Забрал. Графу лгал и понимал, что вот она, точка невозврата, пройдена. Сжег все мосты для нас с ней. Не оставил шанса. Чтоб не помешал, не остановил, не влез. Долго поехать к ней не мог. Три дня кидался к машине, поворачивал ключ в замке зажигания и не мог. Боялся, что убью сразу. Сожму руки на ее шее и не смогу остановиться… а потом останется только дуло в рот и курок спустить. А мне пожить еще хотелось поагонировать, подышать с ней одним воздухом. Растянуть наше прощание, насколько это возможно. Я тянул. Вместе с собственными нервами и ее отчаянием. Только понять бы, от чего ее так ломает: то ли от страха перед расплатой, то ли и правда не виновата. Но как не виновата? Я же видел. Глазами своими. Смотрел бессчетное количество раз. Все сходилось. Картинка за картинкой. На свои места.
Смотрел, как она там плачет, как по комнатам ходит, и чувствовал, как дерет меня на части. Привык за это время, что от ее слез скручивает всего, что от ее боли сам загибаюсь. И эта война внутри. Плетью. Удар за ударом. Терплю, стиснув зубы, а меня хлещет все беспощадней, и я уже прогибаюсь, трещинами покрываюсь. Вот-вот разорвет.
Сама чистота и невинность… и тут же в памяти, как эта чистота у Бакита… К гору тошнота, гвоздем торчит, глотку дырявит. Только блевать я своими внутренностями буду. Раздробило меня уже там на осколки и обрывки прошлого счастья. Да и было ли это счастье? Не было ничего. Ложь была, мишура, фальшивка.
Да, я и не такое видел, как на том гребаном видео, не такое и сам делал. Но не с ней. Она и вот ЭТО — не совмещались в моей голове. Не сходилось. Не выстраивалось. Только злорадно усмехается внутри Зверь — что не сходится? Что нежная девочка отдается мужику лет на двадцать старше и воет от наслаждения, когда тот ее как последнюю шлюху во все отверстия? Ты мало таких девочек на своем веку повидал? Или сам не драл таких?
Меня швыряло от стены к стене. Кокс и виски до потери сознания. Вырубался, потом опять дома в себя приходил. Фима из очередного притона привезет, сбросит на диван, а я чертей наяву вижу. Вою волком. То ли беззвучно, то ли так, что соседи к дьяволу съехали. Или я не слышу никого. Оглох и ослеп нахрен.
К ней приехал в невменяемом состоянии, обдолбаный до смерти, а увидел ее, и в мозгах прочистилось, да так, что от боли сдохнуть хотелось. Бил ее, и, казалось, самого скручивало пополам. Губами к ссадинам прикасаюсь, и трясет всего. Поверить не могу, что ударил… а потом смотрю в лицо это и вспоминаю, как оно спермой Бакита перемазано было, как улыбалась этими сочными губами и пальцы облизывала, и тошнит меня. В кровь разбить. В мясо. В месиво. Чтоб не было лица. Глаз не было. Ничего чтоб от нее не осталось.
Потом снова часами пленку просматривал, и за ней наблюдал. Понять не мог, как в этих глазах умещается такая чудовищная ложь? Как ей там места хватает рядом с моим отражением, в слезах, в тумане из отчаяния, как они уживаются? Где границы актерского мастерства? Чего я в своей жизни не знаю и не видел? На что повелся?
Смотрел в голубые омуты и понимал, что закрыть их хочу. Адски хочу закрыть, навечно, чтоб не видеть жуткие черты чудовищного обмана, игру не видеть. Она говорит, и я умом понимаю, что врет. Без зазрения совести, красиво, искусно, а сердце орет, заходится в агонии. Оно верит. Оно хочет верить. А мне хочется вскрыть грудную клетку, достать его оттуда и раздавить, чтоб заткнулось и не мешало.
Сам не понял, как узбеков порешил… лишь за то, что о ней так сказали, посмотреть посмели, руки свои протягивать. Похоть в глазах Тахира увидел, и переклинило меня. Все больше и больше контроль теряю. Раньше она меня успокаивала, а теперь все, что ее касалось, взвинчивало, срывало, с ума сводило. Не ушел, когда попросила, дал нам передышку в несколько часов. Тайм-аут от боли себе и ей… только ей от чего, не знаю. Видел, что почти не спала неделю. Я за каждым передвижением ее по дому следил. Когда попросила, не смог уйти. Мне это было нужно. Дыхание у себя на плече. Тепло ее кожи. Запах. Как последний глоток. Успокаивался под ее ритм. Она дышит, и я дышу. Спит, и Зверь засыпает. Тревожно, дергано, но засыпает.
Сомнения во мне поселила, и я почувствовал эту легкую тварь-надежду. Подлую, хрупкую. Она шевелится, оживает, и я раздумываю, раздавить ли ее в зародыше или дать расти, крепнуть. Мне б хотя бы за что-то уцепиться. За какой-то обрывок нити потянуть и начать распутывать клубок, если он есть. И я лихорадочно скрюченными пальцами шарю, но не нахожу ничего.
Вспомнил, как брат с одним айтишником дела вел. Тот все пленки на подлинность проверял. Эту… позорную грязь кроме меня никто не видел. Может, Бакит и рассчитывал на то, что такое не спешат кому угодно показать? Слишком отвратительно и унизительно, чтоб кто-то видел, как тебе, лоху, рога ставят, да так, что блевать хочется. Но я пообещал ей. Даже не так… не ей… а себе. А вдруг. Может быть именно вот здесь оно и есть. Та самая ниточка. Я ее нащупал, но не тяну. Набрал номер парня. Тот ответил не сразу, но меня узнал.
— Дело есть. Только сболтнешь кому — в асфальт закатаю.
— Лишние предупреждения, Максим Савельевич.
— Предупреждения никогда лишними не бывают. Помощь твоя нужна. Файл один пробить на подлинность. Куда скинуть можно, чтоб не засветить?
— Я дам электронку. Там все самоликвидируется после скачивания. Вам, кстати, Андрей Савельевич сбрасывал расшифровку переписки? Я восстановил все.
Я медленно закрыл глаза и под пальцами бокал затрещал. Переписка… мать ее. Выдержу? Сейчас, когда надежда опять появилась и уже скорчилась в страхе смерти. Какая-то часть меня злорадно хохочет, а какая-то начинает снова кровью истекать.
— Не скидывал. Скинь на адрес, с которого файл пришлю.
Через пару минут отправил ему видео, он отзвонился, что получил.
— Сколько времени уйдет на определение подлинности? Меня волнует, есть ли монтаж, один ли и тот же человек снят на пленку на протяжении всего ролика.
— Пару суток займет, Максим Савельевич. Если сильно постараться — полтора дня как минимум.
— Сильно постарайся. Я буду благодарен лично.
— Вам расшифровку кинуть на эту же электронку?
Стиснул зубы.
— Да.
Когда получил файлы, пока скачивал — от напряжения пот градом по спине катился. Удалил электронку, как только закачался последний. И открыть не мог. Рука тряслась. Пару секунд пожить с той жалкой тварью-надеждой, которая уже знала, что умирает…
А потом я хохотал. Как чокнутый. Захлебываясь, запивая дорожки кокса неизменным виски и прокручивая колесико мышки ниже и ниже.
Она писала ему то же самое, что и мне. Словно копипейстом нам слала. Я дочитал до конца. Потом перечитал и снова Глеба набрал, уже не узнавая свой голос:
— Откуда сняли разговоры?
— С ее ноутбука. Ай пи совпадает с вашим домашним. Файл с смсками с ее телефона. Распечатка переписок по мессенджерам. Все принадлежит ей.
— Это можно подделать?
— Теоретически да, но…
— Меня интересует практически. Ты бы, если захотел, смог бы?
— Да. Не так-то легко, но смог бы. При соответствующем доступе к гаджетам.
— Хорошо. Жду отчета по видео.
Отключился и в который раз в стену со всей дури и руки в кровь. Уже привык к этой боли. Даже не чувствовал ее.
Снова взгляд на переписке остановился.
"— С Ахмедом, значит, встречалась, сучка?
— С братом делиться не любишь? Проблема с детства?
— Не дерзи. Язык оторву.
— Да ладно тебе. Перепихнулись пару раз. Делов-то. Он не в моем вкусе.
— Где? К нему ездила? Когда?
— Нет. Забрела к одной общей знакомой вчера. Он там был. Развлеклись на троих.
— С Ксю, что ли?
— С ней самой. В Раю ее побывали.
— Сука ты. Всегда знал, что сука.
— Твоя сука. Остальные так. Развлечение. Соскучился по мне?"
Я откинулся на спинку кресла. Анестезия заглушала приступы агонии, насколько это было вообще возможно. Ксю… В Раю побывали. На ум приходило только одно место. Клуб Парадиз. ВИП-заведение с элитными шлюхами любого калибра и пола. Хозяйку притона знал лично еще с той жизни, когда сам подобным подрабатывал. Земля, сука, круглая-прекруглая. Мне к этой мадам так или иначе надо на поклон идти. Я обойти ее хотел. Не шибко любил ворошить свое прошлое. Поднимать лишний раз грязь со дна собственного болота, из которого выплыл не так чтоб давно. Тахир должен был со мной сделку одну провернуть, и взамен я кое-что у него брал. Для личного пользования. Курьер меня на него вывел. Кроме Тахира оставались Ксю и Ахмед, чудом умудряющиеся не перегрызть друг другу глотки. Посмотрел на дату переписки и застонал. Полгода назад.
Зазвонил сотовый. Тот, что только у Фимы и парней из дома у озера. Личный я вырубил еще неделю назад.
— Да.
— Я все уладил, Зверь. Они думаю, что Тахир свалил после разборки с цыганами.
— Понятно. Молодцы.
— К ночи озеро льдом прихватит. По весне затопит все окончательно. Никаких следов. Шлюх припугнули.
— Хорошо, Фима. Свободен пока.
Отключился и несколько секунд смотрел на сотовый. Номер Ксении я помнил наизусть. Память у меня чрезвычайно интересная, избирательная: я либо помню наизусть тридцатизначные номера, либо одну цифру не могу вспомнить.
Какое-то время она была моей любовницей. Мы расстались красиво. Хотя, кто его знает, я так считал, а как считает брошенная любовница, одному черту известно. Придется напомнить ей о себе и заодно проверить, кого она видела полгода назад.
Кокс я, в принципе, мог у нее и так брать, через барыг. А мне нужна она лично. Чтоб разговорилась… И еще — я хотел чужое тело. Хотел окунуться в грязь. Мне это было нужно сейчас.
— Изменился. Возмужал. Сукин ты сын. Как был красивым подонком, так и остался. С чем пожаловал, мальчик? Только не говори, что скучал по мне.
Она всегда называла меня "мальчиком". Не знаю, меня ли одного. Но мне было плевать по большому счету. Я смотрел, как Ксю разливает в бокалы вино и думал о том, что мне не нравится эта официальность. Так принимают именно бывших. На дистанции. Сейчас мне эта дистанция с ней не была нужна. Она тоже изменилась. Как-никак далеко за сорок, но шикарна.