– И вы опознали этого человека?
– Ну да.
Вопросы, которые Брагин задавал Пяткину, становились все конкретнее. Пяткин отвечал неуверенно, путался и все чаще поглядывал на Юбереву.
– А что с бутылками?
– С к-какими бутылками?
– Которые сдать собирался. Сдал?
– Ну… Ага.
Брагин жестом поманил Машу выйти в коридор.
– Ты кого привела? – громким шепотом набросился он на нее. – Какой он, к чертям собачьим, свидетель, он же там не был! Пустые бутылки он сдал! Когда они все в Белом зале остались! Эти пузаны французские с кривым горлом ни один пункт приема не берет! Что он там сдать смог? И Чистякова у него оказалась шатенкой в белой кофточке, а не в платье и джинсовой куртке, и цвет рубашки Серебрякова он неправильно назвал! Откуда он вообще взялся?
– Адвокат Маврина его нашел…
– И ты повелась? – не дав ей закончить, взревел Брагин. – Оперативники в той шиномонтажке всех опросили, не было в ту ночь там никакого Пяткина, проживающего в поселке Кикерино Волосовского района.
– Почему сразу не было? – спокойно возразила Маша. – Вполне мог к приятелю зайти, а вам, кстати, давно пора зайти к шефу.
Брагин задохнулся от возмущения: напортачила и еще распоряжается! От ответного потока резкостей его избавил звонок Шипова.
– Сергеич, зайди ко мне прямо сейчас.
Угроза в голосе шефа смешивалась со смущением, и это было настолько непривычно, что Брагин, окатив Юбереву негодующим взглядом, отправился в кабинет начальства.
По пути он уже составил в уме рапорт – на крайний случай, если не удастся решить дело миром. Рапорт действительно писать пришлось, правда, совсем другой.
– Расклад такой, – говорил Шипов, не глядя в глаза подполковнику. – Пиши рапорт на перевод в Ростов-на-Дону, там сейчас раскручивают громкое дело, нужен следак с твоим опытом. Или… – Полковник сделал многозначительную паузу. – Или будет служебное расследование. Видели вас вместе сегодня утром, когда ты ее подвозил на работу. Сам знаешь, связь с членом семьи подследственного – серьезное нарушение.
Шипов впервые посмотрел в глаза Брагину. А тот никак не мог оправиться от оплеухи. Они расстались с Ариной какие-то три часа назад! Следили за ним, что ли? Умом Брагин понимал, что вряд ли, следить за сотрудником Следкома дураков нет. Скорее всего, адвокат или его помощники ездили зачем-то в особняк Брусницына, где и «срисовали» Брагина и Арину. Вот же сволочи! Знают ведь, что никакой «связи с членом семьи подследственного» не было!
Да только не поверит никто, вон, полковник уже все для себя решил: раз ранним утром были вместе, значит, и ночь вместе провели. Хотя они ее вместе и провели, на подоконнике.
– Не могу я в Ростов, – взмолился Брагин, – Юберева дело запорет. Дайте мне еще несколько дней, я его раскручу, а потом хоть на Колыму!
– От дела тебя уже отстранили, тут я ничем помочь не могу. И вообще. – Шипов дал выход раздражению. – Знаешь, чего мне стоило уговорить генерала на Ростов? Эх!.. Не поедешь – тогда можешь сразу распрощаться с погонами. А дальше что? Охранником в супермаркет устроишься? Езжай-ка ты в Ростов и не гневи бога, посидишь там месячишко, тут все уладится, а тебе командировка для карьеры лишней точно не будет. Вернешься победителем, можно будет поставить вопрос о повышении.
– Юберева за этот месячишко невиновного в тюрьму упрячет.
– Ну а вдруг парень действительно виновен? У тебя же доказательств нет? Во-от! Так что езжай и точка.
Часть III. Отложенный финал. 2020 год
1
Когда Артем перевернул последний документ в папке, багровая кромка неба уже расползлась золотистым рассветом.
Наряду с копиями официальных протоколов, рапортов, заключений экспертизы в папке находились пометки Брагина – его мысли, сомнения, вопросы, возникающие по ходу следствия и требующие проверки. И именно последние оказались куда более красноречивыми, чем скупые формулировки официальных бумаг.
Артем всегда думал, что позабыл ту давнюю историю. Казалось, убийство в особняке Брусницыных осталось в далеком прошлом, но сейчас события тех дней вновь вставали перед глазами.
Тогда, девять лет назад, он узнал о смерти Лены Чистяковой лишь через три дня после случившегося. Пришел на консультацию перед ЕГЭ, а школа гудит как рой обезумевших пчел. Сейчас уже и не вспомнить, кто ему рассказал о трагедии, но говорили только об этом. Он тогда даже обиделся на Берковича – вроде бы дружили, а тот даже не поделился. Выпускные экзамены отошли на второй план, все обсуждали произошедшее. Сейчас, читая протоколы допросов, Артем вспоминал испуганное личико Хухолевой, загадочную полуулыбку Лапушкиной, больше похожую на нервный тик, озлобленного и дерганого Маврина, молчаливого и осунувшегося Зайцева, вздрагивающего при любом громком звуке. Никто из них не отвечал на вопросы, все старались отделаться молчанием. А еще старались держаться вместе. То ли чтобы сразу прийти на помощь, если кого-то будут донимать любопытствующие, то ли боялись, что кто-то из них не сдержится и ляпнет лишнее. Пожалуй, только Гоша Беркович был готов приоткрыть завесу над трагедией, но и он начал говорить лишь спустя пару недель после смерти Лены и выдавал информацию дозированно – осторожно и мелкими порциями, тщательно обходя острые углы.
Еще вспомнилась завуч, которая до последнего стояла на том, что произошел несчастный случай, заставила классных руководителей провести собрания на тему «правильной» версии случившегося, напирала на то, что чепэ не должно отвлекать от главного, а главным, по ее мнению, являлись выпускные экзамены. Да только трагедия в особняке занимала учеников куда больше, чем экзамены.
Версии строились самые разные: Лена порезалась разбитым зеркалом, ей стало плохо от выпитого, но ребята побоялись вызвать «скорую», в особняк пробрался маньяк, все разбежались, а она не успела. Но интуиция подсказывала Артему, что на самом деле там произошло нечто более страшное. Такое, во что невозможно поверить.
Он и подумать не мог, что спустя девять лет придется вновь освежить в памяти события того лета. Если раньше то немногое, что удалось выяснить, он узнал от таких же простых любопытствующих, как и сам, то теперь мог взглянуть на убийство с другой стороны – глазами следователя.
Пока Артем изучал содержимое папки, Брагин несколько раз выходил на балкон курить, хотя раньше Артем никогда не видел его с сигаретой. Но теперь за открытой балконной дверью на фоне ночного неба часто вспыхивал красный огонек. Все остальное время Брагин, ссутулившись, сидел в кресле. На его лицо набегала тень, он хмурился, кривил губы, отгоняя внутренних демонов. Иногда вставал, быстро просматривал какой-то документ из уже прочитанных Артемом, мрачнел и уходил курить на балкон.
Ближе к утру подполковник звонил кому-то по фамилии Трифонов, разговор касался черного сайта. Почему-то Брагин считал, что люди Трифонова – кажется, этот человек не имел отношения к официальным органам – сумеют сделать то, чего не смог добиться хакер Брагина, а именно: выйти на мерзавца, который похитил людей и вел трансляцию в Интернете.
– Я же должен был видеть вас в школе, почему я вас не помню? – Артем вопросительно взглянул на подполковника, но тот лишь кивнул на папку:
– Могли и разминуться, тем более если тебя не допрашивали. Но ты читай, читай, потом поговорим.
Артем и читал.
Краснея и стыдясь оттого, что не в силах справиться с любопытством, он вчитывался в тайны своих одноклассников: конфликт Вадима Маврина с отцом, кража денег, ревность Лапушкиной, приближенный и отвергнутый Зайцев. Но записи почему-то заканчивались на середине расследования. Протокол опознания Олега Серебрякова каким-то Пяткиным оказался последним документом в папке. Вернее, последней была сложенная вдвое страница блокнота, на которой Брагин аккуратным почерком вывел одно слово: «Проверить». Видимо, подполковник считал показания Пяткина важными, раз отчеркнул напоминание двумя жирными линиями. Или сомневался в их правдивости? Но почему же ничего не предпринял? Или все-таки что-то сделал? Тогда почему нет ни рапорта, ни доклада, вообще ничего?
– А где продолжение? – спросил Артем.
Брагин очнулся от глубокой задумчивости; казалось, мыслями он был далеко в прошлом.
– Дальше расследованием занимались другие люди. Меня отстранили, – сухо произнес он и тяжело поднялся.
Сейчас ему можно было дать гораздо больше его пятидесяти. Наверное, так выглядит человек, когда давно забытое прошлое настигает спустя годы, подумал Артем.
– Почему отстранили?
– По разным причинам. – Брагин говорил нехотя, будто через силу. – Когда все вокруг хотят, чтобы дело как можно быстрее передали в суд, когда никому не нужно, чтобы копали глубоко, когда существует негласный консенсус, кого назначить виновным, дело у несговорчивого следователя забирают. А здесь еще и личные обстоятельства свою роль сыграли.
Говорить о личном он явно не хотел. Артем не стал настаивать, хотя было очень интересно. Из короткого объяснения он понял, что Брагина сослали в Ростов на полтора года, а когда он вернулся, дело давно лежало в архиве.
– Но потом можно же было?..
– Что «можно»? – огрызнулся подполковник. – Заново открыть дело? Для этого нужны «вновь открывшиеся обстоятельства», а их не было. Расследовать в частном порядке? Если ты на службе, это невозможно. Копия дела, которую ты читаешь, – даже она насквозь незаконна. И вообще, нужно было другими делами заниматься и заново доказывать свою профпригодность.
– Мне показалось, вы не верили в виновность Серебрякова.
– Не верил, но нашелся свидетель.
– Но вы же сомневались в его показаниях, даже себе памятку оставили. Вы могли проверить…
– Не делай из меня ангела, – отмахнулся подполковник. – Думаешь, так просто вернуться на старое место, откуда тебя погнали? Копать под коллег и ворошить закрытые дела, о чем меня никто не просил, означало открыто пойти на конфликт.