пусть поговорят. Роза тоже поняла. Отвернулась. Взглянула на Тео.
— Что происходит?
Умная. Взрослая. Цепкий взгляд.
— Ничего.
— Вы врете, — оглянулась на Ксению и Джеймса. Обнимались. Ксения что-то тихо говорила. Гриффиндорец покорно молчал.
— Ваш кузен все расскажет. Мы спешим.
Он пошел на уступку. Для нее.
— Тео…
Он шагнул к Ксении. Джеймс стоял у стены.
— Я буду ждать тебя, — упрямо сказал парень. Слизеринка не ответила. Шагнула на лестницу за горгульей. Тео последовал за ней. Оглянулся: Роза стояла рядом с Джеймсом. Провожала их взглядом.
Решимость. Она была во всем. В каждой черточке лица. В повороте головы. В блеске глаз. Ксения была готова. К чему? Чтобы потерять себя.
Готов ли он? Готов ли он пустить в себя что-то чуждое? Давно забытое…
Вопросы. Это слабость. Человек не должен задавать вопросы. Не должен сомневаться. Это — слабость.
МакГонагалл не было. Портрет отца. Дамблдора. Они просто смотрят. Ксения улыбается Директору:
— Я ведь правильно все поняла, профессор?
Дамблдор кивает.
— Вы знали, что я сделаю именно такой выбор?
Снова кивок. Глаза за очками мерцают. Это портрет. Но глаза мерцают.
— Спасибо вам.
Тео изумлен. За что она благодарит? Этот старик опять играл людьми. Он лишал Ксению самого ценного. Ее призвания. А, может, не это самое ценное?
История опять играла ими. Насмешка судьбы. Путь Гарри Поттера к потере себя. Путь к смерти. Осознанный. Принятый. Он тоже был решим. И к чему это привело? Он спас других. Но не себя.
И опять — путь. Путь Ксении к потере себя. Осознанный. Принятый. Выбранный. Спасти другого. Но что будет с ней самой?
Дамблдор. Ни любви, ни жалости, ни покоя. Просто полководец.
Глава 5. Скорпиус Малфой
Он вздрогнул, просыпаясь, и понял, почему — рядом вздрогнула Лили. Во мраке комнаты было слышно ее испуганное дыхание.
— Что? — он чуть повернулся, чтобы видеть ее силуэт. Неужели в его объятиях ее могут мучить кошмары?! Быть такого не может.
— Не знаю, — прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо. Скорпиус поднял бровь, чувствуя, что она чуть дрожит. Ну, это уж совсем ни в какие рамки не лезет.
И все-таки смутное беспокойство девушки передалось и ему. Не зря же она после Хэллоуинского пира попросила его прийти к ней. Сказала, что ей не по себе. И он вторую ночь подряд проводил в этой маленькой спальне старосты Гриффиндора, получая подсознательное удовольствие от того, что он нарушает школьные правила.
— Почему ты дрожишь?
— Не знаю.
Он хмыкнул:
— А ты что-нибудь сегодня знаешь? Или мне стоит опять позаниматься с тобой?
Она шлепнула его по руке.
— Просто… неприятное чувство…
— Легкое неудобство? Колющее? Режущее? Зовущее на подвиги? Шестое чувство Поттеров, дающее знать, что где-то нужна помощь? — усмехнулся Малфой, играя локоном ее волос.
— Очень смешно.
— А я тебя и не смешил, я тебе сказку на ночь рассказываю… Спи.
Она тихо кивнула и, наверное, закрыла глаза.
Малфой уставился на полог ее кровати. Невероятно, но факт — он лежит с девушкой в постели, он одет и даже не пытается покуситься на что-то иное, кроме как обнимать ее и хранить ее сон. Видимо, на свет появились розовые нюхлеры, а ежики научились летать.
Но лежать было приятно. У него давно не было такого чувства покоя и умиротворенности. Словно внутри был действительно серебряный лес, а в лесу — что-то большое и светлое, невыразимое. Хотя нет, выразимое. И он это выразил вчера ночью, произнеся три таких простых, но чужих для него слова — «я люблю тебя». Он не собирался этого говорить, он даже не знал, что может такое сказать, что может это чувствовать. Все случилось как-то… незапланированно.
Я. Люблю. Тебя. В первый раз это сказать непросто. Тем более для Малфоя. Голос его не слушался, хотя слова рвались изнутри, терзая. Терзали ли когда-нибудь кого-нибудь эти слова? Навряд ли. А вот его терзали. Своей новизной. И невысказанностью.
А теперь внутри было тепло. Уютно. Спокойно.
А вот Лили спала неспокойно. Что-то ее тревожило. Это ущемляло Скорпиуса — разве не может он оградить любимую девушку от всех ее страхов? Может. Тогда почему она так неспокойно спит, уткнувшись лицом в его плечо?
Наверное, он задремал. Но проснулся, когда услышал, как кто-то заклинанием отпирает дверь в комнату. Вот это уже интересно…
Ну, конечно, Уизли, кому еще дано отпирать все замки в башне Гриффиндор?! И чего ей не спится? Ух, сейчас тут начнется…
Видимо, Роза привыкала к темноте, медленно двигаясь к постели сестры. Скорпиус беззвучно достал палочку и наложил на девушку «силенцио» — на всякий случай. Потом начал подниматься, глядя на остолбеневшую посреди комнаты старосту.
Малфой приложил палец к губам и указал на дверь, снимая с нее заклятие и надеясь, что она поняла, что он хотел ей этим сказать. Поняла, не зря же ее старостой школы назначили.
Они вышли в тускло освещенный коридор. Лицо Уизли не предвещало ничего хорошего.
— Что ты тут делаешь? — прошипела она. — Ты хоть понимаешь…
— Уизли, давай пропустим эту часть твоей лекции, — сонно попросил Скорпиус, перебив девушку. — Как ты можешь видеть, я одет и не покрыт губной помадой, а твоя сестра просто спит, так что декламация в защиту чести Лили может подождать…
— Ты находишься в гостиной чужого факультета. Ты находишься в спальне девушки. Да за это тебя могут просто отчислить. И ее — тоже! — приглушенно процедила Роза, оглядываясь на закрытую дверь. — Вы хоть понимаете, что делаете?!
— Уизли, я, кажется, попросил…
— Да пошел ты со своими просьбами! — рыкнула она, чуть краснея. — С чего ты решил, что можешь делать, как хочешь, спать, где хочешь, говорить, что хочешь? Это гостиная Гриффиндора! Ты слизеринец! И ты спишь в спальне старосты!
— Тише, Уизли, всю башню поднимешь… Или хочешь вслед за Поттером прославить сестру по всей школе? Валяй… — Малфой прислонился к стене, сложив на груди руки. — Кстати, я видел волшебную палочку Манчилли… Не впечатляет…
Роза округлила глаза и покраснела до корней волос. Да-да, Уизли, я все знаю. О тебе, об этом гоблине. Не зря же моя бдительность и наблюдательность уже не раз спасала жизнь Лили.