— Ферн, — оборвала ее мать. — Прекрати сейчас же. Хватит сочинять небылицы!
— Я ничего не сочиняю, — обиделась Ферн. — Я рассказываю тебе все как было.
— И чем же дело кончилось? — спросила миссис Эрабл, которую уже начало разбирать любопытство.
— Шарлоттина сестра победила. Она обмотала рыбу паутинками, провялила ее на солнышке и съела. Пауки ведь тоже должны что-то есть, так же как и мы.
— Да, да, конечно, — недоверчиво согласилась миссис Эрабл.
— У Шарлотты есть еще одна родственница. Она — воздухоплаватель. Она становится на голову, вытаскивает из себя паутинку и летит по воздуху. Мам, а ты хотела бы полетать по воздуху?
— Наверно, хотела бы, — ответила мать. — А сейчас, деточка, пойди-ка лучше побегай с ребятами на улице. Хватит тебе сидеть в душном сарае у дядюшки Гомера. Поищи детей на дворе и поиграй с ними. Ты слишком много торчишь на ферме одна — тебе это не на пользу.
— Одна? — удивилась Ферн. — Я там не бываю одна. В сарае живут мои лучшие друзья. И там очень весело. Мне с ними никогда не бывает скучно.
Вскоре Ферн вышла из дому и направилась по дороге к ферме Цукерманов. Ее мать вытирала пыль в гостиной. Орудуя тряпкой, миссис Эрабл непрерывно думала о Ферн. Для маленькой девочки неестественно проводить столько времени среди зверей на ферме! Наконец миссис Эрабл пришла к мысли нанести визит старому доктору Дориану и посоветоваться с ним насчет Ферн. Она села в машину и поехала в деревню, на прием к врачу.
Доктор Дориан сидел у себя в кабинете. У него была густая борода. Он был рад видеть миссис Эрабл и сразу предложил ей сесть на удобный мягкий стул.
— Я насчет Ферн, — объяснила мать. — Девочка слишком много времени проводит среди животных на ферме у Цукерманов. Это ненормально. Она там сидит на табуреточке, рядом со свиным хлевом, и часами наблюдает за животными. Просто сидит и слушает.
Доктор Дориан откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
— Ах, как это мило! — произнес он. — Там, наверное, так тихо, так спокойно! Мне кажется, Гомер держит овец?
— Да, — ответила миссис Эрабл. — Но все началось с поросенка, которого мы подарили Ферн. Она его выкормила из рожка. Гомер купил поросенка, и с тех пор, как он живет на ферме, девочка вечно торчит на скотном дворе, чтобы быть к нему поближе.
— Я уже наслышан про вашего поросенка, — сказал доктор Дориан, открывая глаза. — Говорят, что это замечательный поросенок.
— А вы слышали про надпись на паутине? — нервно спросила миссис Эрабл.
— Да, слышал, — кивнул доктор.
— И как вы это понимаете? — осведомилась миссис Эрабл.
— Что понимаю?
— Вы понимаете, как на паутине могла оказаться надпись?
— О нет, — ответил доктор Дориан. — Не понимаю. Я не понимаю и другого: в первую очередь того, как паук научился плети паутину. Когда на паутине появились слова, все сказали, что это чудо. Однако никто не заметил, что сама паутина уже чудо.
— А что такое чудесное вы видите в паутине? — удивилась миссис Эрабл. — Не вижу никаких причин называть паутину чудом. Паутина как паутина. Обыкновенная паутина.
— А вы когда-нибудь пробовали соткать паутину? — спросил ее доктор Дориан.
Миссис Эрабл смущенно заерзала на стуле.
— Нет, не пробовала, — ответила она. — Но я могу вышить салфеточку или связать носки…
— Несомненно, — согласился с ней доктор. — Но ведь вас кто-то этому научил?
— Меня научила моя мама.
— А кто научил паука? Каждый паучок умеет плести паутину, хотя его никто этому не учит. Разве это не чудо?
— Наверно, вы правы, — задумалась миссис Эрабл. — Я никогда не смотрела на пауков с такой точки зрения. И все же я не понимаю, как на паутине появились слова. А я не люблю, когда мне что-нибудь непонятно.
— Многие не любят, — вздыхая, поддержал ее доктор Дориан. — Я — врач. Предполагается, что врачи должны понимать все, но, хотя я и не могу понять всего, что происходит на свете, меня это очень мало трогает.
Миссис Эрабл взволнованно обратилась к доктору Дориану:
— Ферн говорит, что животные на ферме разговаривают друг с другом. Доктор Дориан, вы верите в то, что животные умеют говорить?
— Лично я никогда не встречал говорящее животное, — ответил он. — Но мой опыт еще ничего не доказывает. Вполне возможно, что какое-нибудь животное попыталось заговорить со мной, а я не уловил слов и не обратил на него никакого внимания. Дети более внимательны, чем взрослые. Если Ферн утверждает, что звери в сарае Цукермана разговаривают, я охотно ей верю. Может быть, если бы люди меньше болтали, животные говорили бы больше. Могу поклясться: все люди непереносимые болтуны.
— Вы точно камень у меня с души сняли, — обрадовалась миссис Эрабл. — Так вы считаете, что мне не стоит волноваться из-за моей девочки?
— Она выглядит здоровой?
— О да!
— Аппетит у нее хороший?
— О да! Она всегда голодная.
— По ночам она спит спокойно?
— О да! Вполне.
— Тогда нечего беспокоиться, — заключил доктор.
— Как вы считаете, она когда-нибудь будет думать о других вещах, кроме поросят, овец, гусей и пауков?
— А сколько ей лет?
— Восемь.
— Хорошо, — ответил доктор Дориан. — Я думаю, она всегда будет* любить животных. Но я сомневаюсь, что она всю жизнь просидит в сарае у Гомера Цу кермана. А как у нее насчет мальчиков? У нее есть знакомые мальчики?
— Есть один. Его зовут Генри Фасси, — радостно откликнулась миссис Эрабл.
Доктор Дориан снова закрыл глаза и погрузился в мысли.
— Генри Фасси, — пробормотал он. — Так-так. Замечательно. Я твердо убежден, что вам незачем волноваться. Пусть Ферн сидит в сарае со своими четвероногими друзьями сколько хочет. Замечу мимоходом, что сейчас обитатели фермы ей интересны не меньше, чем Генри Фасси. Но я предвижу тот день, когда Генри скажет ей что-нибудь такое, от чего она загорится. Просто удивительно, как ребятишки меняются год от года! А как поживает Эвери?
— Ах, Эвери, — усмехнулась миссис Эрабл. — Он в полном порядке. То он залезет в ядовитый кустарник, то его покусают пчелы и осы… Тащит домой змей, лягушек, бьет и ломает все, что попадет под руку. С ним все в порядке.
— Вот и отлично, — улыбнулся доктор.
Миссис Эрабл поблагодарила доктора Дориана за совет и попрощалась с ним. После беседы она почувствовала большое облегчение.
Глава 15. Кузнечики
В траве стрекотали кузнечики. Они пели печальную, монотонную песню о том, что лето кончается:
Лету конец, к нам идут холода,
Может, не будет тепла никогда?
Скоро настанут дождливые дни.
Солнце и свет нам заменят они.
Кузнечики считали своим долгом предупредить всех, что лето не может длиться вечно. Даже в самые ясные дни, самые красивые дни в году, когда лето клонится к закату и осень стоит у порога, они упорно твердят о зловещих переменах.
Все слышали грустную песню кузнечиков. Эвери и Ферн услышали ее, когда брели по пыльной дороге. Они поняли, что скоро пора в школу. Гусята тоже услышали песню и подумали, что они больше никогда не будут маленькими. А Шарлотте песня напомнила о том, что времени у нее остается совсем мало. До миссис Цукерман, хлопотавшей на кухне, тоже донеслась песенка кузнечиков, и ей неожиданно взгрустнулось.
— Вот и еще одно лето прошло, — вздохнула она.
А Лерви, который мастерил клетку для Вильбура, в стрекотании кузнечиков уловил известие о том, что пора копать картошку.
Кончилось лето, пожухла трава,
С яблонь уже облетает листва,
Вянут цветы, пожелтели поля,
Голой, безжизненной станет земля, —
пели кузнечики.
Овцы услышали причитания кузнечиков, и им стало настолько не по себе, что они проделали дыру в заборе и вылезли через нее в поле, которое лежало за дорогой. Гусь обнаружил, что путь на свободу открыт, и повел за собой через пролом всю семью. Выводок забрался во фруктовый сад, и там гуси принялись поедать паданки, валявшиеся на земле. Молодой клен, росший у болота, тоже услышал предсказания кузнечиков и от волнения покраснел.
Вильбур теперь был центром всеобщего внимания на ферме. Регулярное питание и добротная еда делали свое дело. Таким поросенком мог бы гордиться любой фермер.
Однажды на него пришло полюбоваться более сотни человек. Посетители в восхищении окружили загончик со всех сторон. Шарлотта выткала слово «БЛЕСТЯЩИЙ» на своей паутине, и шкурка Вильбура действительно блестела, когда он стоял, залитый солнечным светом.
С тех пор как паучиха начала ему помогать, он изо всех сил старался поддержать свою репутацию. Когда Шарлотта написала, что Вильбур — «ЧУДО-ПОРОСЕНОК», он лез из кожи вон чтобы выглядеть, как «ЧУДО-ПОРОСЕНОК». Когда на паутине появилось слово «ОГРОМНЫЙ», Вильбур надувался, чтобы казаться огромным. А теперь, когда надпись гласила, что Вильбур «БЛЕСТЯЩИЙ», он делал все возможное, чтобы оправдать свою характеристику.
Не так-то легко казаться «БЛЕСТЯЩИМ», но Вильбур решительно взялся за дело. Он слегка склонял голову и моргал длинными ресницами. Затем он делал глубокий вдох. А когда зрителям надоедало смотреть, как он моргает, Вильбур подпрыгивал и делал обратное сальто с боковым поворотом. И, глядя на этот акробатический этюд, публика просто выла от восторга.
— Ну как? — довольный собой, спрашивал Цукерман. — Блестяще, не правда ли?
Друзья и соседи Вильбура сначала опасались, что слава вскружит ему голову и он зазнается. Но поросенок никогда не задавался. Он был скромным, известность не испортила его. Вильбура все еще тревожила его судьба, потому что он не до конца верил, что обыкновенная паучиха может спасти ему жизнь. Часто его преследовали ночные кошмары: ему снилось, что люди с ножами и ружьями гонятся за ним. К счастью, это были лишь сны. Днем Вильбур обычно был весел и счастлив. Ни у одного поросенка в мире не было столько друзей, сколько у него, и он понимал, какая замечательная шту