— Значит, мы с тобой связаны?
— Да, — она нагнулась, чтобы говорить ему прямо на ухо и не тревожить остальных.
— Почему ты не сказала?
— Не успела. Мы сделали это сегодня ночью. Как вовремя…
— Почему ночью?
— Когда человек спит, его сознание наиболее расслаблено, и проще связать с другим сознанием, — объясняла она, поглаживая пальцами его затылок. Это успокаивало. — Тем более что я тебя научила основам окклюменции.
Джеймс кивнул. Наверное, если бы ему сказали о подобной самодеятельности еще пару часов назад, он бы не был так спокоен. Но сейчас не до сцен протеста. Нужно просто спасти Лили. Просто? Черт, как же это… Как они не уберегли сестру?!
— Свет, — вдруг заговорил Тео, и все вздрогнули. Отец встал, с надеждой глядя на целителя. — Неяркий свет… Боль в руках.
— Там есть кто-нибудь? — приглушенно спросил Гарри.
— Не знаю, она об этом не думает. Просто видит свет. И это ее чуть ободряет.
— Где она?
— Комната. Маленькая комната. Кушетка. Полки. Стол, — целитель опять покрылся капельками пота, кулаки его были крепко сжаты. Наверное, это было невероятно трудно — читать и интерпретировать чужое сознание, ощущать чужие страхи. Джеймс даже посочувствовал Теодику Манчилли. — Чашка… Цепь из скрепок… Зеленый моток ниток… Книга… Она нашла книгу… Черный переплет… На форзаце слова… «Дорогому Рею, любителю Шекспира, от любящей Эммы»… Каменные стены. Нет окон. Нет дверей. Ей страшно… Болят руки. Они в крови…
— Что? — Гарри буквально подскочил, снося со стола МакГонагалл половину вещей. — Что с ее руками? Ее укусили?
Джеймс вдруг заметил, что Малфой, совершенно белый, пятится к дверям.
— Мне нужно выйти, — выдавил слизеринец, но никто не обратил на него внимания. Никто, кроме Джеймса. И он тоже встал и последовал за другом. Наверное, его проводили взглядами изумленный отец и подозрительная Ксения.
— Малфой, стой! — Джеймс выскочил из-за горгульи и увидел, как Скорпиус бежит по коридору. — Стой, подожди!
Он нагнал друга и остановился, тяжело дыша и упираясь руками в колени.
— Я знаю, где Лили… — прошептал Малфой, не глядя на гриффиндорца.
— Знаешь? Надо сказать всем, они…
— Нет, — категорично заявил Малфой, и Джеймс тут же выпрямился, глядя на друга.
— Малфой, это же моя сестра!
— Я знаю! Черт, Поттер, она в Малфой-Мэноре!
Джеймс отшатнулся от слизеринца, чувствуя, как зашлось от страха его сердце:
— С чего ты взял?
— Книга. В ее руках была моя книга. Я знаю это посвящение наизусть! — Скорпиус мял в руке палочку. — Понимаешь? Я не могу привести в свой дом мракоборцев. Я должен сам узнать… Все.
— Скорпиус, а вдруг…
— Я не уверен, — Малфой смотрел себе под ноги. — Потому что Лили не в самом особняке, она в тайной комнате под садовым домиком… Я там спрятал Шекспира, когда отец нашел эту книгу… Возможно…
— Я иду с тобой, — твердо заявил Джеймс. Он решил так не просто из-за гриффиндорской храбрости или из-за сестры. Он не хотел оставлять друга одного разбираться со всем этим. — Я. Иду. С тобой.
— Черт, Поттер, если я прав… Ты же сам придешь к ним в лапы! И у них окажутся двое детей Гарри Поттера!
— Ничего. Я же в любой момент могу связаться с Ксенией и показать ей прекрасные виды на твое родовое гнездо… — с бравадой произнес Джеймс. — Чего мы стоим? Быстрее!
— Ладно, — сдался слизеринец, — но без геройства… Сейчас по тайному проходу, там трансгрессируем… Запомни — даже дышать с моего разрешения, понял?!
И друзья побежали по лестнице. Сердце Джеймса заходилось от тревог и предчувствий. Что если в похищении Лили замешаны родители Малфоя? Что же тогда будет со слизеринцем? Как можно поставить человека перед выбором, и как можно сделать подобный выбор?!
Они трансгрессировали, держась за руки, к стене непроходимого леса, освещенного хмурым осенним небом. Ни души вокруг.
— Где мы? — Джеймс достал палочку, но Малфой лишь покачал головой. Сам же, к изумлению Джеймса, прикусил себе палец и провел им по воздуху перед стеной деревьев.
И воздух вдруг задрожал, словно вода, образуя какой-то арочный проход прямо в деревьях. Скорпиус схватил друга за руку, и они прошли сквозь этот странный воздух.
Джеймс не поверил своим глазам. Они стояли спиной к высокой каменной стене, а перед ними был парк, уже избавившийся от листвы, поэтому почти черный и неприютный. Вдали виднелся просто огромный белый особняк. В некоторых окнах горел свет.
— Не двигайся, — шепнул Скорпиус, созерцая парковые деревья. Судя по тому, что видел Джеймс, поместье было не менее внушительным, чем дом Малфоев. — Донг.
Перед ними с хлопком появился домовой эльф в полотенце с гербом Малфоев.
— Юный хозяин… — начал домовик, но Скорпиус приказал ему замолчать.
— Донг, в доме есть чужие люди? — шепотом спросил Скорпиус.
— Нет, сэр, — так же тихо ответил Донг.
— А были? С кем-нибудь чужим встречался отец?
— Нет, сэр.
— Забини?
— Нет, мистера Забини не было давно.
— Где сейчас отец?
— Он и хозяйка обедают в столовой, сэр.
— Хорошо. Что-нибудь странное на территории замечал?
— Нет, сэр, вы же знаете, нам нельзя без разрешения уходить из дома, сэр.
— Ладно. Сейчас ты должен кое-что сделать…
— Что угодно, сэр…
— Незаметно подойди к садовому домику. Посмотри, кто есть рядом, что там подозрительного. Если тебя заметят, я приказываю тебе открутить себе уши, понял?
— Да, сэр, — с каким-то даже задором согласился домовик и тут же скрылся, слившись с темными кустами.
— Открутить уши? — переспросил Джеймс, глядя на Малфоя.
— Так он точно сделает все, что сможет, чтобы его не заметили… Черт, вот черт!
— Что?
— Там, в комнате, спрятана старая палочка. Волшебная палочка… Черт, только бы Лили не наделала глупостей…
— Может, не найдет?
— Надеюсь, — Скорпиус с тревогой вглядывался в парк. Наверное, где-то там был этот садовый домик.
Джеймс же старательно прикрывал свой разум, иногда ощущая, как кто-то чужой чуть касается сознания. Ксения ищет их, но пока было рано давать ей панораму Малфой-Мэнора. Это семья Скорпиуса, ему решать, как поступить.
Прости, Ксения, но ты сама научила меня этому. Я тебя люблю, вот это можешь узнать, потому что вслух я тебе этого еще не говорил… Я бы хотел оказаться сейчас с тобой в Выручай-комнате… Или за гобеленом на третьей этаже… Я обожаю твои холодные руки…
Джеймс старательно подсовывал Ксении свои мысли, связанные с ней и ее руками…
— Хозяин Скорпиус, сэр, — из неоткуда появился Донг, заговорщицки подмигивая огромными глазами. — У садового домика только новый садовник, сэр… В доме кто-то есть, но Донг боялся, сэр, что его увидят…
— У нас новый садовник?
— Да, сэр, три недели, как работает, сэр…
— Заткнись, — попросил Малфой, а потом повернулся к Джеймсу. Лицо Скорпиуса стало меньше походить на гримасу убийцы, с которой он ходил с тех пор, как увидел Лили в теле Забини, трансгрессирующую неизвестно куда. — Поттер, ты…
— Я иду с тобой, — категорично заявил Джеймс. — Слушай, ты уверен, что в этом замешан твой…
— Нет. Я скорее уверен в обратном, — Малфой смотрел в сторону большого дома. — Поттер, мой отец — всего лишь трусливый хорек, ты забыл?… Все, думаю, хватит болтать, а то мы дождемся, что твоя сестричка найдет волшебную палочку и убьет всех оборотней без нас…
— Не смешно.
— А я и не смеюсь, — фыркнул Малфой. Потом снова повернулся к эльфу:- Теперь слушай внимательно. Ты сейчас должен нас с Поттером переместить в тайную комнату под садовым домиком. Помнишь ее? Ты там был со мной однажды…
— Да, сэр Скорпиус…
— Тогда пошли, — Малфой протянул одну руку эльфу, а вторую Джеймсу. — Поттер, и никакой самодеятельности…
Гриффиндорец кивнул и через мгновение провалился в душную темноту. Как он ненавидел трансгрессию!
Глава 2. Лили Поттер
Все произошедшее с ней казалось просто кошмарным сном. Если бы не ноющая боль в руках и не темнота, которая пугала своей абсолютностью, то Лили смогла бы представить, что действительно просто спит и видит кошмар.
В этом ужасном сне не было человека в маске.
А она думала о нем, пусть глупо, но надеялась, что он придет и спасет. Заслонит ее от того, что ее ожидает. Скорпиус, любимый, мне так страшно…
Послеобеденные события в Хогвартсе сейчас казались просто дурацкой шуткой слизеринцев. Чьи-то сильные руки, чьи-то злые глаза. Ужасное по вкусу зелье, которое ее заставляли глотать. Оно лилось по подбородку и шее, она задыхалась и пила, думая, что сейчас просто умрет. Ведь это был яд, медленно ползущий по ее венам, заполняющий каждую клеточку тела страшной болью…
А потом была совсем не она. Не ее тело. Чье-то более сильное, более раскрепощенное. Чужие ощущения. По-другому даже чувствовались воздух, пространство, температура. Другие краски — более яркие, слишком бьющие по глазам.
И чужая воля, которой вообще невозможно было противиться. Никак. Можно было думать о том, что ты не хочешь никуда идти и ничего делать, но тело само делало то, что приказывали. И Лили сама пошла в объятия страха. Потому что понимала, куда и зачем она идет.
Была страшная мысль — мама. Неужели она так же легко шла в объятия смерти? Или даже легче, ведь она не знала, что ее ждет?
Потом пришла мысль об отце — прости, папа, тебе опять будет больно. Тебе опять будет мучительно больно.
Джим. Скор. Скор!
Лили судорожно вздохнула в черном мраке, лежа на чем-то твердом и ровном. Если не двигаться, руки не будут ныть. Почему они болели? Когда ее сюда положили, руки были покрыты горячей влагой. Кровь?
Когда она успела поранить руки? Когда пришла боль? Ах, да, когда она трансгрессировала на «Кингс-Кросс». Лили не умела трансгрессировать. Ее не учили. Забини, чье тело ненадолго приобрела гриффиндорка, умела, но этого было мало. Недостаточно. Наверное, поэтому ее руки болели.