Отворятся, не скрипнув, створки,
Вижу белый изгиб дороги.
Смутно белеет в воде отражение…
Руке опорой — перила моста.
Заслонило мое лицо
В раме зеркала звезды.
Слушаю стрекот цикад —
Поют у самой веранды.
Элен слушала, подперев кулаком подбородок. Отметила:
— Ценные указания, ничего не скажешь. Не представляю, как по ним можно отыскать клад.
— Клад спрятан возле Павильона Зеленого Солнца. Осталось решить, где именно.
— Да, такой пустячок.
Патриция не обратила внимания на насмешку.
— Я уверена, что и французский, и новотайанский переводы неточны. Необходим подлинник, только где его взять?
На лице Элен появилась такое гордое и снисходительное выражение, что Патриция сразу почуяла неладное.
— Элен, что случилось? Элен?..
Не отвечая на вопросы, Элен знаком велела подать ее сумочку — Патриция безмолвно повиновалась, — достала диктофон и включила его. Патриция тотчас узнала волшебные стихи госпожи Ота. Повернулась к Элен, не в силах вымолвить ни слова, только глазами спрашивая: откуда?
С губ Элен не сходила победная улыбка. Патриция с трудом взяла себя в руки и пролепетала:
— Кто… кто это читает?
— Прислушайся внимательнее. Неужели не узнаешь голосов?
Патриция непроизвольно склонилась к диктофону. Минуту сосредоточенно слушала, потом выпрямилась с возгласом:
— Оборотни!
— Актеры, — поправила Элен.
Патриция постучала себя кулакам по лбу.
— Как же я сразу не догадалась, что Хат-хен с Ин-Пэем — актеры?! Кто бы из простых смертных сумел так прочесть поэму?.. Да, но ты-то где с ними повстречалась?
— На станции.
И Элен в свою очередь поведала о случившемся. Патриция не могла сдержать завистливых вздохов.
— Мечтаю увидеть это представление. Хат-хен в роли госпожи Ота. «Ивой склонюсь над водой, жалобен плач…» Элен, а как они отыграли сцену, где поэт Сю-Тей…
— Не отвлекайся, — сердито одернула Элен. — Лучше приготовь бумагу и ручку.
Патриция принялась искать бумагу, то и дело замирая от восхищения и шепотом повторяя отдельные строчки.
— Восхитительно. Чудесно. Неповторимо.
— Надеюсь, твои восторги относятся ко мне? — скромно предположила Элен. — Согласна, я сегодня была на высоте. Впрочем, как и всегда.
Вместо того чтобы немедленно подтвердить эти слова, Патриция предостерегающе вскинула указательный палец:
— Тише!
Схватила ручку и принялась лихорадочно записывать. Жестом попросила перемотать пленку, потом еще раз и еще. Наконец перечла в последний раз, проверяя. В первых двух отрывках существенной разницы не обнаружилось. Третий звучал иначе:
На ступенях веранды стоя,
Слушаю стрекот цикад.
— Вот оно! — вскричала Патриция. — Ступени веранды. От них надо отсчитывать шаги.
— Сколько шагов и в какую сторону? — попыталась уточнить Элен.
— Наверное, указано на крышечке.
— А где крышечка?
— В кармане убийцы. Полагаю, он не расстается со своей добычей ни на минуту.
— А где убийца?
Патриция всплеснула руками:
— Я же тебе говорила! Болтается в лодке посреди бухты.
— Ну, знаешь ли! — возмутилась Элен. — Неужели нельзя было держать его где-нибудь под рукой?
— Запереть в шкафу? — подсказала Патриция.
— Нет, я серьезно. Как мы теперь заполучим крышечку?
— Эндо вернется с минуты на минуту, что-нибудь придумаем. Одолжим у рыбаков лодку.
— Я бы на твоем месте отправилась Эндо навстречу. Чтобы ему лишний раз не бегать в деревушку и обратно.
— Ты права. Пойдем вместе?
— Я, между прочим, не спала ночь, с утра пораньше отшагала семь километров, да вдобавок умудрилась упасть и разбить коленку.
— Ой, — сказала Патриция, — извини. Я даже не спросила, как ты здесь очутилась. Почему инспектор Ямура тебя отпустил? И что он сам поделывает?
— Разыскивает тебя, Эндо, а теперь уже и меня.
— Сбежала? — ахнула Патриция.
— Как ты догадлива, о рыжеволосая! Ответь, кстати: что Эндо понадобилось в деревне и как это он додумался оставить тебя одну?
— Наверное, хотел позвонить. Мы считали, убийца появится только ночью.
— А он пожаловал днем… — произнесла Элен уже без улыбки. Подперла кулаками щеки. — Расскажи-ка подробно, как все произошло.
На глаза Патриции неожиданно навернулись слезы.
— Это было очень неожиданно, страшно… и противно. Комито… — Она всхлипнула, вытерла глаза и каким-то тусклым, бесцветным голосом поведала всю историю от начала до конца.
Элен слушала, и с каждой минутой ее лицо мрачнело все больше. Патриция закончила рассказ, но Элен долго ничего не говорила. Патриция тоже молчала, чувствуя внезапно навалившуюся нестерпимую усталость. Они сидели рядом, и Элен смотрела на измятые листки со стихами.
— Значит, это Комито, — произнесла она со вздохом, как будто впервые уяснив для себя суть происшедшего. — Кто бы мог ожидать от такого растяпы!
Она снова вспомнила беспорядок в доме тя-ю, россыпи чая на полу.
— Мерзавец! Так прямо и спросил: где чайник?
— Да. Сослался на профессора Шеня. Мол, тот ему рассказал. А когда узнал, что чайника здесь нет, сразу заторопился в столицу. Заявил, что передаст тебе привет от меня.
— Спасибо, — буркнула Элен. — Выходит, он еще с вечера причалил где-то на побережье, поднялся на гору…
… — где столкнулся с актерами.
— Верно. Хат-хен говорила про человека в сером свитере. Как он упоенно внимал поэме. Еще бы!
Патриция сдвинула брови:
— У Комито свитер бежевый, немногим светлее, тем у Эндо.
Элен беспечно отмахнулась:
— Ночью, у костра они могли просто не разглядеть.
— Правда. — Патриция поднялась и посмотрела на часы. — Не пойму, почему Эндо задерживается. Побегу навстречу. Нет, кажется, не побегу, а поковыляю.
Элен напомнила о подарке рыбаков из деревушки Цуань. Велосипед так и стоял на берегу под деревьями, предусмотрительно укрытый от непогоды. Патриция весьма воодушевилась и поспешила уйти. Элен подождала, пока за подругой захлопнется дверь. Потом отправилась на кухню и после недолгого раздумья уничтожила без остатка паштет, привезенный негодяем Комито.
Понимая, что скорого возвращения Патриции ожидать не приходится, Элен решила прилечь. Уснула, едва коснувшись головой подушки. Сказались усталость и недосып предыдущих дней. Что ее пробудило, Элен не сумела бы объяснить. Возможно, колебания мостков, возможно, какой-то шорох, только все это родило ощущение тревоги, и Элен заставила себя очнуться. Но, даже проснувшись, продолжала лежать, не шевелясь и не открывая глаз. Почему — и сама не знала. Сердце билось часто и сильно. Элен взглянула сквозь полуприкрытые ресницы.
Должно быть, уже наступила середина дня. Солнечные лучи золотили циновки, лежавшие в центре комнаты. Углы оставались темными, и поначалу Элен показалось, что комната пуста. Потом она заметила сидевшего на корточках человека. Он неторопливо и хладнокровно рылся в шкафу. На человеке был серый свитер.
Элен лежала неподвижно. То, что рядом убийца, не вызывало ни малейшего сомнения. Не важно, кого там расторопная Патриция загнала на середину бухты. Убийца явился в их дом за чайником, как когда-то явился к тя-ю. И так же, как тя-ю, она очутилась с ним наедине.
Мужчина внезапно повернулся, так резко, что потерял равновесие и оперся рукой об пол. Элен невольно зажмурилась. Старалась дышать как можно глубже и ровнее. Но, и закрыв глаза, словно воочию видела смуглое лицо, широкие дуги бровей, тонкие, плотно сжатые губы, коротко подстриженные волосы.
— Вы проснулись, — сказал мужчина злым голосом.
Элен открыла глаза и села. Он продолжал опираться одной рукой об пол, другой машинально прихлопнул дверцу шкафа.
— Где чайник?
Элен смотрела с мрачным удовлетворением. Выходит, все-таки ей, а не Патриции выпало поймать убийцу.
— Где чайник? — повторил он, угрожающе выпрямляясь.
Элен не испугалась. Между ней и незваным гостем возвышалась гора вывороченной из шкафа одежды. Элен была уверена, что он неминуемо споткнется и она успеет увернуться. К тому же нисколько не сомневалась: он не отважится напасть. Накидываясь на тя-ю, убийца прекрасно понимал, что на его стороне внезапность: несчастная женщина не ожидает нападения. Он схватил ее за горло в полной темноте, зайдя со спины.
Наброситься же при свете дня, глядя в глаза жертве, безусловно ожидая сопротивления, — не решится.
— Добрый день, Тои, — раздельно и как бы с удовольствием произнесла Элен.
С издевкой вспомнила, как охотно внимала его льстивым речам. С каким удовольствием позволяла за собой ухаживать! Упрямо числила среди поклонников — еще бы, так умел сказать комплимент, куда там Ямуре!
— Добрый день, Тои, — сладчайшим тоном промолвила Элен. — Явились меня навестить? Где же цветы? А, понимаю! Букет оказался слишком велик, пришлось оставить его на берегу.
Она не вполне еще разобралась в своих чувствах. Страха не испытывала, удивление тоже быстро прошло — как и радость за Патрицию. (Комито невиновен, но вряд ли дорогую подругу утешит, что убийцей оказался Тои.) Сильнее всего, пожалуй, было мрачное торжество. Она не представляла пока, как задержит Тои, но не сомневалась, что тому не уйти.
— Что же вы молчите? — продолжала Элен, глядя ему прямо в глаза. — Догадываюсь, хотите извиниться, что прервали мой сон. Смелее. Спросите, не беспокоит ли меня слишком яркий свет? Не надо ли задернуть штору?
Под глазом Тои красовался великолепный синяк, чуть, правда, поблекший и пожелтевший. Элен сразу вспомнила рассказ Патриции.
— Вижу, Комито сполна расплатился за дружескую услугу. Не отчаивайтесь, синяки украшают мужчину. Надеюсь, этот — не единственный? Где-нибудь таится еще парочка?
Пальцы Тои непроизвольно сжались в кулак, но Элен понимала, что, пока держится бесстрашно и дерзко, он не осмелится ее ударить.