выяснилось, что вся кинопленка оказалась бракованной. Продюсер снимал на маленькую видеокамеру бэкстейдж. Ничего не снялось, в общем. Остались с бэкстейджем. Они начали монтировать из того, конечно, что Антонов наснимал на видеокамеру. С тех самых пор я как-то не очень люблю снимать видеоклипы. Потому что в видеоклипах всегда найдется такой подорванный человек, которому нужна яхта в Ялте и группа людей, с кем он хочет либо побухать, либо переспать, и если ты в этом участвуешь, то ты очень сильно страдаешь. Я не против ни того, ни другого: просто это все можно не выходя из дома сделать. Повесить такелажную стену, выстругать штурвал, пригласить девчонок, спиртного купить. Даже в море нырять не надо.
В общем, да, вот такой был в девяностых шоу-бизнес. Причем, конечно, было понятно, что все эти деньги вешаются на будущее нашего проект: то есть я однажды должен был отдавать все это. В конце концов, я, конечно, вышел из проекта с некоторым скандалом.
Песня «Жизнь» сама по себе стала каким-то образом более менее известной. Красивая песня, очень.
Свет, в начале дня,
В начале жизни
Изволь
Боль, танцует польку
На дне меня
Брысь, я ладно сшит
Я лишь увидел смысл жить
Быть, тупая прыть
В ногах души
Пой, мой соловей,
Лети над бездной и расскажи,
Расскажи моей любезной —
Мол, я еще жив
И лежу, себе ненужный
Рожей во ржи
Расплескав по небу мысли
Мол кто ты есть, жизнь
Жизнь, не то, что б спесь
Такая сладкая стать
Кстати, на все наделать
И спать, и спать
Жизнь, почти что спета,
Но не допить, не допеть
Гнать, бежать и видеть,
Дышать, терпеть
Пой, мой соловей,
Лети над бездной и расскажи,
Расскажи моей любезной —
Мол, я еще жив
И лежу, себе ненужный
Рожей во ржи
Расплескав по небу мысли
Мол кто ты есть, жизнь
Свет, в начале дня,
В начале жизни
Изволь
Боль танцует польку
На дне меня
Когда я однажды был на концерте Земфиры и зашел к ней в гримерку, она мне призналась, что «Белую» песню, она пела в уфимском кабаке, когда выступала. Я не знаю: может, там какие-то другие барыни отдыхали… либо как они это слушали? Ха-ха-ха. Потому что тогда в кабаках пели совсем другие песни. Она говорила, что ей очень нравится эта песня: я помню, что мне тоже она очень нравилась. Здесь же тема неба!
Заметая следы, убегая по ветру,
Я заметил тебя незаметную, светлую
И дождь бил по рукам, не дал тебя рвать
А я родился весной, я узнал эту петлю
От рождения серую выносить белою
И жизнь дать, но не взять, в розовом платье
Я смотрел в это небо
Я врастал в эту землю
Я не верил, что я
От земли неотъемлем
А мне небо – не небо
А мне море – не море
Если в небе я не был
С морем не спорил
Заметая следы, убегая по ветру,
Я просил тебя, светлая, будь же и смелою
Жизнь кончится в срок – божись, не божись
Я знаю, как грустно без солнечной почвы
Я знаю, как холодно бывает ночью
Но там бродит сама тетушка жизнь
И зачем тебе небо?
Зачем тебе море?
Как не взращивать стебель
Подпитывать корень
А мне небо – не небо
А мне море – не море
Если в небе я не был
С морем не спорил
Милая моя, взял бы я тебя
В дальние края, когда бы знал,
Что будет плохо без тебя
В том краю любви с счастьем визави
Я не потерплю иное слышать нежели: «Я тебя люблю»
Разве не ты, так не хотела говорить о Боге вслух
Ух, зачем тебе такое тело?
Милая моя, взял бы я тебя
В дальние края, когда бы знал,
Что онемеешь, как и я
Есть лишь два пути меня найти
Идти за мной, но только молча, или вовсе не идти
Разве не ты, так не хотела говорить о Боге вслух
Ух, зачем тебе такое тело?
Милая моя…
Взял бы я тебя…
Думаю, за этой песней светится «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Потому что откуда еще быть чайке? «Чайку» Чехова, где мальчик еще с мертвой птицей ходит, я вообще не очень любил… Чехов – молодец, конечно: назвал это комедией еще. По-моему, он издевался над всеми, назвав это комедией.
А у меня «Чайка Ливингстон», скорее всего, потому что это было тогда вообще сильно-духовным произведением. Потому что до того, как Ричарда Баха перевели, самое духовное было «Мать» Горького. Да уж: было полное отсутствие литературы. Наверно, все-таки, это отсутствие литературы нас заставило так полюбить ее. И когда вышла «Чайку по имени Джонатан Ливингстон», ну, прямо все духовные дети прочитали ее. И тогда все делились на людей, читавших эту «Чайку» и на не читавших ее.
Я искал тебя мой мальчик,
Поднимался над землею
С места в небо головою
Смелая чайка
Как я скучаю
Помнишь ли ты
Ток огромного сердца
Мир был тонким
Сердце мое —
Бог огромного неба
Сердце мое —
Бог огромного неба
Сердце мое…
Я будто влюблен, я все чаще замечаю,
Как галки несут свои чудные подарки
Своим любимым
И мне бы с ними,
Да нет чего-то, чего так нужно
И я разбегаюсь, лечу и расшибаюсь
И больно, и тошно, но знаю, что можно
И мне то с ними
Ах кто бы видел,
Но эти взгляды такие прямые
Она – словно ветер, с которым нет сладу
Она – как такая, но нет я не знаю…
Так много надо,
Чтоб лишь увидеть,
Когда она плачет – вы б видели слезы,
Которые скачут, как две балеринки,
В глазах любимой
И мне бы с ними, да только страшно —
Вдруг все вчера, а я не вчерашний
И я замираю, как ловкий воришка,
Который украл эти дивные танцы
И вдруг опознал настоящее в ложном,
Но это ж можно…
Эта песня до сих пор в нашей программе: Моим слушателям нравится очень. Да, она про страдания любовные, где главный герой превращает себя в гребешок. Подобный сюжет с превращениями встречался в каких-то сказках. Ну, вообще, конечно, для того чтобы иметь больше неразборчивых половых связей вот такие песни, они очень хороши тогда были. Кстати, знаете, как еще можно доказать, что в наше время была любовь? Девушке тогда хватало просто слышать песню. Вот сейчас ты пойди, попробуй так спеть песню незнакомой девушке!..
Солнце взойдет, сон догорит
И покажется, будто я жив
Ори не ори, больно видеть город лиц
Без твоих глаз-птиц
Где мне украсть запах твоих слез
Дай знать
Я прокрадусь по ветеркам
Я превращусь
В твой самый тонкий гребешок
К твоим рукам, к твоим вискам
Я прикоснусь
Своей пластмассовой душой
Утро таит страшную мысль
Будто мир может жить без тебя
Ори не ори – разве это будет крик?
Разве это нам жизнь?
Я проберусь в самую суть сна
О нас
Я прокрадусь по ветеркам
Я превращусь
В твой самый тонкий гребешок
К твоим рукам, к твоим вискам
Я прикоснусь
Своей пластмассовой душой
Видно, с тем же прицелом написана была эта песня…
Город укрыт одеялом из туч
Город пытался зажечь фонари
Только холодно мне, гори не гори
Дотянись до меня
Я последний твой шанс дотерпеть до зари
Город молчит, пристыженный зарей
Город пытался спалить корабли
Я как раненный зверь, беги, не боли
Добеги до меня
Я услышу твой шаг далеко от земли
– Сильно мудрая песня. В альбоме у нас получается примерно шесть сильно любовных и пять сильно мудрых. Ну, эта песня такая, мудрая в легкой манере, да. На самом деле, эта песня отлично бы подошла для тех, кто учится играть на гитаре, потому что все на открытых струнах и всего три аккорда. Не блатных три аккорда, а приличных. Да, и они в одной последовательности, так что это – идеальная песня для того, чтобы научиться играть на гитаре. Так что кто пробует… До мажор, ми септаккорд и ля минор. Все. Beautiful.
Если к пустоте приделать руки
Если посадить да на коня
Если заиграть златые звуки
Он умчится, шпорами звеня
Если посадить его на нити
Да на эти нити узелок
Вы за эти нити потяните
Будете тогда немножко Бог
И в сердце потечет ревнивая река
Если ко всему приделать сердце
Если показать кого любить
Если все же будет иноверцем
Никогда не поздно погубить
Если вы бледны и недовольны
Если только белый потолок
Если ко всему вам будет больно
Значит вы совсем уже не Бог
Песня навеяна книгой о вестнике, который приходит в город, рассказывает и уплывает на корабле… Красивая песня, очень красивая.
Сон в глаза
Сыплет песок и чего-то ждет
Все притихли и вот