– Знаешь, у меня была только что мысль согласиться на возобновление отношений и посмотреть, как ты будешь крутиться как уж на сковородке, пытаясь замять историю с помолвкой с Лизой, её беременностью и вашей грядущей свадьбой. Просто любопытно, что бы она тебе сказала и что сказал бы ты ей? Потерпи, милая, я только окончательно отберу её фирму и вернусь? – Голубые глаза заледенели. – Спасибо за то, что сохранял для меня мою компанию, больше я в твоих услугах не нуждаюсь.
– Влада!
Максим схватил её руку, потянул на себя, желая свои руки сложить на груди в молящем жесте, но ей удалось выскользнуть из захвата.
– Знаешь, если бы не это, я бы, вполне вероятно, оставила тебе компанию, если бы решила вернуться в Иегерию. Как другу. Прости, Максим, но я больше не желаю тебя видеть.
Влада поднялась и вышла. Не стала бросать демонстративно деньги на стол за свою половину счёта. Не обеднеет. И так нажился на её детище, вряд ли честно переводил деньги на её счета, хотя в бухгалтерии они все были.
«Да, Влада, совсем ты расслабилась, даже ревизию в финансах не провела, умница», – пеняла себе девушка, выходя на улицу. Пятнадцать минут в такси, и она сидит дома в любимом тёплом спортивном костюме и пьёт обжигающе горячий чай с бергамотом, долькой лайма и ложкой мёда.
– Да что ж меня так морозит? Кошмар какой–то. Ладно, Максим, завтра я наведу порядок в собственном королевстве, а тебя, козлина кобелинистый, в ссылку! Лизу, конечно, жалко. Ой, блин! – она вдруг поняла, что, если бы не случайное попаданство, пришлось бы жить долгие годы с мужчиной, который не заслуживает ни доверия, ни уважения. – А с моим рабочим графиком я бы вряд ли замечала, если бы он изменял или скрывал от меня заработок. Н-да уж.
На работу она вышла на следующий же день. Спокойно прошла в свой кабинет, словно вернулась из запланированной командировки, а не из «ашрама в Индии, сбежав от жениха и гостей», села на свой стул, нажала кнопку вызова секретаря, с которой поздоровалась секунду назад.
Вика знала, что это значит. Владислава Сергеевна не в духе и сейчас у всех будет очень много работы. А потому зашла сразу с записной книжкой, не полагаясь на память.
– Через час совещание, оповести всех. Мне кофе, и вызови юриста. Это всё, спасибо.
Влада погрузилась с головой в работу, отбросив мысли об Иегерии, Хэварде, Амелике, богах, заперев сердце на замок. Это оказалось не так сложно. Видимо, после стольких потрясений организм выдохся и отказывался переживать сильные потрясения. Даже предательство Максима не зацепило, лишь вызвало неприятие, да брезгливое чувство.
Встречи, документы, совещания чередовались с небольшими перерывами на еду и сон. Она включилась в работу как прежде – с энтузиазмом и страстью. Кое–какие изменения ей нравились, и она их оставляла, всё же Максим был профессионалом своего дела и смог отрегулировать некоторые недоработки, какие–то – не очень, приходилось возвращать работу в прежнее русло, но, в целом, предприятие функционировало как единый организм, и она быстро окунулась в привычный и привлекательный мир деловых людей.
Однако, чего–то не хватало.
Безусловно, она догадывалась, чего. И кого. И именно потому лишь больше загружала себя работой, чтобы прийти домой и упасть, а не донимать себя «а если бы», «а кабы». Она не в Иегерии. Точка.
Только вот страсть к готовке пробудилась не на шутку. Она пошла на курсы возле офиса, выкраивая драгоценное время и не пропуская ни одного занятия. Потребность созидать, творить дополняла в общем–то скучную бумажно–совещательную работу, уравновешивала её, занимала, развлекала и приносила бездну удовольствия.
И хоть Влада готовила изредка, в основном по выходным, пустовавшие прежде шкафчики заполнили пачки, банки, специальные контейнеры с провизией и специями, холодильник не ломился, но тоже был полон. А ещё не удержалась и купила как–то в магазине розовую соль, потому что она напоминала ей не страну, где живёт Хэвард, а роскошное и сумасшедше–невозможное место – розовое озеро при храме древних богов, где время текло и прыгало причудливым образом, где расстояния уменьшались и удлинялись, словно кто–то баловался с картой, сдвигая и раздвигая её невидимой рукой. Где было тихо, спокойно, восхитительно душевно и атмосферно, удивительно гармонично. Где царила любовь.
– О боги! – выдохнула Влада, рывком усаживаясь на кровати, куда улеглась буквально минутой ранее. – Так вот, где живёт Несса. Потому и время там идёт чёрт знает как, и туда вёл портал, а не проход, обещанный Хренателлой! Она узница в собственном храме. Выходит, её предали остальные боги, но за что? За что можно невзлюбить богиню любви? Это и звучит–то абсурдно! А если над ними царит бог войны и они его боятся? Он ведь самый сильный, у него и фан–клуб свой есть. Ой, культ, культ, – исправила саму себя девушка. – Может, пока он забавлялся с Венди, мне и подсунули соль с любовью. Может, я через свою стряпню должна была вселить в людей любовь? А вместо этого разбила банку!
Влада схватилась за голову. Сомнений не было – она всё испортила. Подвела богов. Те доверили ей важное задание, а она…
– И Август говорил, что я принесу в их мир равновесие… Так, стоп. Я не думаю об Иегерии, не думаю об Иегерии.
Однако она думала. И не могла спокойно спать – мешало чувство вины.
– Может, рассыпав соль, я выпустила её на свободу всё равно, – пыталась убедить себя Влада, но безуспешно, тут же находила контраргументы, лишь усугубляющие её проступок: – Может, она должна была появиться через людей, медленно, вместе с моей готовкой, подготовиться и успокоиться, всё обдумать, а тут – трах–бах! – и богиня сразу свободна. Может, Несса теперь будет недовольна и накажет людей за то, что предали её, позабыли, не так восхваляли, как следовало, чтобы она нашла силы и вырвалась на свободу самостоятельно?
День проходил за днём, Влада как и прежде ходила на работу, на курсы, как и прежде, гнала от себя воспоминания о Хэварде и Иегерии, но мысль, что она подвела богов, прочно укоренилась в сознании и мешала жить. Да и ответственности она никогда не боялась, а здесь, выходит, подвела не просто кучку иномирных богов, а целых четыре страны. И одного мерзкого предателя. Инквизитора. Палача!
Однако по прошествии времени и недоверие Хэварда перестало больно ранить. Она ведь знала его характер, не раз слышала о том, как воспитывает Гефестион сыновей (пусть тогда она считала по–другому, сейчас–то знала правду или максимально к ней приблизилась), знала, что недоверие и подозрительность – неотъемлемая часть её инквизитора. Ненавистного, но такого любимого.
И она скучала. По горячим объятьям, по редким похвалам, по взгляду, пронзительному, острому, даже по недовольному, хмурому.
– Пусть злится и бесится, пусть ненавидит, но будет жив и здоров, – приговаривала она в редкие минуты слабости, когда позволяла окунуться в пучину воспоминаний.
Мысль, что он уйдёт за грань пугала неимоверно. Ведь и Август, и Гефестион говорили, что он ещё до появления Амелики уже хандрил и готовился сдать пост. Она готова была всё простить. Всё, кроме одного – слишком близкого контакта с матерью.
Сознание отказывалось не то, что анализировать, даже признавать этот факт. Она, взрослая, умная женщина, холодная и даже стервозная бизнес–леди, оказалась заложницей чувств и детских мечтаний.
Не так она представляла маму. Не так рисовала встречу с ней. Надежды, мечты, желания – всё полетело в тартарары. Иллюзии разбились как стекло, упавшее с седьмого этажа, надежды на их восстановление не было и быть не могло.
Остались лишь тупая боль в сердце и злость. На себя, на Хэварда, на Амелику, на чёртову шаманку, на богов с их интригами и разборками, задевающими всех и сразу по преступной халатности, а, быть может, они просто не принимали в расчёт чувства каких–то людишек. На ситуацию в целом и на каждое событие по отдельности.
Но она ни о чём не жалела. Не жалела о попадании в другой мир, о знакомстве с интересными и неординарными людьми, с забавными и капельку идиотскими правилами и традициями, с нестандартным подходом к выбору невесты–жены для монарха, о знакомстве с богами и прекрасными странами. Да за одну фотографию Тангарии с высоты площадки перемещений она готова была бы выложить половину накопленного непосильным трудом!
– Да, жизнь на Земле, конечно, пресновата, – заключила Влада через пару месяцев после прибытия домой.
Иегерия со своим бешеным ритмом жизни и приключениями на каждом шагу уже не казалась столь ужасным местом, да и слишком не ясны были её перспективы, учитывая последний разговор с лордом–защитником. Но идея о возвращении перестала казаться невозможной.
– Виктор Андреевич, – начала разговор Влада со своим заместителем, – обстоятельства складываются таким образом, что я могу снова внезапно исчезнуть.
Этот разговор назревал, хотя окончательного решения она не приняла. Бросить снова компанию и сотрудников, на этот раз совсем без руководителя, не могла в любом случае. Кроме того, в её жизни уже не было Максима, который, каким бы прохиндеем ни был, но прикрыл её спину, выдумал, пусть и не самую разумную, но легенду. Теперь у неё никого не было, а исключать любые происшествия, в том числе внезапное возвращение против воли в любяще–недоверчивые объятия лорда–защитника или вообще к шаманке, она не могла. Давно лишилась иллюзий.
– Я понимаю, – мужчина кивнул.
Ни удивления, ни любопытства, только привычная морщинка между бровей стала глубже и заметнее. Для своего почтенного возраста Виктор Андреевич выглядел прекрасно, а уж его уму и проницательности мог позавидовать любой, даже самый прожженный бизнесмен. И держался всегда превосходно.
Однако выглядело это крайне подозрительно.
– Понимаете? – Влада изогнула бровь. – Именно понимаете? Не просто думаете, что мне взбрела какая–то блажь вроде ашрама или путешествия по Индии босиком, что там ещё наплёл Максим, да?
– Он рассказал мне историю, в которую сложно поверить любому человеку, собственно, именно потому, что ему было известно, где вы, я и позволил ему управлять компанией на основании имеющихся у него бумаг. Откровенно говоря, он не имел на то права, но мне показалось, так вам было бы спокойнее. Жених для вас – лицо доверенное, почти член семьи, вставлять палки в колёса было бы некрасиво. Даже, когда обстоятельства изменились, я не стал вмешиваться. Прошу простить, если был не прав, но знаю, как вы не любите, когда люди любопытствуют или тем более указывают, как вам следует поступить. Кроме того, право подписи у меня было и есть, никаких критических ошибок ваш бывший жених не допускал, я контролировал и не позволил бы оставить вас без средств к существованию.