Война принесла детям страшное горе — сиротство. Без подлинной дружбы учителя и ребенка, без благородной моральной основы школьного обучения нельзя было даже думать о том, чтобы все дети посещали школу. Духовный мир многих детей был изуродован не только ужасами оккупации, но и атмосферой бессердечности, равнодушия, безразличия к человеческой судьбе, создавшейся в отдельных семьях. В селе появилось несколько детей неизвестно чьих, они жили в жалких уголках, государство тогда еще не могло приютить в детских домах всех нуждающихся.
Чуткость, дружба, коллективизм — эти черты должен вносить в духовную жизнь школы каждый учитель. Я считал, что самой главной задачей в то время было добиться, чтобы мои педагогические убеждения разделяли все учителя. Перед началом обучения и в последующие дни я стремился внушить им, что многие наши трудности можно преодолеть только подлинной человечностью. Ведь многие дети, которые пришли к нам, не знают ласки и заботы. Они насторожены, недоверчивы, некоторые из них озлоблены. Хорошим воспитателем может стать только тот, кто верит, что это в сущности прекрасные дети, что хорошее в них обязательно победит, надо только помочь им в этом. Не отпугивать ребенка недоверием, подозрительностью, сомнениями в его честности и добрых побуждениях, советовал я своим товарищам, не расспрашивать детей об их прошлом, чтобы не бередить их сердечных ран, но обязательно узнать о каждом ребен-ке как можно больше, особенно о тех, кто рано познал горе. Узнать истоки этого горя, но только так, чтобы ребенок не заметил нашей любознательности.
Эти советы были и останутся на всю жизнь моим убеждением. Вера в человека — самое для меня дорогое. Я ревностно хранил и храню ее от осквернения неверием, равнодушием.
В трудных ситуациях особенно важна правдивость, честность, откровенность воспитателей. Я советовал учителям: если вы сомневаетесь в чем-нибудь, скажите прямо, не носите в душе сомнений, особенно неверия в ребенка, для воспитателя это очень опасный груз. Увидев в том или ином поступке, в словах педагога неверие в человека или в силу воспитания, я стремился — и продолжаю это делать и теперь — доказать ему его неправоту, убедить в том, что он ошибается. Именно убедить, а не воздействовать административным путем —заставить, принудить.
Еще и еще раз жизнь убедила в те годы, насколько огромна воспитательная сила коллектива. Наша комсомольская организация шефствовала над маленьким школьником, за которым дома не было постоянного надзора. Юноши и девушки создали в летнее время самодеятельный пионерский лагерь.
Индивидуальная, дружеская, откровенная, душевная беседа — главный метод работы директора с учителем. Ведь воспитание — это наиболее тонкая духовная деятельность. Воздействие воспитателя на воспитанника я бы сравнил с воздействием музыки. «Воздействовать на духовную деятельность силой,— писал Л. Н. Толстой,— все равно что ловить лучи солнца: чем бы ни закрыли их, они всегда будут сверху». Я помню тысячи бесед с учителями, одни из них оставили в моем сердце радость, другие — огорчение. Мне не раз приходилось беседовать с учителем час, два, три по поводу одного его слова, даже улыбки или гневного взгляда. Как-то во время проверки домашнего задания (в V классе) учительница литературы вызвала слабенького ученика. Ей не понравилось предложение, которое он составил самостоятельно.. Не сказав ни слова, она махнула рукой, а мальчик плакал целый вечер... Пришлось долго беседовать, доказывать учительнице ее ошибку, объяснять, что в ее жесте выразились ее педагогические взгляды — равнодушие к ученику, неверие в то, что он может сделать что-нибудь хорошее, примирение с мыслью, что плохой ученик так плохим и останется.
Только тогда, когда мне удается убедить учителя и он станет доказывать свою убежденность практической работой (это достигается, конечно, не одной беседой и не только беседами) * только тогда я считаю, что выполнил свою миссию руководителя. Я не писал ни одного приказа, касающегося процесса воспитания, в работе директора школы это совершенно бесполезно. В равной мере никакие самые сложные споры с учителем я не выносил никогда на заседание педагогического совета.
Как можно глубже знать духовный мир каждого ребенка — это первая заповедь и учителя и директора. В школу прибыл новый воспитанник. Я присматриваюсь к нему, ищу такие средства духовного общения с ним, которые побудили бы его к активной деятельности, к яркому выражению своих желаний, интересов. Своим поведением ребенок должен сказать о себе то, что мне надо узнать о нем, — таков один из принципов педагогического руководства детскйм коллективом.
В школе—десятки образовательных и самодеятельных коллективов, в каждом из них протекает многогранная духовная жизнь воспитанников; директор — активный участник этих коллективов и прежде всего друг, товарищ воспитанников. Путь к сердцу ребенка лежит через дружбу, через общие интересы, увлечения, чувства, переживания. Я мог бы рассказать о добром десятке случаев, когда сердце самого, казалось бы, неприступного, скрытного ребенка открывалось только потому, что меня и его обрадовала, воодушевила одна и та же деятельность, одна и та же книга, игра, путешествие.
Помню, к нам в школу, в V класс, поступил строптивый, издерганный, чем-то очень озлобленный мальчик. Он делал все наперекор учителям. Я посоветовал педагогам: нужно найти общий интерес с мальчиком, и перед нами раскроется его сердце, мы узнаем о ребенке то, что нам надо узнать. Начинаются поиски интересов. Ищет весь коллектив. Я был уверен, что где-нибудь мы обязательно встретимся с этим строптивым пятиклассником: или в литературно-творческом кружке, или в кружке юных исследрвателей природных богатств родного края, или в клубе юных путешественников (мы время от времени собирались в своем «Северном Робинзоне»), или в зеленой лаборатории, в кружке юных электротехников и радиотехников, юных мотористов, юных биохимиков, юных животноводов.
И я с ним встретился дважды: первый раз — в кружке юных исследователей природы, второй раз — в обществе любителей научной фантастики (у нас есть и такое общество). Нам долго не удавалось акклиматизировать в нашей местности южное благородное растение — персик. Наконец, мы попробовали привить несколько почек этого теплолюбивого дерева к морозоустойчивому абрикосу. Пришла весна. Каждый день наиболее нетерпеливые бегали на участок смотреть, не распускаются ли почки. Я ходил на участок рано утром. И вот однажды я увидел мальчика, присевшего возле абрикоса. Мне показалось, что он затаил дыхание, боясь, как бы не повредить блестящий зеленый росток, только что появившийся из почки в это солнечное утро. Меня тоже взволновал этот первый росток настолько, что сразу не подумал, кто же пришел в сад раньше меня. Затем я поднял голову, наверное, чтобы поделиться радостью с этим другим. Он в это мгновение тоже поднял глаза, видимо, тоже хотел поделиться радостью со мной. Наши глаза встретились — это был он, Володя Н. Мы обняли друг друга и с тех пор стали друзьями. Передо мной открылось не только сердце этого умного, изумительно чуткого, душевного ребенка, но и то страшное, что уже успело искалечить его душу, заронить неверие в человека...
Об этом не буду сейчас рассказывать, я упомянул о встрече, настоящей человеческой встрече с Володей только для того, чтобы подтвердить свое убеждение: подойдите к ребенку как человек к человеку, сумейте найти в его сердце тот уголок, который откликается на ваш призыв, и вам легче будет преодолеть то плохое, что мешает воспитанию. Я всегда стремился убедить учителей в том, что, если ты видишь ученика только из-за своего стола в классе, если он идет к тебе только по вызову, если весь его разговор с тобой только ответы на твои вопросы, никакие знания психологии тебе не помогут. Надо встречаться с ребенком как с другом, единомышленником, пережить вместе с ним радость победы и горечь утраты.
Как врачу для предупреждения и лечения болезни необходимо детально знать, что может укрепить и что подорвет силы организма, так и главному воспитателю школы — директору надо анализировать, изучать условия, в которых проходила жизнь ребенка в годы, предшествовавшие его поступлению в школу. В этом отношении меня опять-таки больше всего интересовали самые трудные дети. (Ведь если они не изменятся в школе в лучшую сторону, то хорошие дети изменятся в худшую сторону, переняв от трудных ребят плохие нравы и привычки.) Каждую неделю я бываю в семьях этих трудных детей, добираюсь до истоков, в которых происходит становление их нравственности, беседую с родителями, соседями родителей, с учителями, воспитывавшими детей раньше. Каждый трудный ребенок открывается
2 Заказ 57
33
Перед коллективом как неповторимый мир мыслей, чувств, желаний, гармония которого была исковеркана черствыми, себялюбивыми людьми.
Вот пришел в школу одиннадцатилетний Коля С. Мальчик поразил всех нас своей замкнутостью, озлобленностью. В чистосердечной доброте и ласке учителя ему чудилось коварство, какой-то подвох. Он стремился к уединению, избегал общения с то* варищами, не хотел трудиться. Я поехал на хутор, где жили родители Коли, и узнал о поразительных вещах. Оказалось, что мальчик рос в глухом, оторванном от людей мирке, в котором царила атмосфера нечестности, обмана, преступлений. Моральные понятия, которые старалась внушить своим воспитанникам учительница маленькой однокомплектной школы, где раньше учился Коля, адресовались какому-то абстрактному ученику и воспринимались детьми как материал, который надо только запомнить. Мальчик был пытливым, любознательным, он часто ставил «странные», по словам учительницы, вопросы: «Почему дядя Федор на бригадном собрании говорит, что надо беречь колхозное добро, а сам привез с поля домой целый воз кукурузы? Почему дядя Гриша — он во время оккупации служил в фашистской полиции, а сейчас работает лесником — построил себе два дома, а у тети Гали муж погиб на фронте, и она никак не выхлопочет пенсию? Почему председатель колхоза каждое воскресенье ездит с женой на легковой автомашине в город на рынок, а дедушке Антону, когда тот заболел, не дал автомашину поехать в больницу, и дедушка Антон умер?»