— Автобус пойдет только вечером, — просияла Патриция.
— Ничего, как-нибудь доберемся.
Элен бережно ощупала себя, проверяя, целы ли ребра. Затем пересчитала пуговицы на плаще. Глубоко вздохнула. Три попутных автобуса, которыми они добирались, были переполнены, а последний просто превосходил все дотоле виданное.
— Так и есть. Одной не хватает.
— Всего-то? — Патриция внимательно осматривала куртку. — Интересно, где трещало?
— О, и второй нет.
— Надеюсь, это худшее, что нас ждет в погоне за преступником.
Элен только глазами сверкнула, и Патриция умолкла. Подруги постояли на шоссе, глядя вслед автобусу, в котором их так безжалостно смяли. Потом по грунтовой дороге направились в деревню. Порыжевшие кленовые листья шуршали под ногами. Слышался гул прибоя. Ветер доносил детские голоса, захлебывающийся смех. Залаяла собака.
Патриция глубоко вздохнула:
— Как хорошо! После давки особенно радуешься безлюдью.
Элен скептически на нее посмотрела. Сказала с ударением:
— Меня безлюдье не радует.
Патриция спохватилась:
— Элен, ты уверена, что убийца захочет чайник купить?
— Если не напугаем его.
Это «если» не слишком успокоило Патрицию, но раздражать Элен непрерывным нытьем не стоило.
Подруги вошли в деревню — и разом споткнулись. Схватились за руки.
Возле крайнего дома стоял старенький черный автомобиль. Элен с Патрицией ни на мгновение не усомнились — автомобиль убийцы. Патриция посмотрела на подругу, обнаружила, что та побледнела, и перепугалась окончательно. Что касается Элен, то и ей вид зеленеющей Патриции мужества не прибавил. Разумеется, она все рассчитала — теоретически. Но не была готова так быстро перейти от теории к практике.
Они стояли и смотрели на автомобиль, в глубине души надеясь, что, может быть, это не к ним. Вокруг автомобиля суетились деревенские ребятишки. Подбежала Синь-эй.
— А у вас гость. Давно дожидается. Дедушка сказал, что вы уехали в город, но он все равно направился к домику.
Элен мрачно кивнула — от судьбы не уйдешь. Потом в глазах ее зажегся огонь, однажды уже заставивший Патрицию посочувствовать убийце. Элен вспомнила о тя-ю. Стоило представить смеющуюся женщину с портрета, страх пропадал. Элен жаждала встретиться с убийцей лицом к лицу. Как можно скорее.
— Гость… — воодушевилась Патриция. — Неужели Эндо приехал? Или Комито, Тои?
Элен неохотно согласилась:
— Возможно.
— Помогли бы нам задержать преступника, — размечталась Патриция.
— Ara, помогли бы. Особенно растяпа Комито, — сквозь зубы процедила Элен.
Патриция, по счастью, не услышала. Три мили подруги отмахали в гробовом молчании: Элен, бодро чеканя шаг, — впереди; Патриция, нога за ногу, — следом. Остановились у мостков. Молча оглядели берег, ожидая увидеть — врага? друга ли?
Берег был пуст. Они стояли, внимательно осматриваясь. Патриция едва могла дышать от волнения, Элен готовилась изобразить самую ослепительную улыбку, как только вдали появится гость. Патриция неожиданно схватила ее за руку:
— Смотри! Там, за деревом…
Элен, мгновенно напрягшись, повернулась.
— Где?
— За сосной.
Элен всмотрелась. Дерево было слишком тонким, чтобы за ним спрятаться, но корявый ствол и впрямь напоминал скорчившуюся человеческую фигуру.
— Никого нет.
— Значит, мне померещилось, — перевела дыхание Патриция.
Элен кивнула. «На каждом шагу чудится опасность, за каждым деревом — убийца». Она еще раз пристально осмотрелась. Вокруг не было ни души.
— Наверное, поднялся к Павильону или в монастырь, — предположила Патриция.
— Тогда это кто-нибудь из друзей. Убийца сидел бы под дверью, шагу не отходя.
Патриция просияла. Да и Элен, к стыду своему, почувствовала, что не разочарована. Патриция достала ключи, шагнула к двери… И вскрикнула — дверь распахнулась сама.
На пороге стоял Эндо. То есть Элен сообразила, что это Эндо, когда Патриция вскрикнула вторично — тихо и ликующе — и вцепилась в него обеими руками. «Могла бы догадаться и раньше, кто это, — пристыдила себя Элен. — Свитер прежний». Лицо его менялось до неузнаваемости — стоило измениться выражению.
Эндо улыбался, широко и сияюще, но Элен мгновенно насторожилась. В этой улыбке ей почудилось что-то затаенное, какой-то оттенок — необъяснимый и потому подозрительный.
— Как вы попали в дом? — спросила она.
Вместо ответа Эндо широко распахнул дверь, приглашая их войти. Элен с Патрицией переступили порог и дружно прислонились к стене.
Все перегородки были сложены, так что дом просматривался до самой веранды. Распахнутая дверца стенного шкафа слабо поскрипывала, колеблемая сквозняком. Одежда вперемешку с книгами, постельным бельем, полотенцами, листами бумаги и другими вещами устилала пол. Кровати были сдвинуты с места и разворочены. Взломщик успел побывать и на кухне, но ограничился беглым осмотром.
Две пары глаз обратились к Эндо: вопрошающие — Патриции, угрожающие — Элен. Он в притворном ужасе вскинул руки.
— Это не я.
— А кто? — прокурорским тоном осведомилась Элен.
— Думал, вы знаете. Когда пришел, все уже было в таком виде.
Элен опомнилась, мгновенно отринув вспыхнувшее подозрение. Сказала шутливо:
— Уже вторично я принимаю вас за убийцу.
— Если это случится в третий раз, боюсь, мне несдобровать, — засмеялся Эндо.
Патриция наградила подругу уничтожающим взглядом: «Как тебе только в голову могло прийти!»
— Выходит, мы его упустили, — медленно произнесла Элен.
И почувствовала на себе взгляд Эндо, ощутимый, словно прикосновение. Эндо не сказал ни слова, но сразу стало понятно, что шутки кончились и он ждет объяснений. Они сгребли в сторону расшвырянные вещи и устроились на циновках. Элен с Патрицией, торопясь и перебивая друг друга, поведали обо всем происшедшем, начиная с покупки чайника и заканчивая утренней поездкой к торговцу. Лишь об одном умолчали: ночном приключении на горе. К делу это отношения не имело, а выставлять себя в самом жалком виде — кому охота? Затем изложили свои выводы и подозрения.
— Позвонили в полицию? — спросил Эндо, едва они умолкли.
— Нет.
— Почему?
— Хотели поймать преступника сами, — робко ответила Патриция.
Эндо одарил их таким взглядом, что даже самоуверенная Элен смутилась. Поднялся на ноги.
— Представьте, что я убийца. Ловите.
Эндо посмотрел на них сверху вниз так жестко и испытующе, что Элен стало не по себе. Впервые она поняла: убийца мог и не поверить в их игру.
Эндо усмехнулся и снова опустился на циновку.
— Интересно, что бы вы делали, обнаружив на моем месте убийцу?
Элен обезоруживающе улыбнулась:
— Предложили бы ему чаю.
Не ответить на такую улыбку он не мог.
— Быть может, я, не будучи убийцей, удостоюсь той же милости?
— Да, конечно, — оживилась Патриция. — Пожалуйста.
Рванулась было на кухню, но Эндо удержал. Больших усилий для этого не потребовалось. Стоило Эндо взять девушку за руку, как Патриция застыла, устремив на него сияющий взгляд.
— Итак, вы вместе с убийцей располагаетесь вокруг стола, — продолжал допытываться Эндо. — Что дальше?
Тон его был едва ли не издевательским. Элен начала закипать.
— Убеждаемся, что гость интересуется чайником. Начинаем торговаться. Одна бежит в деревню за помощью…
— А вернувшись, не застает ни убийцы, ни чайника, ни подруги — во всяком случае, в живых, — едко перебил Эндо.
Элен смягчилась, сообразив наконец, чем вызван его гнев — достаточно было посмотреть, как крепко сжимал Эндо руку Патриции. Видимо, не слишком ему было приятно сидеть в развороченном доме, представляя, что могло случиться с хозяйками.
Самолюбие не позволяло Элен уступить.
— Заявили бы, что чайник в городе, и отвезли убийцу прямехонько в полицию.
Эндо, по-видимому, не хотел быть грубым, но резкого ответа не сдержал:
— Машина у него. Это он бы вас повез, куда — неизвестно. Держа одну в заложницах, вынудил бы другую рассказать все, что вы рассказали мне, и отдать чайник.
— Давайте пить чай, — сказала Патриция, стремясь прекратить неприятный разговор.
Элен предоставила ей и Эндо, охотно вызвавшемуся помочь, хлопотать на кухне. Сама принялась разбираться в комнате. Сложила стопкой книги, собрала разлетевшиеся во все стороны листы бумаги. С каждой минутой Элен все более погружалась в состояние душной злобы. Обнаружить в своем доме тот же разгром, что и в жилище тя-ю! В памяти всплыло, как долго она всматривалась в полумрак чайного павильона, пока разглядела сбитые в сторону циновки, опрокинутый ларец для письменных принадлежностей, раскатившиеся по полу кисточки и ручки, расшвырянные во все стороны листы бумаги. Тогда ее сильнее всего потрясла россыпь чая на полу. Это воспоминание до сих пор вызывало дрожь. «Возможно, Эндо прав, нас спасло чудо». Тут Элен подняла раздавленный тюбик губной помады — карминные следы испещряли любимое лиловое платье — и зашлась от ярости. «Это не нас, это убийцу спасло чудо!»
Готовить еду пришлось Эндо — Патриция была не в состоянии делать два дела одновременно. А ей хотелось и готовить и разговаривать. Хотелось узнать, что Эндо почувствовал, переступив порог дома, и что предположил потом, и совпали ли его догадки с тем, что выяснилось теперь.
Патриция сидела в углу, на единственном табурете, и смотрела, как проворно Эндо моет и раскладывает овощи, тонкими ломтиками режет рыбу. Впервые за весь день к ней пришло ощущение покоя и безопасности. Не только потому, что преступника не было поблизости. Войди сейчас в эти двери убийца, она бы и головы не повернула. Начнись землетрясение, обрушься тайфун, оккупируй страну иноземные солдаты — и тогда бы не испугалась. Не сомневалась: рядом с Эндо нечего бояться; он справится с любой бедой.
— Так что же вы подумали? — повторила она.
Эндо обернулся через плечо. Патриция внимательно его рассматривала. Четко очерченное лицо, твердые, красивые губы. В глазах веселье, нет, не веселье — бесшабашная удаль. Такие глаза бывают у детей на побережье, когда, опьяняясь морем, они бросаются в бездонную синь, как бы высоки ни были волны.