Воду во реке замутим,
пугал на кустах навесим,
пакостных шутих нашутим —
весело покуролесим!
Берегини, лешие!
Души забубённые!
Ваше дело — пешие,
наше дело — конные.
Первый баловник в округе —
я гуляю бесшабашно.
У меня друзья-подруги —
даже самому мне страшно.
К их проказам не привыкну —
до того хитры ребятки.
Да и сам я свистну-гикну —
аж душа уходит в пятки.
Не боюсь тоски-муры,
если есть русалочки!
Выходи, кикиморы!
Поиграем в салочки!
Ты не жди, купец, подмоги —
мы из чащи повылазим
да и на большой дороге
вволюшку побезобразим.
Ну-ка, рукава засучим,
путника во тьме прижучим,
свалим и в песке зыбучем
пропесочим и проучим.
Все были поражены необычными словами, музыкой, голосом. Во время исполнения лесичи хмурились, хохотали, всплескивали руками. Минут на пять после того, как затих последний звук, в трапезной установилась такая тишина, что стало слышно, как под столом собаки грызут кости. Потом все повскакали с мест и принялись бурно выражать одобрение. Сам Кед Рой поднялся, взошел на помост, обнял мага и трижды расцеловал:
— Спасибо, распотешил. Ни разу такой песни не слышал. И смешно, и грустно, и плясать хочется! Вот что, Фома Беренников, оставайся-ка ты у меня при Дворе. Отведу я тебе наилучшую опочивальню, кормить стану по-княжески, только обещай, что не раз еще споешь песню-другую. Согласен?
— Кто же от княжеских милостей отказывается?
— Тогда другая просьба. А не мог бы ты спеть про моего препоганого предка Кеда Роя Желтуху? Вот же был мерзкий старикашка! И дочка его такая же. Страшней чуды-юды, а воображала из себя! Хорошо, что этот обжора-желткоед недолго покняжил… Знаешь такую песню?
— Знаю, — уверенно заявил маг, а юный чародей опять подивился: ну откуда он мог знать, что его попросят спеть именно про Желтуху? На ходу песни не сочиняются. Это ж каким ведуном надо быть, чтобы заранее сложить складную историю про то и про другое — о чем бы ни попросили?..
— Песня про Кеда Роя Желтуху, — объявил маг, когда князь спустился с помоста и поудобнее устроился в кресле, — и про его страшенную дочь Роевну.
После второй песни началось такое! Князь до слез хохотал над позором родного дядюшки. Не отставали и прочие. Желтуху и Роевну в княжестве никогда не любили. А история, изложенная в песне, оказалась выдуманной от начала и до конца. Но никто почему-то даже не подумал, что сохатые людей не едят и со двора в лес не волокут, не вспомнил, что при княжении Желтухи в Лесном княжестве никакие чудища не объявлялись. Все одобряли умного лесича, который бочку хмельного меда предпочел перезрелым прелестям княжьей дочери.
— А что это за инструмент у тебя такой? — спросил Доходяга. — Никогда такого не видел. Уж больно красиво звучит.
— Микроорганчик называется, — сказал маг. — Раз он тебе понравился, то дарю, — и протянул князю блестящий инструмент с кнопочками. По размерам органчик как раз укладывался в ладонь. — Можешь сам играть, если у тебя слух хороший, а нет, так напой мелодию либо других попроси, органчик и подыграет. Только тогда обязательно нажми на вот эту рубиновую кнопочку.
Кед Рой нажал и запел.
— Барыня-сударыня, сударыня-барыня! — У князя оказался неожиданно приятный баритон. — Какою барыней ни будь, а все равно ее…
Органчик заиграл, и конец фразы потонул в задорной плясовой мелодии и общем хохоте.
Глава семнадцатая. Ведьмочка из печки
…отворяет баба сундучок, вынула маленький пузырек, намазалась. Только заслонка лязгнула, в трубу, значит, улетела.
Роя и Леса отвели в княжеские покои. Такой широкой и мягкой постели юноша еще не видел. Утомленные длинным и сытным застольем, спутники почти мгновенно заснули.
Проснулся Нов оттого, что кто-то принялся биться в раскрытом челе печи, ударяясь о под и свод.
— Кам Рой, — позвал Лес, — а у нас в печку кто-то попал.
Маг поднялся и заглянул в чело. Там было темно, но слышались чьи-то жалобные всхлипы и хриплое дыхание. Рой сунул руку в печной зев, ухватил и потащил. Выволок наружу девчонку лет четырнадцати. Лес снял со стола букет жар-цвета и осмотрел незваную гостью. Девчонка, на взгляд Нова, оказалась очень красивой. Черные волосы ее струились по плечам, под белой сорочкой, подпоясанной алой ленточкой, бугрились два крепких на вид холмика, из-под подола торчали босые ноги.
— Ты кто? — завороженно спросил юный чародей. В ютшколе девчонок не было. И после побега с ними он не сталкивался либо внимания не обращал, потому что все время попадал в такие переделки, когда было не до девиц. А тут у юноши просто перехватило дыхание.
— Я — Надя Ёжкина, — ответила гостья из печки таким сладким голосом, что у Леса ёкнуло сердце.
— Так ты — ведьмочка?
— Подружки не взяли меня на шабаш, — пожаловалась Надя.
— А как ты попала к нам в печку?
— Летела к гольцу Дырявому, на Лысую сопку.
— Одна?
— Я погналась за подружками…
— И упала?
— Ага. — Девчонка всхлипнула.
— Вот дуреха. Тебе что, тирлича не хватило?
— Какого тирлича? — Она широко распахнула васильковые глаза.
— Даже тирлича не знаешь? Как же ты взлетела?
— Когда подружки намазались из туеска и выпорхнули в трубу, я поднялась, а до того притворялась, что сплю, но одним глазком подглядывала, подобрала туесок и мазнула под коленками, как они делали. Меня тоже в трубу вынесло, только почему-то вверх ногами. Повисла я над крышей, подол на голове, вот стыдобушка-то! Хорошо, что в это время луна за тучку закатилась, никто в Колотилове моего позора не увидел…
— Так ты колотиловская? Девчонка кивнула.
— А что же дальше было, землячка? — спросил Нов и пояснил, что он родом из соседней деревни, из Берестянки.
— Дальше я подол подобрала, чтобы хоть что-то видеть, а перевернуться не могу. Тут ветерок налетел и понес меня. А куда — неизвестно. Лечу книзу головой, ничего под собой не различаю. Где земля, где небо? Потом вдруг меня куда-то забросило, вокруг темнота, сверху — камень, внизу — камень, все, думаю, пришла смерть неминучая. А тут — хватают и волокут, Матушки! Так и очутилась не знаю где…
— А занесло тебя, красотка, в сторону, противоположную Лысой сопке, — на княжий Двор, в нашу опочивальню.
— Батюшки-светы! — запричитала девушка.
— Видно, мазнула ты совсем мало, — объяснил Лес, — вот действие тирлича и — кончилось, а тебя вниз бросило. Угодила ты в трубу княжьего Двора, красотка.
— Я не красотка, — надула пухлые губы девчонка. — Я — Надя Ёжкина.
— Девочка Надя, — пропел маг. — Чего тебе надо?
— Мне ничего не надо…
— Кроме шлепка по заду, — добавил взрослый.
— А мне так хотелось побывать на Лысой сопке. Сегодня там такой праздник, такой праздник… Будут колдунов поминать.
— Разве брусничник уже наступил? — удивился Нов.
Завтра из всех деревень люди по бруснику отправятся.
— Надо же, — сказал Лес, — а я, выходит, обсчитался. Думал, что брусничник еще дней через пять начнется. Значит, сегодня на гольце Дырявом все колдуны и ведьмы собираются?
— Как я хочу туда попасть, — сказала Надя и даже руки заломила.
— Ты же даже снадобьями пользоваться не умеешь, — сказал юноша и заметил, что девчонка вот-вот расплачется. Неожиданно для себя предложил научить травам и заклинаниям.
— А ты вправду волшебные травы знаешь?
— Конечно. Я ведь чародей.
— А ты меня не обманываешь?:— спросила будущая ведьмочка и еще шире распахнула васильковые глаза, хотя казалось, что шире некуда.
— Не обманываю. Я — выпускник ютшколы Лес Нов, а из печи тебя вытащил маг Кам… то есть Фома Беренников.
— Как здорово! — восхитилась Надя. — Вы мне поможете?
— Не собираюсь помогать, — отрезал Кам. — Хорошеньким молоденьким девчонкам по ночам спать нужно, а не летать на взрослые оргии.
— Но мне так хочется! Фома, миленький, и ты, Лесик, солнышко, помогите заради Батюшки!
Лесу ужасно понравилось, что его назвали солнышком.
— Я тебе помогу, — пообещал он, надеясь еще раз услышать про солнышко. — Кам, давай поможем ей добраться до Лысой сопки.
У него почему-то вылетело из головы, что имя мага следует сохранять в секрете. А всему виной юная красавица.
— Это как же мы ей поможем? — спросил Рой.
— А сами побываем на слете и Надю с собой прихватим, — ответил Нов. Тут ему пришел в голову другой аргумент. — Мне и самому давненько хотелось побывать на Лысой сопке, посмотреть на место славы наших предков, помянуть их добром. Хорошую страну они нам оставили, защитив от первых ютов. А мы не поняли их урока, доверились вторым… Понимаешь, Кам Рой, всегда, когда происходят сборы на Яришной, я бывал занят: во время весеннего шабаша — экзамены, во время летнего — практика в Ютландии, а во время осеннего, который совпадает с брусничником, я либо еще не выходил из правого зрака, либо приходил в себя после выхода… Семь раз ходил за паутинную границу и семь раз сам себя насильно убеждал, что вернулся домой в Лесное княжество. Все казалось обманом, подделкой, мороком. Люди виделись балаганными куклами — сунули в них три пальца, они кланяются и руками машут, в лес пойдешь, чудится, что деревья и травы намалеваны на грубом холсте — палкой ткни, холст порвется, а за ним окажется пустота. Ночью проснешься: где я? Страшно…
Маг положил ему руку на плечо, и Лесу сразу стало легче, будто ночные страхи и дневные тревоги стали перетекать в дружескую ладонь Кама.