Набрал опять начальника службы безопасности, нужно было хоть что-то узнать. Сам не смог проконтролировать, как Макс вернулся, но сопровождение всегда работает.
— Русый, Макс когда вернулся, один был?
— Андрей Савельевич, мы его вели уже на пути из аэропорта. Охрана его и он в машине были.
— И все?
— Да, Максим и трое людей его…
— А Дарина?
— Точно не было. Мы вели их до самого дома, пока в ворота не въехали…
— Хорошо, до связи.
Дьявол. Неужели правду говорит? Неужели я до сих пор пытаюсь найти ей оправдание? Такие вещи не придумаешь. Их, наоборот, спрятать хочется, чтобы не увидел никто и не узнал, что тебя выставили полным идиотом. Наивным. Зверя, от которого весь криминалитет шарахается, обычная девка вокруг пальца обвела, с руки кормила, пока время подставить не пришло. Не мог лгать… Не об этом. Плевать, что под кайфом…
Откинул голову назад, сжимая пальцами виски. Пульсируют, до боли, а в легких словно воздуха не осталось. Завтра отца хоронить, прощаться, в последний путь отправить по-семейному, а от семьи этой не осталось ничерта. Мысль закралась — подлая такая, недостойная, что хорошо, что умер… Не видит всего этого, покой наконец обрел. Успел еще застать нас всех… счастливыми, что ли? Прощенье попросить и дождаться того же. Сыновей обрел, семью. Не под проклятия на тот мир ушел, а в мире и спокойствии. Только это-то и стало началом конца.
На похороны съехалось несколько сотен лживых и лицемерных тварей, чтобы насладиться чужим горем. Смаковать чужую скорбь и отчаяние. Обменятся наигранными улыбками и рукопожатиями. Слетелись, коршуны. Высматривают, чем поживиться. Кого сдвинуть, кого убрать и что урвать. Злорадно шепчутся прямо за нашими спинами, что жена Макса не приехала. То ли синяки прячет, то ли хвостом вильнула и бросила Зверя. Испытывают наше терпение. Намеренно. Издевательски ударяя в одну и ту же цель. Наносить удары, зная, что пока все мы находимся у могилы отца, их не тронут. Потому что слабость нельзя показывать. Никогда. Тут, на кладбище, каждый ублюдок ощущал эту циничную неприкосновенность, потому что тот, кто сорвется — проиграет.
А после похорон мы с братом разъехались в разные стороны, сухо попрощавшись. Словно не было последних нескольких лет, словно не братья уже. Чужие. Он замкнулся в себе, избегая разговоров, вопросов, отмахиваясь от попыток поддержать. Даже глаза свои прячет под солнцезащитными очками.
Каждый по-своему переживает свое горе, справляется с болью и находит способ, как существовать дальше. Он не тот уже. Словно часть от него отрезали.
Присматривать за ним надо, с наркотой чтоб завязал. Хреново ему, понимаю, только в гроб себя загонит за несколько месяцев. А пока что нужно связаться с Ахмедом… Нутром чую, что есть тут что-то, чего я не знаю. Слишком много недостающих элементов в этой картине. Только решение действовать позволяло сейчас держаться. В этой истории не может быть такой точки…
ГЛАВА 12. Дарина
Я открыла глаза от того, что меня били по щекам. Не больно, но довольно чувствительно. Вскочила на постели, прижимая к себе простыню и глядя расширенными глазами на ненавистную рожу Бакита, от вида которой тошнило и все скручивалось в узел. Если бы я могла ее разодрать в кровь, я бы это сделала. И сделаю когда-нибудь.
Тяжело дыша смотрела на него и чувствовала сильную боль в висках, как и там, в трюме, когда очнулась после сильной дозы снотворного. Кажется, и сейчас мне вкололи нечто подобное, потому что меня мутило и в горле дико пересохло. Я помнила, как меня сняли с веревок и сделали укол в вену. С ужасом прислушивалась к собственному телу, но кроме жжения и боли от ударов хлыстом ничего не беспокоило. Меня не тронули. Я чувствовала кожей, на подсознательном уровне. Этот ублюдок не занимался со мной сексом. Если он вообще способен им заниматься.
Тогда почему я голая и в его постели, к горлу подступила тошнота от одной мысли, что он ко мне прикасался, пока я спала, но Бакит ухмыльнулся и швырнул мне ту одежду, в которой меня похитили. Она провоняла гнилостным запахом трюма и рыбы, которую в нем перевозили. По коже медленно поползли мурашки… Что это? Неужели? О, Боже. Так быстро? Неужели меня нашли?
— Раздумываешь, трогал ли я тебя этой ночью, пока ты спала? Нет. Не трогал. Я не люблю трупы — я люблю орущих и дергающихся сучек. Да и поверь — это совершенно не имеет никакого значения. Одевайся. За тобой приехали.
Все. Он мог больше ничего не говорить. Или наоборот — он мог говорить все что угодно, но, когда я услышала это "за тобой приехали", я перестала что-либо соображать. Я поняла, кто. Сразу поняла по взгляду проклятого азиата, по его презрительной ухмылке и, да, по страху в его глазах. Я видела его там, на самом дне. Легкая тень ужаса, которую мог вызвать в этом монстре только другой монстр. Слишком похожий на него самого, но более сильный и опасный. И этим монстром мог быть только мой муж… либо мой брат. А скорее всего они оба и вместе. И я не могла в это поверить. Боялась, что разочаруюсь и сойду с ума, если это не так. От одной мысли, что Макс здесь, где-то рядом, совсем близко, мне становилось больно дышать, и я словно летела в пропасть на огромной скорости, так быстро, что свистело в ушах и ломило все тело.
Я натянула через голову свитер, не обращая внимания на боль в израненной спине. Какая к черту боль, если Максим здесь? Моя анестезия, моя сила, моя стена. Все перестало иметь значение. Даже то, что Бакит смотрел, как я одеваюсь. Мне стало наплевать на его присутствие. Ведь за мной приехали. А значит — ему недолго осталось. Совсем не долго. Когда я буду в безопасном месте, он пожалеет о каждой секунде, которую я провела здесь, о каждом ударе, о каждом слове, что сказал мне. Ему отомстят за меня, и так жестоко отомстят, что он будет мечтать о смерти. Мой муж умеет быть лютым извергом, если кто-то его сильно разозлит…
Когда я лихорадочно застегивала змейку на сапогах, то вдруг, приподняв голову, увидела, как азиат улыбается, он буквально излучал какое-то ненормальное удовольствие… Даже страх испарился из взгляда его узких глаз, пристально меня разглядывающих, как будто впервые увидел.
От сомнений стиснуло горло… А что, если это не Макс приехал? Что, если этот ублюдок что-то задумал? Какое-то низкое издевательство? Он способен на любую подлость. Я не должна рано радоваться. Должна быть готова ко всему.
— Торопишься, птичка, ручки дрожат? Я бы на твоем месте так не торопился.
Не спросишь, кто за тобой приехал или настолько уверена в нем? М-м-м? Знаешь кто здесь, да?
Я выпрямилась и, все так же тяжело дыша, посмотрела Бакиту прямо в глаза:
— Знаю. Я могу сомневаться в ком угодно, но только не в нем. И тебе не советую.
Но улыбка с его лица не исчезла, несмотря на угрозу, и мне стало не по себе.
— Правильно, птичка, не сомневайся. Идем, хватит прихорашиваться, ты и так у нас красивая.
Опустил взгляд к моей шее и снова посмотрел в лицо, ухмыляясь, а я вспомнила, как эта мразь засасывала мою кожу и лизала мой подбородок, когда я висела на веревках и мечтала сдохнуть раньше, чем он меня испачкает своими прикосновениями еще больше.
— Может, останешься? Я бы повоевал за тебя со Зверем… А? Не хочешь дать нам шанс, девочка? Нам же было так хорошо вместе.
— У тебя он есть, этот шанс. Шанс прямо сейчас бежать так далеко, чтобы Зверь никогда не смог тебя найти.
— Кто знает… может, тебе стоило бы бежать так же далеко. Счастливой дороги, птичка. Я надеюсь, ты не пожалеешь, что выбрала не меня.
— Да пошел ты. Начинай молиться, Бакит. С той минуты, когда моей жизни не будет угрожать опасность — твоя упадет в цене ниже плинтуса.
— Ты тоже молись, девочка… кто сказал, что твоя жизнь с этой минуты стоит дороже моей? Только, возможно, ты меняешь один ад на другой…
— Не льсти себе. Это не ад. Здесь у тебя. Это так, грязный притон и больной извращенец во главе него.
— Конечно, не ад… Ад у тебя только начинается. Бакит всегда знает, что говорит. Я приготовил для тебя много сюрпризов… но получишь ты их не от меня, а от того, в ком ты так уверена. Запомни, сучка, в этой жизни нельзя быть уверенной ни в ком. Даже в своем отражении.
Сказал вполне серьезно, чуть прищурившись.
— Мне жаль тебя.
И меня передернуло от мрачного предчувствия, что эта тварь все же что-то задумала.
— Себя пожалей. Недолго тебе осталось.
Он не пошел за мной следом, меня вывели его молчаливые псы, подхватив под руки с обеих сторон. А мне хотелось броситься, сломя голову, вперед, а внутри клокотал пожар, безумие, бешеный восторг. Я снова забыла о проклятом Баките, я предвкушала свободу и встречу с Максимом. Я ее буквально видела перед глазами в мельчайших деталях.
А потом я потеряла способность дышать и даже крикнуть. Как во сне, когда открываешь рот и не издаешь ни звука. Я увидела Максима. Он стоял возле машины и смотрел на меня. Не двигаясь, словно сам превратился в камень. Только взгляд, продирающийся сквозь кожу к самому сердцу. Макс быстро надел очки, а мне захотелось побежать к нему, но я не смогла, у меня ноги не слушались. Как ватные. Занемели. Меня просто парализовало, а по щекам покатились слезы. Градом. От счастья, что он здесь. Что забрал меня. Разве могло быть иначе? Это же мой Максим. Мой муж. Мой безумец. Он бы меня нашел даже в пекле. Для него нет ничего невозможного. Такой бледный, худой… в темных солнцезащитных очках, а я его взгляд чувствую кожей… Но хочется содрать очки и захлебнуться в синеве, потеряться в ней, раствориться и сойти с ума от того, что он рядом.
Я все же набрала в легкие побольше воздуха и хотела крикнуть, но в этот момент Макс махнул своим людям рукой и сел в машину. Я еще не понимала, что происходит, глядя, как отъезжает его автомобиль, как, скрипя покрышками, разворачивается, чтобы уехать прочь, а меня подхватывает под руки Фима и ведет к другой машине. С облегчением увидела знакомые лица и радостно вздохнула полной грудью. Запах свободы, он пьянит, он сводит с ума.