– Никак.
Из путаного ответа учительницы он понял, что у Олега сложились более-менее приятельские отношения с Гошей, впрочем, это не точно. Еще Олегу нравилась Лена, он просто боготворил эту девочку и ни за что не причинил бы ей вред, но свои чувства он всегда держал при себе, не докучал ей вниманием. И вообще был тихим, ненавязчивым, доброжелательным, немного не от мира сего.
– Но если он не входил в эту компанию, что могло толкнуть его отправиться к ним среди ночи?
Ответом стало еще одно беспомощное пожатие плеч.
С этим нехитрым багажом Брагин вызвал подростков на беседу. Маша Юберева расположилась за соседним столом, на котором теперь царил полнейший бедлам, нашлось место даже для детской пустышки.
С тех пор, как Маша появилась в его кабинете, привычный порядок оказался нарушен. Брагин возмущался, призывал ее к аккуратности, потом махнул рукой: разговаривать с ней о порядке – все равно что просить ураган быть аккуратнее. Сейчас он сам попросил ее поприсутствовать на первой беседе с подростками – интересно будет сравнить впечатление столь непохожего на него человека.
Первой в списке значилась Ирина Хухолева.
В кабинет Ира вошла следом за матерью. Села на краешек стула и нервно вцепилась в свой рюкзачок. Несмотря на теплую погоду, девушка была одета в блузку с длинными рукавами из толстой синтетики. Брагин уже знал, что в школе у Иры было прозвище Выхухоль. Она действительно немного напоминала этого зверька – длинноватый слегка курносый нос, маленькие, широко расставленные глазки, жидкие волосы неопределенного цвета, стянутые в тугой хвостик.
– Ира ничего не знает, она вообще в той компании оказалась случайно. И уехала она рано, когда все были живы-здоровы, я могу это подтвердить, – затараторила старшая Хухолева, тщедушной грудью став на защиту дочери. На некрасивом, с ранними морщинами лице женщины читалась решимость оградить ребенка от нападок полиции.
– А почему рано? – поинтересовался Брагин.
– У Ирочки слабое здоровье, она совершенно не выносит, когда рядом курят…
– Я Ирину спросил, а не вас.
– Мне стало плохо, – едва слышно ответила девочка.
– Ей стало плохо, – повторила мать.
– Вообще-то к вам у нас вопросов нет, мы планировали побеседовать с вашей дочерью, – осадила женщину Юберева. – Вы присутствуете при разговоре лишь потому, что ваша дочь несовершеннолетняя.
Женщина неохотно замолчала, но и дальше порывалась отвечать вместо дочери. Однако закрывала рот, наталкиваясь на суровый взгляд Маши. Зато Хухолева-младшая вздрагивала от каждого вопроса и говорила, едва разжимая губы. Впрочем, ничем новым следствие она не порадовала. Почти каждое сказанное слово она перемежала «может быть», «вряд ли» и «кажется». Короче, ничего не видела, ничего не знаю. Кажется.
Брагин с любопытством рассматривал девушку. Темная блузка из толстого материала в жару смотрелась нелепо. Наверняка ради визита к следователю надела самое приличное из своего гардероба, с жалостью подумал Брагин, хотя от блузки отчетливо попахивало если не секонд-хендом, то лотками с Удельной. Если уж у кого и могла возникнуть проблема с платьем на выпускной, так у Хухолевой-младшей. И что за странный тик с почесыванием правого предплечья?
– Какие у тебя отношения были с Леной Чистяковой? – спросил подполковник.
– Нормальные, – прошептала Ирина, потупившись.
– А поточнее?
– Мы дружили, – еще тише ответила девушка.
– А с остальными ребятами из вашей компании как у нее складывалось?
– Хорошо.
Разговор тем временем пошел на третий круг. Маша Юберева вздыхала и бросала на Брагина многозначительные взгляды. Он был согласен: беседу пора сворачивать.
Не успела дверь кабинета закрыться за семейством Хухолевых, как на пороге появился низкорослый и худосочный парнишка в широченных джинсах.
– Моя фамилия Беркович, – представился он, протягивая пропуск.
Тщедушное телосложение Гоша Беркович скрывал за свободной одеждой размера на два больше, чем нужно. Где-то там пряталось и огромное самомнение, о котором говорила учительница. Пришел он один, без родителей, что тоже говорило о его уверенности в себе. Вопреки опасениям Брагина, что сейчас опять придется вытаскивать клещами каждое слово, Гоша оказался словоохотливым.
– Кому в голову пришла дикая идея отметить окончание школы, забравшись в чужой дом? – спрашивала Юберева.
Подполковник отдал инициативу ей, решив понаблюдать за допросом со стороны. Пока она справлялась.
– Во-первых, особняк вовсе не является чьей-то собственностью, – прозвучал ответ, – он находится на балансе города, которому следовало бы предоставить в здание свободный доступ. Особняк стоит того, чтобы его показывали людям. Во-вторых, идея вовсе не дикая, она моя, а у меня плохих идей не бывает.
– Почему именно это здание?
Вопрос парнишке явно понравился. Он вздернул острый подбородок и с довольным видом откинулся на спинку стула.
Вот говнюк, подумал Брагин, подруга задушена, а он тут красуется.
– А почему нет? – вопросом на вопрос ответил Гоша. – Гулять всю ночь по набережным? Слишком банально. Роскошный особняк с мистической историей – совсем другое дело. Будет что вспомнить лет через двадцать.
Да уж, хмыкнул про себя Брагин, теперь точно не забудете, следственные жернова мелют не быстро, но качественно.
В городе было несколько заброшенных особняков, рассказывал Гоша, но его выбор пал на особняк Брусницыных. Во-первых, здание красиво – замечательный образчик сочетания различных стилей, во-вторых, расположено далеко от центра, значит, им никто не помешает, в-третьих, с особняком связано имя графа Дракулы – в свое время здесь хранилось зеркало графа. По всему – отличное место.
– Ты веришь, что зеркало действительно принадлежало Дракуле? – удивилась Маша.
– Нет, конечно, но хозяин особняка Брусницын верил. Говорят, он привез это зеркало из Венеции, из какого-то палаццо, купил за большие деньги. Там ему и навешали лапши на уши, будто это зеркало принадлежало графу Дракуле, висело в одном из его замков и впитало в себя силу графа. Брусницын был из обычных крестьян, простой необразованный мужик плюс деревенская суеверность, вот и развесил уши, попав в сети тамошних торгашей. Хотя что можно хотеть от Брусницына с его зеркалом, когда и более серьезные люди попадали на бабки. К примеру, Петра Васильевича Мятлева, камергера, сенатора, главного директора Ассигнационного банка, дружившего с Фонвизиным и Карамзиным, те же итальянцы развели куда круче. В Риме Мятлев ради картины Рафаэля «Мадонна с младенцем Христом» за огромные деньги купил целую коллекцию, в составе которой было это полотно. И что в результате? Дерьмо, подделка!
– Погоди, – остановил его Брагин. – Зачем графу зеркало, вампиры же в них не отражаются?
Но Гоша на шутку подполковника ответил вполне серьезно.
– Не отражаются в современных зеркалах, в состав покрытия которых входит серебро, а в старинных очень даже отражаются. Техника серебрения поверхности появилась только в середине девятнадцатого века, а Дракула жил в пятнадцатом. Кстати, в связи с этим можно вспомнить…
Похоже, он знал массу интересного, но выслушивать исторические байки в планы Брагина не входило.
– Почему на полу в Белом зале осколки зеркала и кровь? – вопрос подполковника вернул Гошу обратно в двадцать первый век.
Ответил тот нехотя.
Где-то с месяц назад, когда впервые пробрался в особняк, он нашел в подвале большое зеркало – новодел, конечно. Тогда ему и пришла в голову идея отметить последний звонок и попутно немного попугать девчонок. Неделю он их подготавливал, рассказывая байки про вампиров, Дракулу и его знаменитое зеркало. Потом, когда они уже оказались в особняке, объявил зеркало, висевшее над камином, тем самым мистическим зеркалом Дракулы. А когда Ленка отважилась взглянуть в него, Вадик сзади подставил второе, которое Гоша нашел в подвале, образовался зеркальный коридор – это когда изображения множатся до бесконечности. Но вместо вау-эффекта Ленка вдруг заорала, шарахнулась как укушенная и расколотила зеркало.
– Случайно?
– Кто ж ее разберет? Но руками она махала знатно, тогда и поранилась.
– Что вы делали ночью в особняке? – вновь вступила в разговор Юберева.
– А вы как думаете? – Беркович с вызовом уставился на Машу. – Тусили.
– А поконкретнее?
– Курили, пили вино, болтали о всяком, целовались, слушали музыку, дурачились… Достаточно?
– А паркет зачем испортили?
– Почему сразу испортили?
– Что означают символы? – не успокаивалась Юберева. – Вы сатанисты?
Гоша уставился на Машу. Брови на его некрасивом лице полезли вверх.
– Тебе угрожали? Это какая-то секта? Не бойся, говори смело.
Маша оперлась ладонями о край стола, собираясь вскочить при первой необходимости, словно злобные адепты секты уже подбирались к молодому человеку.
– Ага, сатанист, а еще вампир, оборотень, демон, рептилоид, психопат. Если что забыл, добавьте сами.
– Ты ничего не попутал? Не помнишь, где находишься? – Юберева уже не спешила на помощь, а грозно нависала над столом.
– Помню, – теперь Гоша говорил серьезно. – Ничего этот рисунок не значит, шутка, игра для создания атмосферы. Просто у вас, у взрослых, всегда так. Читаешь Ницше – значит, фашист. Интересуешься мистикой – сатанист. До абсурда ведь доходит. Тут у нас в школе новая химичка увидела у меня в руках «Бесов» и хай подняла: чертовщина в школе. В ваше время были учителя в школе, которые не читали Достоевского?
В другое время Брагин был бы не прочь пообщаться на тему. И раньше не все учителя в школе могли похвастаться эрудицией, в Педагогический шли далеко не самые умные ребята, но сейчас важнее было выяснить, что произошло в особняке Брусницыных.
– Давай все же вернемся к вчерашней ночи. Что произошло с Леной Чистяковой?
– Понятия не имею. Когда я уходил, она была жива-здорова, правда, пьяна изрядно.
– Во сколько ты ушел?