— Думаю, у нас еще будет время поговорить. Мы сюда еще вернемся.
В ответ не появилось ни изображения, ни звука, ни мысли, ни даже уже хорошо знакомой другой информации. Зал ответил полным безмолвием. Еще раз оглядевшись вокруг, Шестун присоединился к своим товарищам.
Створки входа сомкнулись и цилиндр плавно поплыл вверх. Не чувствовалось ни вибрации, ни сколь либо заметного сопротивления при движении — прозрачный лифт просто плавно поднимался по воздуху. Прямо над взмывающим вверх лифтом распахнулись створки диафрагмы отверстия в потолке зала контакта и, пропустив через себя цилиндр, вновь сомкнулись под ногами космонавтов. Лифт поднимался все выше и космонавты едва успевали рассмотреть ненадолго открывающиеся перед ними ходы лабиринта, похожие друг на друга, словно близнецы. Через пять минут после начала подъема лифт вошел в сферу, контролируемую работами чужаков. Но самих чужаков нигде не было видно и космонавты благополучно миновали зону, где они потеряли своих товарищей. Последние минуты подъема проходили через внешнюю полусферу и Шестун с нетерпением ожидал выхода на поверхность — порой ему уже начинало казаться, что он никогда не выберется из лабиринта.
Наконец цилиндр, пройдя последнюю диафрагму и протаранив большую песчаную дюну, оказался на поверхности. В глаза космонавтам тут же ударили яркие лучи висящего высоко над горизонтом Гефеста. С непривычки Даша и Мюррей даже прикрыли глаза ладонями. Створки входа бесшумно разошлись в стороны и в лифт хлынули потоки чистого, горячего воздуха пустыни.
— Основные параметры внешней атмосферы близки земным, — доложил М3.
— Выходим! — приказал Шестун. — Вначале М3, Мюррей, затем Ребров, Даша и я. Последний — М2.
Первым, как и было приказано, вышел М3 и тут же по щиколотку увяз в крупном, рыхлом песке.
— Пройдись! — приказал ему Андрей, опасавшийся зыбучих песков.
М3 принялся демонстративно бродить взад-вперед по дюне. Убедившись, что все нормально, Шестун подал знак продолжать выход из цилиндра. Поддержав за руку Дашу, Андрей выпрыгнул вслед за девушкой. Песок был рыхлым и удивительно мягким. После многих часов хождения по лабиринту с его жестким пластиковым покрытием, ноги чувствовали себя не совсем уверенно и Шестун сделал не менее десятка шагов, пока не обрел былую уверенность при ходьбе. Последним покинул цилиндр М2.
Некоторое время лифт неподвижно стоял на дюне, затем воздушный вихрь вышвырнул через все еще раскрытые створки входа случайно попавший песок. Створки захлопнулись и лифт стал погружаться вниз. Не ввинчиваться, не буравить песок, а просто погружаться вниз, словно какая-то неведомая сила начала раздвигать песок в стороны, освобождая место для цилиндра. Сгрудившись вокруг, космонавты наблюдали за уходящим под землю лифтом. Им казалось странным, что еще совсем недавно они были в полной власти загадочного лабиринта, построенного неведомой, давно погибшей цивилизацией. Лишь разрушители не испытывали никаких эмоций и, давно потеряв интерес к цилиндру, внимательно осматривали местность.
Когда не стало видно ничего кроме песка, Шестун тоже огляделся вокруг. Но он так ничего и не увидел, хотя дюна, на которую высадились космонавты, была довольно высокой.
— Где капсулы? — спросил Андрей у М3.
М3 тут же показал вперед. М2 тоже показал примерно в том же направлении.
— Откуда разница в ваших показаниях?! — удивился Шестун.
— Трудно ориентироваться — нет значимых объектов, — пояснил М3.
— Степень погрешности — не менее 200, - добавил М2.
— Ясно. Даша, зеленый спасательный луч! — приказал Шестун.
Даша кивнула и, достав из кармана небольшую молеоновую пластинку, запустила вверх ярко-зеленый лазерный луч.
Зеленый луч означал, что командир вызывает капсулы. Синий — приказ оставаться на месте. Красный — сигнал тревоги и просьба о помощи. Белый приказ уходить. Можно было чередовать цвета и выдавать множество других сообщений. Кроме того, Шестун тут же настроился на параметры капсул:
— Снегирев, прием! Как понял?!
— Разрушитель М4 слушает, — донесся наконец ответ.
— Говорит командир разведывательной флотилии Андрей…
— Командир! А я уже начал беспокоиться, что у вас что-то стряслось! донесся восторженный возглас Снегирева, видимо, выхватившего у М4 переговорное устройство.
Во время разведывательных полетов пользовались, в основном, радиосвязью, потому что она была гораздо надежнее видео, так что Шестун не мог сейчас видеть лицо Снегирева, но живо представил расплывшееся в улыбке толстое лицо «главного полководца», как шутливо прозвали между собой космонавты инженера-техника по разрушителям.
— Посмотри по сторонам. Мы пустили луч! — предупредил Шестун.
— Вижу, командир! До вас десять километров. Ну и забрались вы! Нашли сокровища?!
— Кое-что нашли. Подробности потом, Артем! Давай капсулы — люди больше суток на ногах. М1 ликвидирован, у М3 и М2 полностью уничтожена биооболочка. Есть незначительные повреждения молеонового скелета. Старший вахтенный офицер Косовский погиб.
— Уже едем, командир! — озабоченно откликнулся Снегирев, догадавшись, что все слишком серьезно. — Может, стоит поднять капсулы в воздух?
— Поднимай! — согласился Шестун, все еще не чувствующий себя в должной безопасности, находясь в непосредственной близости к лабиринту.
Через несколько минут рядом с дюной приземлились все три капсулы и оттуда на встречу космонавтам выбежали Снегирев и М4. Шестун почувствовал себя плохо и присел на песок — теперь можно было расслабиться…
Глава двенадцатаяТАЙНА ЗАЗЕРКАЛЬЯ(Возвращение)
Прощание с Мюрреем — половина команды должна основать колонию на Терре. «Попытаемся пробиться в наше время». «Мы будем помнить друг о друге». Шестун и Даша — зеркальные копии самих себя. Общая тайна.
Закончив просмотр последних информационных кристаллов, доставленных с Терры, Шестун вызвал к себе Мюррея — нужно было дать венерианину последние инструкции и на всякий случай проститься. Паутина Циолковского могла таить в себе еще немало сюрпризов и Шестун был абсолютно уверен в правильности своего решения — оставить на Терре половину экспедиции.
Створки входа в Центральный Пульт Управления «Мира» плавно поползли в стороны и в проеме показался Мюррей. На его серебристых погонах появилось по две новеньких рубиновых звезды. Шестун произвел Клода в старшие вахтенные офицеры вместо погибшего Косовского. Впрочем, это назначение было скорее символическим, потому что спустя всего час Мюррей вступал в должность командира колонии на Терре, а Пил Сайнс, в свою очередь, должен быть произведен в старшие вахтенные офицеры. Солдатов назначался заместителем Мюррея.
— Входи, Клод. Как настроение?!
— Нормальное, командир. Хочу пожелать вам удачи.
— Спасибо. Как идет отгрузка оборудования и людей на Терру?
— Все по плану. Остались последние четыре капсулы, в том числе и моя.
— Кто возглавит группу в лабиринте? Ее численность?
— Пятьдесят человек, три разрушителя. Из них двое — М2 и М3, имеют опыт боевых действий в конкретных условиях. Их биооболочки и молеоновая основа полностью восстановлены. Командир группы — Снегирев.
— Решили назначить туда своего второго заместителя?
— Так будет надежнее! Я буду чувствовать себя спокойнее. Тем более, что Снегирев — специалист в данной области. Он уже на месте.
Слушая спокойную, уверенную речь венерианина, Шестун поймал себя на мысли, что за время экспедиции Мюррей сильно прибавил, обрел уверенность и рассудительность и со временем из него может выйти неплохой командир-разведчик. Сейчас Мюррею предстояло нелегкое испытание командовать новой колонией в лучшем случае несколько лет, а в худшем, в случае гибели «Мира» — до конца жизни. Конечно же, Шестун волновался, сможет ли Мюррей сделать все верно до конца, но с другой стороны Андрей также понимал и то, что Мюррей был наиболее подходящей кандидатурой. Сайнс был нужен на «Мире» и, кроме всего прочего, был кадровым разведчиком, а для руководства колонией нужны были гораздо более обширные знания и, особенно, в области гражданского управления.
— Как думаешь, командир — повезет?! — спросил Мюррей, нарушив затянувшуюся паузу.
— Не знаю, Клод. Но мы обязательно попробуем пробиться в наше время. Если мы каким-то образом нашли вход сюда, то обязательно должен быть и выход. Ты не хуже меня понимаешь значение наших открытий для Союза. Конечно, мы почти ничего не знаем о временном переходе, если, даже, он и существует, но… Данные, которые мы уже получили и еще получим, окажутся просто бесценными. Конечно, мы можем и погибнуть, но… Такова наша роль — мы разведчики! Ни одна жертва не должна быть бессмысленной, но… Иногда по-другому нельзя. Сейчас именно такой случай! Я, Клод, просто обязан попытаться прорваться в наше время! Я даже не знаю, в прошлом мы или в будущем. Но, скорее всего, в прошлом! Нас окружает чужой мир — нет ни одного бикронного маяка. Маловероятно, чтобы Союз и Цивилизация к этому времени просто погибли. Да и аборигены Терры не слишком-то на нас похожи, чтобы быть нашими потомками. К тому же чисто теоретически переходы в прошлое осуществляются проще.
— Может стоит предложить желающим остаться на Терре? Риск ведь слишком велик! — нерешительно предложил Мюррей.
— Нет. Для стабильной работы корабля мне нужно не менее пятой части экипажа — шестьдесят человек. Но я не знаю, через что нам еще предстоит пройти и должен иметь запас. Разведка, Клод, живет по приказу. Если бы речь шла о действиях одиночки или небольшой группы — желание было бы важно. Но когда мы говорим о полутора сотнях экипажа, трусость отдельных людей, которая еще только может проявиться в будущем, гораздо менее опасна и существенна, чем реальное падение дисциплины в том случае, если бы я пустил формирование колонии на самотек. Речь пока не идет о подвиге — речь идет о передислокации боевого отряда разведки и десантной операции на Терру. Десант отправляется на Терру именно по приказу, а не по желанию каждого разведчика в отдельности. И иначе не может быть! Помни об этом! Клод! И дело не в Уставе — дело во всем моем опыте! — закончив, Шестун подошел к венерианину и, эмоционально сжав Мюррея за плечи, посмотрел ему прямо в глаза: — Поверь мне, Клод! Гуманность не в том, чтобы спасти десяток жизней за счет сотни, гуманность — это самопожертвование и подвиг десятков ради жизней сотен и тысяч людей! Но подвиг только тогда имеет смысл практический (а героический он имеет всегда), когда он осознан и продуман. Но сотни людей не могут мыслить одинаково — мы ведь не разрушители, которые могут объединяться в единую мыслительную систему посредством сетевого сервера! Мы люди! И решения должен принимать только один — командир! Ты понял меня, Клод?!