— Успеем поискать еще сегодня. Незнакомцы появляются на горе ночью, вот мы их и подловим…
У Элен вытянулось лицо. Она поняла, что переусердствовала.
— Хочешь сказать, что готова два раза в сутки лазать на проклятущую гору?! Да еще после бессонной ночи?
Патриция хотела сказать именно это. Элен отступила на шаг и критически ее оглядела. Патриция выглядела по-боевому — босая, с всклокоченными волосами, завернутая в два одеяла. Она явно намеревалась не спать еще одну ночь, совершить восхождение в горы и, что хуже всего, заставить подругу проделать то же самое. Элен не собиралась сдаваться без борьбы.
— Представляешь, вернемся — мокрые, невыспавшиеся. А придется ехать в город…
— Почему — мокрые? Наденем плащи. Почему — невыспавшиеся? Вздремнем часок сейчас и парочку — по возвращении.
Элен едва дара речи не лишилась.
— Ладно, ты хочешь произвести впечатление на Эндо. Но я-то почему должна страдать?
— При чем здесь Эндо? — запротестовала Патриция.
— И добьешься своего, — продолжала мрачно пророчествовать Элен. — Произведешь сильное впечатление: насморком, кашлем, воспаленными от бессонницы глазами…
— Нет, гадалки из тебя не получится, — категорически заявила Патриция. — Распугаешь народ — все приходят за счастливыми предсказаниями.
Элен произнесла что-то неразборчивое и удалилась за ширму. Патриция, поразмыслив, натянула на себя очередное одеяло и тоже прилегла. В окно ударяли то капли дождя, то брызги пены. Ветер свистел и сотрясал рамы, однако начинало казаться, что буря понемногу стихает.
Поворочавшись несколько минут с боку на бок, Патриция окликнула подругу:
— Элен! Ты что делаешь?
— Пытаюсь заснуть, — донесся сердитый голос.
— Элен, дедушка сказал: «Убийца залез в дом коллекционера, но ничего там не украл». Полиция решила — его спугнули. А если он просто не нашел нужной вещи?
— И отправился за ней к племяннице коллекционера? — подхватила Элен.
— Да.
— Неизвестно, обнаружил ли он в чайном павильоне то, что искал. Учитывая знакомство тя-ю с торговцем…
— Думаешь, она успела продать эту вещь?
— Угу.
Патриция молчала, но чувствовалось, что разговор не окончен. Наконец неуверенно спросила:
— Что, если убийца охотится за нашим чайником?
Элен села на кровати.
— В таком случае, — сказала она тихо, — он скоро появится здесь.
Раздался грохот: Патриция метнулась к окну, своротив по дороге стол — фотографии веером разлетелись по комнате. Прижалась лицом к стеклу. Долго вглядывалась сквозь пелену дождя. Успокоенно вздохнула и вернулась на место — ни на берегу, ни на море не было видно ни души.
— Завлекательная теория, — сказала Элен, снова ложась и старательно подтыкая одеяло. — Но совершенно фантастическая.
— Почему?
— Потому что чайник свободно продавался. Понимаешь? Не надо было убивать человека, чтобы его заполучить. И самое главное — не стоит он этого.
— Да, — согласилась Патриция. — Серьезный довод. Чайник, конечно, дорогой сувенир. Но — всего лишь сувенир.
Они дружно вздохнули.
— Ты как будто жалеешь, что следующей жертвой окажемся не мы, — возмутилась Элен.
— А сама?
— Я жалею, что не могу поймать убийцу.
В эту секунду раздался стук в дверь.
Элен опомнилась первой. Патриция еще продолжала с вожделением поглядывать на стенные шкафы, выбирая, в каком спрятаться, а Элен уже схватила фарфоровый чайник, красовавшийся в углу на стопке книг, и засунула его под подушку. Патриция устремилась на кухню. Услышав, как она там мечется, Элен крикнула:
— Что ты ищешь?
— Орудие убийства!
— Успокойся, он найдет и без тебя.
Патриция с безумным взглядом влетела обратно в комнату. Элен была уже одета. Крадучись, подошла к окну, приотворила створку, осторожно выглянула. Тотчас с губ ее сорвался вздох, который Патриция расценила как вздох облегчения. (Элен уверяла впоследствии, что это был вздох разочарования.)
— Успокойся, — сказала она, оборачиваясь. — Это не убийца.
— Ты уверена, что можешь отличить честного человека от бандита? — усомнилась Патриция.
— Уверена, — с некоторым раздражением откликнулась Элен, захлопывая окно и стряхивая с волос капли воды. — Я его знаю. Это столичный полицейский.
— Нагрубивший тебе в деревушке Цуань? — Патриция воскресала на глазах.
— Да.
Патриция прислушалась. Гость требовательно и нетерпеливо барабанил кулаком в дверь.
— Судя по всему, манеры у него не улучшились.
Она села и принялась неторопливо одеваться.
— Интересно, как он тебя разыскал?
— Я же сказала рыбакам, как меня зовут и где живу… Любопытно, выломает ли он дверь?
— Элен, позволь я его встречу! — загорелась Патриция.
Элен мстительно усмехнулась:
— Только не убивай сразу, он может еще пригодиться.
— Зачем же сразу. Пусть помучается. — Патриция побежала отворять.
Дождь равномерно и неумолимо продолжал сечь землю. Патриция злорадно отметила, что мужчина был без зонта. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Да и светлый щегольской плащ вряд ли хорошо защищал от воды. Патриция, однако, не собиралась быть милосердной. Прежде чем гость успел открыть рот, безапелляционно заявила:
— Вы ошиблись домом.
Он демонстративно оглянулся по сторонам, отыскивая взглядом другое жилище — разумеется, безуспешно. Воспользовавшись паузой, Патриция попыталась захлопнуть дверь перед его носом. Полицейский проворно вставил ногу в щель.
— Вы взломщик? — закричала Патриция в неописуемом восторге. — Как я сразу не догадалась! Какое изумительное приключение. Элен умрет от зависти.
Он открыл рот, но вставить хоть слово не сумел — Патриция трещала без умолку.
— Не знаете, что положено делать в таких случаях? Кричать или падать в обморок? Решено, падать не буду — испачкаю свитер.
И она вдруг пронзительно завизжала, так что полицейский от неожиданности шарахнулся в сторону. Вероятно, вообразил машины, мчащиеся под вой сирен, и себя — в наручниках.
Патриция, резко оборвав визг, победно взглянула на него.
— Впечатляет?
Он вынужден был согласиться. Воспользовавшись паузой, спросил:
— Где…
Этим ему пришлось и ограничиться. Патриция тотчас заголосила:
— Деньги? Должна вас разочаровать. У меня их нет вовсе. У Элен с Эдмоном общий счет, от чего выигрывает один Эдмон. Она за двоих работает, он за двоих тратит.
— Послушайте…
Ну, об этом он просил зря.
— Или вы не взломщик? Тогда кто же? Маньяк-убийца?
Он, кажется, пожалел, что не согласился на взломщика.
— Сознайтесь — задумали кровавое преступление. Как это… — Она защелкала пальцами.
— Мне нужна Элен, — перебил он.
— Элен? Берегитесь, с ней будет не так легко справиться. Жаль вашу вдову и несчастных сирот. Надеюсь, вы написали завещание?
Он изловчился и ткнул ей в лицо удостоверение:
— Инспектор Ямура, уголовная полиция.
Патриция прямо-таки выцвела от разочарования.
— Так обмануть мои ожидания, — укоряла она. — Стыдно! При столь многообещающей внешности…
— Я полагаю, что выгляжу добропорядочным гражданином, — оскорбился инспектор.
— Не умаляйте своих достоинств. — Патриция оглядела его с ног до головы. — Костюм не может скрыть натуры. У вас скулы завоевателя, лоб заговорщика, и глаза… Вы гипнозом не занимались?
Он, похоже, подавил желание броситься к зеркалу. Патриция не унималась:
— Думаю, в вас можно влюбиться.
— Вы нездоровы? — участливо осведомился он.
Патриция насмешливо сощурилась:
— Вот это скромность! Полагаете, влюбиться в вас может только больная?
Наконец она провела его в комнату. Сразу увидела, что Элен не теряла времени даром. Нет, она не навела порядка. Не потрудилась застелить постели, поднять стол и собрать разбросанные по полу фотографии. Зато успела облачиться в бледно-лиловое, шуршащее при каждом движении платье и набросить легкий газовый шарф. Этот шарф блестел и мерцал на волосах, невольно приковывая взгляд. (Во всяком случае, взгляд инспектора.) Патриция сразу поняла, что беспокоиться не о чем, разгрома в комнате он не заметит.
Ямура слегка поклонился:
— Сожалею, что помешал.
Воцарилась тишина. Элен с Патрицией потрясенно смотрели друг на друга. Это ли грубиян, встреченный Элен в деревушке Цуань? Что на него подействовало? Стояние под дождем? Или… газовый шарф?
Инспектор жестом спросил разрешения снять мокрый плащ. Элен с Патрицией благосклонно позволили. Освободившись от плаща, он остался в немногим более сухом костюме. Платком вытер лицо.
Патриция с интересом разглядывала гостя. Черные волосы, черные миндалевидные глаза. Лицо холодное, замкнутое, почти надменное. А глаза — яркие.
Патриция знала, что в минуту встречи по глазам можно прочесть суть. Потом к человеку привыкаешь и многого не видишь. У одних глаза — как замочные скважины. Сразу поймешь — в этой душе остальным места нет. У других — как мыльные пузыри. На подобного человека опираться, словно на гору мыльной пены.
«А бывают глаза, — она посмотрела на Ямуру, — точно зарницы. Внутреннего огня не утаишь, как губы ни сжимай, как брови ни нахмуривай. Все равно, рядом будет тепло…»
Инспектор поднял стол и помог Патриции задвинуть перегородки, отделив спальню от гостиной.
— Разрешите присесть?
Элен могла только молча кивнуть. Впервые у нее не нашлось слов. Патриция, заняв третье кресло, наблюдала, как будут разворачиваться события.
Инспектор сел, побарабанил пальцами по столу. Окинул взглядом комнату.
— Уютный домик. Только вам не страшно — совсем одним? Когда поблизости бродит убийца?
— Не так уж поблизости. И потом, к нам случившееся не имеет отношения.
— Да, это верно. — Он устремил рассеянный взгляд в окно. — Здесь, должно быть, ужасно тоскливо в такую погоду?
Элен жалобно вздохнула, позволяя ей посочувствовать. Но тут восстала Патриция, смертельно оскорбленная одним предположением, что можно скучать в «местах уединения госпожи Ота».