Шепот древних богов
Что касается богов, у кефра’кай их всего четыре, каждый из которых управляет одной из четырех сил природы, четырех корней Старого ствола. Есть призрачный Виндур, повелитель облаков, ветров и небесных высот. Далее, ретивая Ватн, повелительница дождей, рек и озер. Еще тучный Ярдвегур, хозяин земли и камней. И наконец, громовержица Эльдир, дающая как пламя теплого очага, так и пекло огненных пожарищ. Но под этой четверкой, гораздо глубже корней Старого ствола, спят Древние боги кефра’кай, – чьи имена не произносят вслух, дабы не разбудить их.
Глава 45
После двух дней безуспешных поисков в чащобах Приоблачья Райф пребывал в отвратительном настроении. Беглый каторжник уныло сидел в нанятой повозке, запряженной двумя строптивыми мускусными мулами, которой управлял возничий-кефра’кай. Пратик устроился напротив, глядя на окружающий со всех сторон бесконечный лес, окутанный туманом.
С каждой преодоленной лигой Райф чувствовал, как все больше облегчается его кошель и тают надежды найти Шийю. В тысячный раз он вспоминал, как бронзовая женщина шагнула с кормы спасательной шлюпки и скрылась в облаках, обозначив свой путь треском ломающихся ветвей и звоном металла.
После этого шлюпка приземлилась в Торжище. Там беглецы выпустили газ из пузыря и за золотую марку купили молчание начальника порта. Чтобы нанять повозку и еще двух проводников-кефра’кай, пришлось отдать почти все оставшиеся монеты – и даже Ллира внесла свою лепту.
Райф посмотрел на двух златовласых туземцев, соотечественников его матери, ехавших верхом на неоседланных лошадях. Рядом с ними на своенравной кобыле скакала Ллира. Райф уже спрашивал у главы воровской гильдии, чем объяснялось ее упорство в этой охоте. Ответ Ллиры был холодным: «Я поставила на тебя всё. Теперь обратной дороги нет».
И тем не менее, скорее всего, в самое ближайшее время им предстоит повернуть назад.
Если в следующие день-два они не найдут Шийю, у них закончатся деньги. Райф подумал о том, как проводники скроются в дебрях, возможно, прихватив с собой возничего и треклятых мускусных мулов.
Он покачал головой.
– А я-то надеялся, что эти прощелыги сделают скидку тому, у кого в жилах течет их кровь.
– Туземцы – по-прежнему наша единственная надежда выйти на след Шийи, – повернулся к нему Пратик.
– Это если след есть. Быть может, она, упав на землю, разломилась пополам или непоправимо смялась.
– Возможно, это так, – пожал плечами чааен. – Вот почему я предложил нанять повозку. Если изваяние повреждено, нам придется везти его обратно в Торжище.
Пратик по-прежнему был в богатом облачении торговца-имри, хотя и избавился от верхней мантии, оставшись в шелковой одежде, изрядно испачкавшейся за несколько дней тяжелого пути. Развернув на коленях карту, Пратик с помощью путевода как мог отслеживал продвижение маленького отряда по густому лесу.
Поскольку они имели лишь самое общее представление о том, где упала Шийя – где-то к востоку от Эйтура, – им предстояло прочесать сотни лиг. Время от времени им попадались племена кефра’кай, и проводники расспрашивали своих сородичей, не встречалась ли им бронзовая женщина, хромающая по лесу. Такое зрелище вряд ли могло остаться незамеченным, и известие об этом распространилось бы по всем землям кефра’кай.
Однако никто ничего не видел.
Поэтому приходилось прочесывать лес по расширяющейся спирали, отправной точкой которой был восточный берег зеленых вод Эйтура. Хотя в данный момент Райф готов был поклясться, что проводники водят их кругами, вытягивая деньги.
Повернувшись к Пратику, он напомнил его слова, сказанные на борту спасательной шлюпки.
– Ты по-прежнему считаешь, что Шийя направляется к Саванам Далаледы?
Чааен в который уже раз пожал плечами, выводя Райфа из себя.
– Это только мое предположение. На борту «Летучего пони» я обратил внимание на то, как она медленно развернулась с запада на восток, когда мы пролетали над Саванами. Затем, когда наша шлюпка оказалась над Эйтуром, мы повернулись к тем скалам кормой, чтобы приземлиться в Торжище. Должно быть, для изваяния это оказалось слишком сильным ударом – находиться так близко и повернуть прочь. Поэтому оно и совершило этот опрометчивый шаг.
– Выпрыгнуть из совершенно исправной шлюпки – да, такой шаг действительно можно назвать «опрометчивым».
– Если Шийя приземлилась благополучно и сохранила способность двигаться, я склонен думать, что она направится в сторону Саванов. Но опять же нужно не забывать, что даже если она не получит серьезных повреждений, ей потребуется солнечный свет, чтобы подпитываться энергией. – Чааен поднял взгляд на сплошной полог листвы, затянутый туманом. – Возможно, солнца здесь для нее недостаточно, чтобы поддерживать силы.
Райф мысленно представил себе, как Шийя застыла неподвижно, превратившись в подлинное изваяние и украсив лес, став домом для гнездящихся птиц и расползающихся мхов и лишайников. Несмотря на охватившее его отчаяние, он ощутил лед тревоги за бронзовую женщину и сам подивился этому глупому чувству. Шийя не была живым существом из плоти и крови. И тем не менее Райф не смог избавиться от беспокойства за ее судьбу.
«Что за чары она на меня наложила?»
Он повернулся к Пратику.
– Если ты прав, почему Шийя так упорно настроена на то, чтобы добраться до Саванов? Там нет ничего, кроме непроходимых джунглей, населенных дикими тварями, и постоянных бурь и гроз. Даже кефра’кай не отваживаются подниматься в эти про`клятые места.
– Это не совсем так. Туземцы поднимаются на Саваны, но только один раз в жизни. Совершая ритуал Петрин-тол. Что на языке древних означает «слушающее сердце». Это путешествие означает, что ребенок кефра’кай стал взрослым. Он взбирается на вершину Далаледы и проводит там целый день. Затем он должен вернуться обратно с камнем в мешочке. – Чааен кивнул на кожаный шнурок на шее у возничего. – И многие не возвращаются, – добавил он. – А те, кто вернулся, считаются избранными Древними богами и становятся полноправными членами племени.
– И все же если единственное ценное наверху – это рассыпанные камни, почему Шийя так стремится туда?
– Быть может, как раз из-за этих камней.
– Камней? – презрительно фыркнул Райф. – Неужели?
Пратик обратил свой взор на восток.
– Я могу только строить догадки…
– Какие догадки? Куда, по-твоему, может направляться Шийя?
Чааен повернулся к нему, и у него на лице появилась тревога.
– Наверху Саванов находится древний монумент, группа стоячих камней, по мнению некоторых иеромонахов, таких же древних, как и Древние боги. Даже в наших клашанских летописях нет ничего на этот счет. И все же, полагаю, имеет смысл предположить, что одна загадка манит к себе другую.
– Пожалуй, нам придется просто спросить об этом у Шийи, если мы когда-либо ее найдем, – вздохнул Райф.
Он отвернулся к лесу. Повозка проезжала мимо рощи серебристых тополей, следуя по тропе, известной одним только проводникам. Райф не видел ни колеи на покрытой слоем опавшей листвы земле, ни груды сложенных камней, служащих указателем. Он попытался представить себе, как его мать маленькой девочкой жила здесь. Ее взяли на работу в Наковальню сроком на восемь лет за способность обуздывающего пения. Там она и познакомилась с отцом Райфа. Они полюбили друг друга и сохранили это чувство до тех пор, пока не умерли в объятиях друг друга во время эпидемии огненной чумы. Райфу тогда было всего одиннадцать лет; оставшись полным сиротой, он оказался на улице, где вскоре обрел новый дом, суровый и жестокий, в лоне воровской гильдии.
Райф попытался представить свою мать, с огненными волосами и кожей настолько бледной, что она никогда не темнела на солнце. Он с трудом воскресил в памяти ее лицо: с годами черты его становились все более смутными. И все же у него сохранились живые воспоминания о том, как мать сидела у его кроватки, пела ему песни, нежно гладила по голове.
Райф закрыл глаза, убаюканный мерным покачиванием повозки. Он опять услышал мелодичный напев колыбельной на кефранском языке, выраженную словами тоску по тишине леса среди криков и грохота Наковальни.
Райф задремал, и старая колыбельная зазвучала отчетливее, словно отточенная другой песней, – но тут он резко очнулся, разбуженный ударом сапога по борту повозки.
– Просыпайся! – крикнула Ллира, восседая верхом на кобыле. Она указала вперед. – К нам пожаловали гости!
Повозка остановилась. Райф уселся прямее. Ехавший впереди проводник спешился и беседовал с бледнолицыми людьми, вооруженными луками и копьями.
Еще одно племя кефра’кай.
– Им что-нибудь известно? – спросил Райф.
– Будем молиться! – тронув кобылу, откликнулась Ллира. – Иначе нам придется сдаться.
Спрыгнув с повозки, Райф застонал. Пратик последовал за ним. Они прошли по следу, оставленному копытами лошадей проводников. Примятый слой листвы уже начинал разглаживаться.
«Неудивительно, что мы никак не можем обнаружить след Шийи. Похоже, эти леса полны решимости хранить свои тайны».
Райф и чааен приблизились к туземцам. Проводник что-то быстро говорил по-кефрански, слишком быстро, чтобы Райф успевал за ним следить. Беглый каторжник окинул взглядом собравшихся. Один рыжеволосый широкоплечий туземец держал в руке путевод, описывая круг на месте. Его движения напоминали скорее танец, а не попытку сделать измерения.
Проводника тронули посохом, заставляя отойти в сторону. Отделившись от группы, седовласая пожилая женщина направилась к Райфу. Ее глаза, один синий, другой зеленый, пристально уставились на него. Опираясь на посох, старуха остановилась перед Райфом. Тот начал было говорить, но она подняла руку, останавливая его.
Райф умолк, не понимая, чего она хочет.
Подняв руку, старуха теплыми пальцами смахнула ему со лба прядь волос. С этим прикосновением у него в ушах снова разлилась материнская колыбельная, отчетливо звуча каждой своей нотой. Старуха опустила костлявую руку, и песня умолкла. Райфу показалось, что эти теплые пальцы забрали с собой какую-то его частицу.
Положив обе руки на посох, старуха какое-то мгновение молча смотрела на него.
– Дош ван Шан, – сказала она.
– Талл’ин хай. – Райф почтительно склонил голову, повторяя жест проводника. – Спасибо, что подарила мне свое имя.
Старуха склонила голову набок.
– Хай рал май кра’мери’л вишн.
Райф недоуменно заморгал, уверенный в том, что ослышался или неправильно понял ее слова. «Ты повторяешь шепот древних богов».
Однако Пратик также напрягся и с тревогой взглянул на него, показывая, что владеет кефранским значительно лучше, чем делал вид.
– Что она сказала? – нахмурилась Ллира.
– Ничего существенного, – отмахнулся Райф.
Шан прищурилась, услышав его ответ. Отвернувшись к лесу, она сказала по-халендийски:
– Ты и я – мы ищем одну и ту же песнь на ветру. – Развернувшись, старуха направилась прочь, жестом предложив Райфу следовать за собой. – Мы идем по следу тех, кто зовет.
Райф сглотнул комок в горле, не смея надеяться. Он оглянулся на Ллиру.
– Кажется, она нашла след Шийи.
Восседая на кобыле, глава воровской гильдии проводила взглядом, как старуха присоединилась к своим соплеменникам.
– Если она вздумает…
Далекий раскат грома заставил ее умолкнуть. Пришедшие с запада отголоски зловеще разнеслись над лесом. Райф всмотрелся в ту сторону. Он не увидел в молоке тумана никаких признаков черных грозовых туч, однако гром продолжал греметь, накатываясь снова и снова.
– Огненные снаряды! – догадалась Ллира.
У Райфа заколотилось сердце.
Достав путевод, Пратик изучил поведение магнитной полоски.
– Со стороны Торжища.
Все переглянулись, понимая, что` это означает.
– Королевские легионы проведали, что мы здесь, – озвучила страшную догадку Ллира.
– Они пришли за певуньей, – подтвердила ее слова Шан. Отвернувшись, она добавила загадочную фразу по-кефрански: – Ду’а та.
– Шевелитесь, живо! – указала на повозку Ллира.
Возничий уже тронул мускусных мулов вперед. Райф и Пратик на ходу запрыгнули в повозку, быстро набравшую скорость. Кефра’кай рассыпались по лесу. Пешие не отставали от проводников верхом, их бледные тела мелькали среди деревьев. Один проводник усадил в седло позади себя старуху Шан. Та что-то шепнула ему на ухо, указывая посохом.
Проводник пустил своего коня еще быстрее.
Громыхая и подпрыгивая, повозка понеслась следом. Райф ухватился за козлы, чтобы удержаться в ней. Пратик последовал его примеру. Однако он не смотрел на лес, а не отрывал пристального взгляда от Райфа.
– В чем дело? – спросил тот.
– Слова старухи. Шепот древних богов…
Пожав плечами, Райф едва не отпустил козлы.
– Я понятия не имею, о чем она говорила. Вероятно, старуха просто выжила из ума.
– А что насчет ее последних слов, о певунье, за которой охотятся? – стоял на своем Пратик. – «Ду’а та»?
– Как я уже сказал, бред сумасшедшей, – нахмурился Райф.
Да, он не видел в этом никакого смысла. «Ду’а та» по-кефрански значило «Обе». «За обеими». Райф попытался представить себе вторую Шийю. «Невозможно!»
Тропа стала ухабистей. Повозку швыряло из стороны в сторону, что вынудило прекратить дальнейшие разговоры. Низко нависающие ветви хлестали по головам. Райфу и Пратику требовалась полная сосредоточенность, чтобы не вывалиться из повозки.
Клацая зубами, Райф вцепился обеими руками в козлы. Внезапно впереди раздался отчаянный гвалт. Подняв взгляд, Райф увидел стаю птиц, взмывших с ветвей и со свисающих с них гнезд. Они промелькнули в воздухе всеми оттенками золота и меди, спасаясь от незваного гостя, вторгнувшегося в их владения.
Райф узнал этих птиц: он ведь назвал в их честь бронзовую загадку.
– Шийя… – прошептал он.
Повозка резко остановилась, швырнув Райфа и Пратика на козлы. Когда грохот колес замер, снова зазвучали раскаты грома, такие же зловещие, теперь уже ближе.
Райф поднялся на ноги в повозке. Несколько кефра’кай обступилт ствол большой ольхи. Ее корни выпирали из усыпанной листьями земли, покрытые мхом. Пораженные туземцы стали о чем-то перешептываться между собой, и тут Райф заметил яркий блеск у основания дерева.
С подкатившим к горлу клубком Райф спрыгнул с повозки и поспешил вперед. Спешившись, Ллира присоединилась к нему. Пратик последовал за ними. Все трое протиснулись сквозь толпу кефра’кай.
Увидев открывшееся им зрелище, чааен схватил Райфа за руку.
– Какая жалость… – прошептал он.
Бронзовое изваяние лежало на боку, наполовину погребенное под листьями. Остекленевшие глаза смотрели прямо на Райфа, пустые, мертвые. Одна нога неестественно выгнулась.
«Нет, нет, нет!..»
– Шийя!.. – бросился вперед Райф.
Шан опередила его. Опустившись на корточки, старуха поднесла ладони к копне бронзовых волос Шийи.
Райф поднял голову, словно молитвенно обращая свое лицо к богам. Однако на самом деле он изучил веер веток, унизанных золотистыми листьями, поднимающийся к небу, мысленно представляя себе падение Шийи сквозь это плотное сплетение. Но, похоже, ни одна веточка, ни один листик не были тронуты.
Остывший уголек в сердце у Райфа чуть потеплел.
«Она упала не здесь».
Повернувшись к лесу, он только теперь заметил след из примятой травы и сломанных кустов, представляя себе, как Шийя с трудом идет здесь, хватаясь за ветки, чтобы удержаться на ногах, – и наконец падает, сраженная увечьями.
Пратик стоял рядом, держа в руке путевод. Перехватив взгляд Райфа, чааен нахмурился и шагнул к нему.
– Я ошибался, – сказал он. – Шийя направлялась не к скалам Саванов. Она шла прочь от них.
– Неудивительно, что мы не могли ее найти, – скрестила руки на груди Ллира.
– В таком случае куда же она двигалась? – спросил Райф.
Повернувшись к лесу, Пратик обратил свой взгляд туда, куда, судя по всему, направлялась бронзовая женщина. Именно там грохотал гром, именно там сверкали яркие вспышки. Каждый взрыв на мгновение озарял туман, выхватывая проглядывающую сквозь него зелень.
– Шийя пыталась добраться до Эйтура, – сказал Пратик.
– Зачем? – спросила Ллира.
– Может быть, она хотела присоединиться к нам, – предположил Райф, с острой болью представляя себе отчаянные усилия Шийи снова оказаться рядом с ним.
Но Пратик следующими словами развеял эти романтические мысли.
– Ее повреждения были слишком серьезными и очень быстро истощили ее силы. Если так, скорее всего, она стремилась жаркими лучами солнца снова разжечь в себе огонь, чтобы продолжить путь.
– И вот она навсегда погибла, – сверкнула глазами на распростертое изваяние Ллира.
– Нет, – возразила Шан, продолжая греть ладони над холодной бронзой. – Она по-прежнему поет, хоть и очень слабо.
Несмотря на то что глаза Шийи остекленели, а нога была сломана, Райф понял, что старуха права. Как еще она могла привести всех сюда? Тлеющие угольки надежды снова разгорелись.
– Нужно перенести ее в вашу повозку, – обернулась Шан. – И быстро!
Райф медлил, боясь трогать бронзовую женщину.
Но тут оглушительный взрыв привлек его внимание к озеру. Расцвела яркая вспышка, ослепив на мгновение. От ударной волны затрепетали листья и разорвалась пелена тумана.
Прежде чем белые клубы снова сомкнулись, Райф успел разглядеть сияние изумрудно-зеленых вод озера.
– У нас нет времени! – указала клюкой на повозку Шан.
Справедливость ее слов получила подтверждение, когда облака на западе потемнели. Огромная грозовая туча, пришедшая со стороны отравленного озера, пролетела высоко в небе, отбрасывая свою тень на лес, придавливая его своим весом.
Но это не грозовая туча отбросила громадную тень.
Задрав голову, Ллира назвала то, что зависло над лесом.
– Боевой корабль…
Стоявший в носовой рубке «Пивлла» Врит бросился к штурвалу.
– Стоп! – крикнул он, обращаясь к рулевому и командиру корабля, похожему на каменную глыбу вирлианцу по имени Браск хи Лаар.
Обернув к Исповеднику свое алое лицо, тот нахмурился.
– В чем дело? У нас приказ дойти до конца озера и замкнуть петлю вокруг причалов Торжища.
– До тех пор, пока не получен новый, – твердо напомнил ему Врит. – Военачальник Хаддан предоставил мне полную свободу искать артефакт, украденный у королевства, оружие, обладающее небывалой мощью.
Обреченно тряхнув головой, Браск махнул рулевому.
– Делай, как он говорит! Останови корабль!
Кивнув, рулевой крикнул, передавая приказ. Через мгновение за бортом взревели носовые горелки, борясь с поступательным движением вперед.
– Как ты собираешьсь искать то, что тебе нужно, в этом море тумана? – повернулся к Вриту Браск.
Тот поднял то, что держал в руке.
– С помощью вот этого.
В ладони Исповедник сжимал хрустальный шар. Скеррен изготовил инструмент в Цитадели Исповедников специально для этого похода. Полированный хрустальный шар был заполнен плотным маслом. Внутри висело кольцо крошечных магнитных полосок, обмотанных медной нитью. Врит мысленно представил себе увеличенную копию такой конструкции, окружающую бронзовый бюст в потаенных глубинах Цитадели Исповедников. Каждая магнитная полоска была чувствительна к эманациям священных артефактов.
К сожалению, для отклика магнитных полосок требовалось, чтобы инструмент Скеррена находился вблизи источника. По пути сюда Врит использовал его как путевод, стараясь обнаружить исходящие из местности впереди таинственные энергии. Но лишь когда корабль достиг восточных берегов Эйтура, висящие в масле магнитные полоски задрожали, откликаясь на невидимый ветер. По мере того как корабль двигался дальше, полоски поворачивались в одну сторону, указывая на точку к востоку от озера, как и предполагал согласно своим расчетам Скеррен.
Врит крепче стиснул шар, чувствуя, как у него колотится сердце.
И вот какие-то мгновения назад что-то изменилось. Все магнитные полоски разом потеряли общую направленность и беспорядочно закрутились на месте. Исповедник показал шар Браску, держа его горизонтально.
– Я шел по следу, когда потерял сигнал, – сказал Врит. – Но смотри…
Он перевернул шар так, чтобы кольцо магнитных полосок оказалось под прямым углом к лесу. И тотчас же все до одной крошечные стрелки прекратили ленивое вращение, повернувшись вниз. Врит поднял взгляд на Браска, по алому лицу которого расплылось прозрение. Даже командир «Пивлла» понял, что это означало.
– Оружие прямо под нами, – пробормотал Браск.
– Мы должны завладеть им, – добавил Исповедник. – Даже если ради этого придется спалить дотла весь лес!
Глава 46
Райф выругался. Огромный боевой корабль застыл прямо над головой, накрыв всех своей тенью. Схватив Шийю за неподвижную окоченевшую руку, Райф потащил ее к повозке. Бронзовая кожа оставалась мертвенно-холодной. Райф не мог понять, как в этой оболочке могла оставаться хоть искра жизни.
Пратик схватил Шийю за другую руку, а четверо туземцев держали ее за ноги и за туловище. Нахмурившись, чааен поднял взгляд на черный силуэт боевого корабля.
– Каким-то образом они узнали, что Шийя здесь.
– Тем больше причин перенести ее в повозку, – сказала Ллира, гарцуя на своей кобыле.
Похоже, предложенный план нисколько не воодушевил Пратика.
– Раз нас выследили здесь, даже если мы увезем Шийю, это не поможет.
– У нас нет другого выхода, – проворчал Райф.
Он представил себе град огненных бомб, сжигающих все вокруг.
Добравшись до повозки, они с большим трудом уложили в нее застывшее бронзовое изваяние. Райф забрался следом, вспоминая, как однажды у него на глазах по переулку в Наковальне тащили труп. У бедолаги было перерезано горло, однако окоченевшие полусогнутые руки все еще пытались отразить нападение убийцы.
И вот сейчас неподвижная Шийя напомнила ему то застывшее в смерти тело.
Шан забралась в повозку при помощи туземки по имени Дэла. Следом за ними в повозку поднялись еще три женщины. Последним сел Пратик. Они собрались вокруг распростертой Шийи.
Кефра’кай обменялись криками и свистом, и племя углубилось в лес. Райф поморщился, слушая грохот колес повозки. Он знал, что у боевых кораблей чуткие уши. Оставалось надеяться лишь на то, что взрывы бомб оглушили тех, кто находился на борту.
Казалось, боги услышали его мысли: новые взрывы прогремели к югу, там, куда направлялись беглецы. Судя по отрывистому ритму, теперь это были уже не бомбы.
Пратик окинул взглядом неподвижную Шийю.
– Канонада.
На лице чааена отобразилась тревога.
«Неужели эта стрельба возвещает о присутствии впереди другого боевого корабля?»
Беглецы двигались через лес, оставаясь поблизости от зеленой глади озера Эйтур. Они направлялись в единственное место, где можно было хоть как-то укрыться – в Торжище.
Но, если второй боевой корабль уже там, надежд на спасение не останется.
– Нам нужно углубиться в лес! – окликнул старуху Райф, указывая на восток.
Не обращая на него внимания, та поднесла ладони к лицу Шийи.
– Если корабль выследил Шийю здесь, он выследит ее и в самой глухой чаще, – возразил Пратик. – Единственная наша надежда – добраться до Торжища и спрятать ее где-нибудь в безопасном месте. А если поспешим, возможно, враги не поймут, куда мы бежали.
Райф с сомнением поднял взгляд на небо. Огромный боевой корабль по-прежнему зловеще маячил невдалеке. Казалось, он сместился ближе к Эйтуру, вероятно, готовясь высадить на землю поисковый отряд. Пройдет совсем немного времени, и погоня возобновится, теперь уже по воздуху и по земле.
Райф посмотрел на Шийю.
«А как быть с ней?»
Он вынужден был признать, что Пратик прав. Очевидно, у тех, кто находился на борту боевого корабля, были средства отслеживать местонахождение бронзового изваяния, точно так же как и Шан вывела поисковый отряд прямо к распростертому телу Шийи.
Райф оглянулся на старуху. Та откинулась назад, словно отчаявшись оживить Шийю. Но вот Шан подняла руку. Четыре туземки, находившиеся в повозке, сделали точно так же. Старуха затянула песнь, и остальные женщины подхватили ее пение. Это была мелодия без слов, трогательная, нежная, исходящая из гортаней и оформленная губами в нечто еще более величественное.
Слушая это пение, Райф снова услышал колыбельную, которую давным-давно пела ему мать, словно разбуженную голосами туземок. Все кефра’кай протянули руки к бронзовому изваянию. И там, где ладони прикасались к Шийи, темная бронза озарилась более светлыми оттенками меди и золота. Магика разлилась по всему изваянию, скапливаясь в груди.
Женщины словно принесли своим прикосновением яркий солнечный свет, однако Райф понимал, что дело было не столько в их руках, сколько в пении. Сильные голоса туземок проникли сквозь бронзовую кожу, разжигая остывшие горнила, согревая изваяние, возвращая его к жизни.
Тонкие, сильные пальцы Шан схватили Райфа за запястье и привлекли его руку к сгустку бурлящей энергии в груди Шийи. Старуха опустила его ладонь на бронзовую грудь, словно приглашая его ощутить сердцебиение, которого, как он знал, там не было.
В тот момент когда ладонь Райфа прикоснулась к бронзе, голоса женщин стали громче, и он услышал их не только ушами, но и сердцем. Там же звучала и колыбельная, которую ему пела мать, возвышаясь и затихая, обретая дом в величественной мелодии. Затем появилось что-то новое. Это была золотистая нить согревшейся бронзы, проходящая через все, объединяя вместе. Но эта нить хранила в себе старую колыбельную, забытую и воскрешенную вновь. Вот только теперь она существовала как внутри Райфа, так и вне его. Она ярко сияла, позволяя ему проникнуть в Шийю и вернуться в свое собственное сердце.
Райф вспомнил свое недоумение тем, почему с самого начала ощущал эту загадочную связь с бронзовой женщиной. Еще в Наковальне он задавался вопросом, не привязала ли та его к себе чем-то вроде безмолвной обуздывающей песни. И вот теперь Райф понимал, что был прав – и в то же время ошибался. Их с бронзовым изваянием связывала не песнь приказа и подчинения. Это была мелодия, порожденная его собственным одиночеством и отчаянием, а также чувствами вырванной из привычного окружения Шийи. Они нуждались друг в друге и нашли друг друга. Это была не обуздывающая песнь, а песня товарищества, дружбы, двух объединившхся душ.
Теплые пальцы нашли его ладонь и еще крепче прижали ее к бронзовой груди.
Полностью поглощенный пением, Райф не сразу сообразил, что это была не рука Шан.
Он посмотрел на обхватившие его руку бронзовые пальцы.
– Шийя…
Повернувшись, он увидел, что остекленевшие глаза смотрят на него. Они все еще оставались холодными, но в них уже присутствовала искорка тепла.
– Я с тобой… – прошептал Райф.
Песнь туземок продолжала звучать, но он понял, что женщины не стремятся оживить Шийю еще больше. Вероятно, в их пении не было огненной силы Отца Сверху. Его хватило лишь на то, чтобы хоть как-то расшевелить ее, поддержать, пусть совсем ненадолго.
Окрепший хор голосов имел другую цель. В нем постепенно растворились яркие нити, порожденные величественным пением.
Вскоре Райф уже не различал эти золотистые нити. Он понял, что своим пением женщины стремились обмануть не его взор. Повозка выехала из тени огромного боевого корабля, вернувшись в залитый солнцем туман. Прищурившись, Райф посмотрел вверх на черную луну, зависшую над зелеными водами Эйтура.
Он всё понял.
«Ослепнуть должны вот эти глаза».
Стоя на берегу Эйтура, Врит потряс шар, полученный от Скеррена, затем снова поднес его к лицу. Исповедник всмотрелся в беспорядочные колебания магнитных полосок, дожидаясь, когда они успокоятся, укажут, куда двигаться. Но полоски по-прежнему дрожали и крутились, и некоторые из них даже показывали в противоположные стороны. Исповедник снова покрутил шар, затем сам покружился на месте.
По-прежнему ничего.
Браск наблюдал за ним с трапа, спущенного с нависшей над землей громады «Пивлла». Алое лицо командира корабля потемнело. Исповедник приказал ему подойти к берегу озера и спустить трап. Три следопыта с филасозаврами на цепи уже отправились на поиски, прочесывая лес. Но основной поисковый отряд, состоящий из дюжины конных рыцарей во главе с заместителем Браска, его родным братом Рансином, также вирлианцем, ожидал приказаний Врита.
– Больше у вас нет никаких указаний? – теряя терпение, спросил Браск. – Я не могу отправить своего брата в лес вслепую.
Исповедник опустил хрустальный шар, готовый признать поражение. «Быть может, нужно подняться в воздух, чтобы снова уловить эти невидимые ветры. Возможно, здесь, в лесу, какое-то естественное излучение скрывает местонахождение артефакта».
Врит повернулся к Браску, собираясь оставить поиски на земле трем следопытам с филасозаврами. Он опасался, что, до тех пор пока ему не удастся восстановить контакт, он будет лишь впустую растрачивать силы, вызывая растущее раздражение командира «Пивлла». Однако прежде чем Исповедник успел признаться в этом, какой-то шум привлек его внимание к опушке леса.
Появился один из следопытов. Он запыхался; по-видимому, ему пришлось бежать, оставив филасозавра своим товарищам.
– Мы… мы нашли какой-то лагерь. Трава вытоптана большим количеством ног и копыт, укатана колесами повозки. Следы совсем свежие!
Браск вопросительно посмотрел на Исповедника.
Но следопыт еще не закончил.
– Судя по всему, те, кто там находился, ушли на юг.
– В сторону Торжища, – пробормотал Браск.
Врит шумно вздохнул.
«Несомненно, это они!»
Тогда, возможно, это объясняет потерю сигнала. Скорее всего, воры увезли артефакт из зоны действия шара Скеррена. Врит всмотрелся в окутанный туманом лес, горя нетерпением двинуться по следу. Ни в коем случае нельзя было потерять его снова. Больше того, нельзя было позволить беглецам добраться до Торжища, где разыскать их будет значительно труднее.
Повернувшись к командиру «Пивлла», Врит объяснил, что нужно делать, что необходимо для охоты. Нахмурившись, Браск тем не менее передал приказания своим подчиненным. Вскоре за спиной у Исповедника раздалось громкое рычание. Обернувшись, он увидел, как по трапу с корабля спускаются два серпозуба. Огромные черные кошки размерами с гюна грозно скалились, обнажая свои длинные клыки. Их сдерживали два провожатых, которые обладали редким даром обуздывающего пения, позволяющего повелевать громадными чудовищами.
Врит повернулся к следопыту.
– Отведи кошек к лагерю, обнаруженному вами. – Затем он посмотрел на провожатых. – Когда ваши подопечные возьмут там след, спустите их с цепи. Пусть они настигнут добычу и разорвут ее в клочья!
Исповедник не опасался за бронзовую женщину. Она не источала запах пота и крови; ее металлическое тело точно было способно выдержать нападение свирепых зверей.
Кивнув, провожатые поспешили за следопытом.
– Я пойду вместе с твоим братом и его людьми, – повернулся к Браску Врит.
Командир корабля с удовольствием подчинился, радуясь возможности избавить рубку «Пивлла» от властного Исповедника. Но не успел Браск повернуться к своему брату, как в тумане прозвучал звук рожка, донесшийся с юга. Три коротких сигнала известили о беде.
– Это «Тайтн», – нахмурился Браск. – Он призывает нас на помощь. Там что-то случилось.
– Но мы ведь можем… – стиснул кулаки Врит.
Командир «Пивлла» отвернулся, уже забыв о нем.
– Рансин! – окликнул он брата, указывая на лес. – Возьми двух человек и догони следопытов и серпозубов!
– Возможно, нам понадобятся все люди и лошади, что у нас есть, – попытался вмешаться Врит.
– Только после того, как мы выясним судьбу «Тайтна», – развернулся к трапу Браск. – Я и так уже многое сделал, отдал своего брата вашим Ифлеленским делам.
Командир корабля произнес название ордена, к которому принадлежал Врит, как ругательство.
– Я выделю тебе коня, – смягчился Браск. – Но и только.
Командир «Пивлла» направился к трапу, увлекая за собой своих людей, выкрикивая приказания, готовя корабль к быстрому отчаливанию.
Врит задумался, как ему лучше поступить: отправиться вместе с Рансином или попробовать определить местонахождение артефакта с воздуха. Оглянувшись на Торжище и стену пламени на берегу озера, Исповедник принял решение.
Развернувшись, он последовал за Браском.
Рансин и его люди справятся и одни, но, если ворам удастся добраться до Гавани Ярмарок, нужно будет встретить их там. Врит стиснул хрустальный шар, моля Дрейка о том, чтобы снова поймать след бронзового изваяния.
Из леса у него за спиной донесся свирепый рык.
Этот звук укрепил Исповедника в его решимости.
«Быть может, благословение Владыки Дрейка и не понадобится – удастся обойтись яростью двух диких кошек».
Райф вздрогнул, услышав в тумане позади злобное рычание, настолько громкое, что его не заглушил стук колес повозки. На первое рычание тотчас же откликнулось другое.
Райф оглянулся, опасаясь жестоких обитателей этих лесов.
– Это тайгр?
Шан сидела рядом с четырьмя туземками. Кивнув им, чтобы они продолжали пение, она повернулась к Райфу.
– Нет. У тайгра голос другой. К тому же он всегда охотится в одиночку. – Старуха посмотрела вперед. – Нам нужно поторопиться!
Склонившись к возничему, она что-то быстро сказала ему по-кефрански. Кивнув, тот свистнул, привлекая внимание тех, кто шел впереди. Проводники верхом продолжили путь прямо, но остальные пешие кефра’кай рассыпались вправо и влево, стремясь направить охотников по ложному следу.
«Но позволит ли это нам выиграть достаточно времени для того, чтобы добраться до Торжища?»
Повозка покатилась быстрее, подпрыгивая на ухабах. Бронзовое изваяние тряслось на дне. Поющие туземки запинались, сбиваясь с ритма. Райф напрягся, испугавшись, что поставленная их пением завеса, скрывающая Шийю, рассеется. Он оглянулся туда, где на берег озера опустился боевой корабль, но не смог различить его черный силуэт.
«Корабль все еще там? Или снова поднялся в воздух, преследуя нас?»
Впереди снова прозвучал сигнал рожка, привлекая внимание Райфа. Рожок протрубил трижды, казалось, с каждым разом все ближе и ближе. Туман впереди сиял огненным заревом, что свидетельствовало о близости Торжища, но в то же время пугало.
«Какой силы пожар полыхает в городе?»
Райф испугался того, что они спешат навстречу своей погибели, однако грозное кровожадное рычание за спиной напомнило о смертельной опасности, нагонявшей их сзади. Райф попытался определить, не разделились ли свирепые звери, направившись по следу других туземцев, но не смог.
Он сглотнул комок в горле, пытаясь оторвать от нёба пересохший от страха язык.
Опасность подстерегала повсюду.
Райф оглянулся на Пратика. Хотя лоб чааена сиял от пота, похоже, он не обращал внимания на опасность, полностью сосредоточившись на Шийе, словно пытаясь перед смертью получить ответы на какие-то важные вопросы.
Пратик перевел взгляд на Шан.
– Саваны Далаледы…
Упоминание этого покрытого джунглями нагорья привлекло внимание старухи к зареву впереди.
– «Далаледа» – слово из языка Древних, – объяснил Пратик. – Оно означает «смертоносные камни». Имеет ли это какое-либо отношение к Северному монументу?
Райф не мог взять в толк, почему чааен придает такое значение этим вопросам, особенно сейчас. Не сразу он обратил внимание на трясущиеся плечи Пратика, на его кулаки, судорожно стиснувшие шелковое платье.
«Как и я, он объят ужасом и хочет переключиться на что-нибудь другое».
Райф осознал, что для этого человека поиски спасительного убежища, где можно укрыться от страхов и ужасов, стало чем-то само собой разумеющимся. Только так Пратику удалось выживать все эти долгие годы жестокого обращения в Бад’и Чаа, Доме мудрости. Он вспомнил узор белых шрамов, покрывающих все тело чааена, увиденный в темнице Наковальни. И еще не нужно было забывать жестокое оскопление, лишившее Пратика мужского естества – во всех смыслах этого слова. Скорее всего, во время обучения Пратик стремился найти утешение в занятиях, погребая боль и страхи под стопкой книг.
Подняв руку, Шан положила ладонь Пратику на щеку. Склонившись к нему, она что-то шепнула ему на ухо. У чааена глаза вылезли из орбит, рот раскрылся в безмолвном крике. Отняв руку, старуха отвернулась. Пратик снова посмотрел на Шийю, и теперь его взгляд был наполнен благоговейным почтением. У него даже перестали трястись плечи.
Но прежде чем Райф успел поинтересоваться у чааена, о чем ему шепнула Шан, впереди из тумана появилась Ллира. Осадив кобылу у повозки, она крикнула:
– Мы добрались до окраины Торжища!
Слова Ллиры сбылись только еще через четверть лиги. Райф сидел, уставившись прямо вперед, практически не дыша – как от напряжения, так и от удушливого дыма.
Белый туман вокруг сменился черной гарью. Повсюду бушевало пламя. Было жарко, как в горниле. По обе стороны возвышались гигантские деревья. Одни пылали яркими факелами, разбрасывая снопы ярких искр. Другие оставались темными, нетронутыми.
На дороге появились люди, бегущие из города верхом, в повозках, пешком. Борясь со сплошным потоком, маленькая группа медленно продвигалась вперед.
Еще один сигнал рожков приветствовал их в Торжище.
Райф обернулся в сторону востока, высматривая черный силуэт второго боевого корабля. Однако весь город был окутан дымом, который не позволял ничего разглядеть.
Склонившись к возничему, Шан что-то шепнула ему, и тот, кивнув, свистнул проводникам. Те повернули на запад, прочь от причалов, криками разгоняя толпу, освобождая путь повозке.
По обе стороны от дороги появились дома, устроенные в дуплах гигантских ольх или нагроможденные рядом со стволами. Наверху между деревьями качались подвесные мостки, многие из них горели, распространяя пожар глубже в город. Когда повозка проезжала под одним из пылающих мостов, сверху дождем пролились раскаленные угли. Перепуганные мускусные мулы заржали, размахивая хвостами. Возничий затянул песнь, пытаясь их успокоить, и тем не менее мулы брыкались и вырывались из упряжи.
Ллира ехала рядом с повозкой верхом на кобыле.
– Куда мы направляемся?
Райф молча посмотрел на Шан.
Старуха положила руку на плечо возничему, добавляя свой голос к его пению. Потихоньку мулы прислушались к успокаивающей обуздывающей песне. Они пошли ровнее, хотя это, возможно, было обусловлено не столько пением, сколько тем, что повозка покинула зону пожара. Впереди был центр Торжища, затянутый дымом, но пока что языков пламени видно не было.
И тем не менее при каждом вдохе воздух обжигал легкие.
– Куда? – повторила свой вопрос Ллира.
Ее настойчивость была подкреплена хором раздавшихся позади криков, перекрывших рев пламени. Объяснение причины этой паники последовало, когда послышалось кровожадное рычание.
Райф оглянулся в клубы дыма, прорезанные языками пламени. По-видимому, туземцам не удалось направить гигантских кошек по ложному следу. Людской поток, покидающий город, в страхе застыл, затем медленно развернулся в противоположную сторону, прочь от свирепого рычания и панических криков.
– Быстрее! – заорал Райф.
Повозка влилась в повернувший вспять поток и быстро понеслась по улицам. Ллира старалась не отставать, стегая плеткой тех, кто замешкался у нее на пути. Однако напряжение оказалось слишком большим. Внезапно кобыла замертво рухнула на тела растоптанных.
Соскочив с седла, Ллира с разбега запрыгнула в повозку. Подхватив, Райф затащил ее внутрь.
– Я знала, что рано или поздно ты меня прикончишь! – задыхаясь, выдавила она.
– Хотелось бы надеяться. И все-таки будем молиться, чтобы это случилось не сегодня.
Высвободившись, Ллира посмотрела вперед.
– Куда нас ведет эта старуха?
Ответ появился прямо впереди. Проводники ловко осадили лошадей перед древней ольхой, такой старой, что кора по большей части облупилась, оставив отполированное от времени дерево. В обхват ствол был размерами с огромную трубу печей Наковальни. Пока что не тронутое огнем, дерево раскинуло свои ветви, словно пытаясь защититься от затянутого дымом неба.
Повозка резко остановилась рядом с проводниками.
– Почему мы здесь остановились? – спросила Ллира.
Это был законный вопрос.
Пратик задрал голову, оглядывая огромное дерево. В нем не было видно никаких дверей, но тем не менее чааен его узнал.
– Старый ствол! – пробормотал он.
Шан не дала никаких разъяснений.
– Все из повозки! Быстро! – приказала она и, повернувшись к туземкам, быстро сказала им что-то по-кефрански.
Те молча кивнули в ответ. Перестав петь, они схватили Шийю под руки, собираясь вытащить ее из повозки. Райф хотел было им помочь, однако Шийя самостоятельно встала на ноги, слабая, трясущаяся. Туземки помогли ей спуститься на землю. Казалось, их пение наполнило животворный родник, придавший изваянию силы. Шийя снова обрела способность двигаться самостоятельно, однако, судя по тому, как дрожали ее члены, силы этой должно было хватить ненадолго.
Один из проводников помог вылезти из повозки старухе. Оказавшись на земле, Шан оперлась на посох. Райф разглядел, что белое полированное дерево – это ветка ольхи. Также он обратил внимание на цепочку обработанных ракушек, вставленных в посох, изображающих лики луны.
Его охватила дрожь при мысли о том, что Шийя также одержима луной.
Шан присоединилась к бронзовой женщине, когда та, выбравшись из повозки, зашаталась на одной ноге. Другая ее конечность, согнутая под неестественным углом, опорой служить не могла. Обступив Шийю, туземки подхватили ее под руки.
Райф выбрался из повозки вместе с Пратиком и Ллирой.
Шан отвела бронзовую женщину на несколько шагов от дерева, развернув спиной к стволу.
– Куда дальше? – спросила Ллира, осматриваясь по сторонам.
Справа в клубах дыма виднелась еще одна гигантская ольха. Она поднималась из нагромождения деревянных строений, крытых черепицей. В ее основании под вывеской с изображением дерева с золотыми листьями были распахнуты настежь высокие двери. Несмотря на царящий кругом хаос, внутри радушно сияло пламя каминов. Горожане подбегали к дверям, стремясь укрыться внутри.
Старуха в сопровождении четырех туземок повела Шийю туда.
– Я полагал, мы должны… – последовал за ними Райф.
Женщины остановились посреди площади. Опираясь на посох, Шан подняла лицо к небу и затянула песню. Остальные женщины присоединились к ней, и даже Шийя. Она также подняла свое бронзовое лицо к затянутому дымом небу, и щеки ее озарились медным блеском. Глаза вспыхнули, из глотки вырвались утробные звуки.
Хор голосов нарастал, широко расправляя крылья. Казалось невозможным, что несколько человек способны произвести такое громкое пение. Воздух вокруг женщин задрожал, разгоняя остатки дыма, словно стараясь освободить место.
Ответом на эту песнь явился грозный рык.
На площадь неспешной трусцой выбежала здоровенная тень. Огромная лапища отвесила затрещину пробегающему мимо человеку, отправив его кувыркаться, окровавленного. Зашипев, гигантская кошка издала свирепый рык, от которого похолодели члены. Оскалившись, она обнажила немыслимо длинные клыки, покрытые пенящейся слюной. Под стальным шлемом сверкнули ее желтые глаза.
Райф был осведомлен насчет этих шлемов, сотворенных с помощью алхимии. Каждый такой шлем настроен на тембр голоса хозяина. Это защищало серпозубов от обуздывающего пения посторонних.
И тем не менее сейчас висящая в воздухе песнь остановила страшного зверя.
Впрочем, быть может, он просто выжидал.
Следом за первым серпозубом на площадь выбежал второй и застыл рядом, плечом к плечу, в той же угрожающей позе.
Райф попятился назад к повозке.
Окружившие Шийю женщины продолжали петь, словно не замечая смертельную опасность.
«Чего они ждут?»
Один из серпозубов потерял терпение. Подогнув задние лапы, он прыгнул с грозным ревом, вытянув вперед передние лапы и растопырив окровавленные когти.
Однако, прежде чем гигантская кошка обрушилась на женщин, из высоких дверей трактира выскочила черная тень. Врезавшись серпозубу в бок, она отбросила его в сторону. Два страшных зверя покатились по земле. Когда они наконец остановились, мускулистое животное с полосатой шкурой стояло над поверженным серпозубом. Его страшные челюсти сомкнулись на горле кошки. Животное дернуло головой в сторону, разрывая шерсть и плоть. Брызнул фонтан алой крови.
Распростертая на земле кошка корчилась в предсмертных судорогах, теряя с хриплым кашлем последние капли жизни.
Не обращая на нее внимания, нападавший повернулся ко второму серпозубу, ощетинившись.
– Что здесь делает варгр? – выдохнула Ллира.
Райф окинул взглядом женщин, обступивших Шийю.
«Это они каким-то образом позвали чудовище нам на помощь?»
И тут же появился ответ на его не высказанный вслух вопрос. Из залитой светом факелов корчмы вышла девушка в сопровождении своих спутников. Она запела, обращаясь к собравшимся на площади, и ее голос присоединился к голосам туземок, сливаясь с ними в единую гармонию.
Райф тщетно силился понять, кто она такая.
Но Пратик, похоже, догадался.
– Ду’а та! – в благоговейном почтении пробормотал он.
Глава 47
Никс пела, обращаясь к зверям на площади. Девушка добавляла свой голос к голосам женщин, в то же время впитывая в себя их нити. Она опиралась на эти нити, словно паук, танцующий на своей паутине, осторожно, неуверенно, по-прежнему сомневаясь в своем даровании.
Никс узнала Шан по звучащим у нее в голосе серебряным нитям, Дэлу – по пламени молодости. Остальные кефра’кай добавляли силу с каждой нотой. Кое-где Никс даже улавливала напевную мелодию колыбельной.
Однако во всем этом переплетались тонкие нити из бронзы, настолько древней, что, казалось, она была покрыта зеленым налетом. Краем глаза Никс заметила источник этих нитей – женщину с выкрашенной в бронзовой цвет кожей. Похоже, она была ранена и держалась из последних сил. И тем не менее в ней было что-то странное. Поглощенная другим, Никс решила пока что не задумываться над этим.
Она сосредоточилась на том, что казалось ей наиболее знакомым, – на сердце кровожадного зверя, укрощенного лишь теплом стаи.
Призыв Аамона разнесся над площадью. От этого негромкого рычания, наполненного высокими пронзительными нотками, у Никс пробежали мурашки. Однако песнь варгра в своей дикой красоте не уступала любой благозвучной мелодии.
Признав это, девушка добавила к ней свое пение. В одно мгновение их сердца слились воедино, позывы и устремления стали общими. Никс увидела окружающий мир глазами Аамона.
Она вспомнила, как испытывала то же самое с Баашалийей, и ее захлестнула глубокая скорбь.
«Сейчас на это нет времени…»
Вместо этого Никс насладилась вкусом крови во рту, дрожью мышц. Она окинула взглядом черную шерсть, желтые глаза, длинные клыки, услышала шипение огромной кошки, свистящее, дикое, полное злобы на все и вся, – но также обнаружила в нем боль и отчаяние.
Девушка попыталась впитать в себя песнь серпозуба, одновременно посылая ему нити своего пения, – но наткнулась на диссонанс стали, остановивший ее.
Глазами Аамона она увидела шлем на голове серпозуба.
«Вот в чем дело…»
Свирепая кошка присела, готовясь прыгнуть.
Рядом с Никс возник Канте. Подняв лук, принц приготовил стрелу.
– Не надо! – предупредила его девушка.
С другой стороны к ней подбежал Фрелль.
– Ждать больше нельзя! Нужно укрыться в подвале!
Но Никс сделала еще шаг вперед, выходя на площадь. Она испугалась, что прикосновение алхимика заставит ее потерять темп и ритм переплетенного пения, понимая, что ей потребуется каждая нота.
Еще когда они сегодня только подходили к «Золотому суку», Никс уловила первые слабые отголоски этого хора. Пение звучало далеко, в чаще леса, но постепенно приближалось. Фрелль и Канте хотели увести девушку вниз, в винные погреба, но она противилась, боясь потерять эти ноты. Дойдя до лестницы, ведущей в подвал, Никс остановилась. Оставаясь здесь, она могла бы бежать, спасаясь от опасности, но в то же время ей по-прежнему была слышна приближающаяся песнь.
Когда хор оказался прямо перед трактиром, пение на мгновение оборвалось – и тотчас же зазвучало снова, наполненное настойчивостью, не замечать которую было нельзя. Девушку неудержимо потянуло к нему, словно обузданного зверя. Вот только для нее в песне не было никакого повелительного приказания. Это была мелодия мольбы, просьбы и надежды.
Никс не могла перед ней устоять.
Ее спутники, и Джейс в том числе, попытались остановить ее, но Аамон, грозно оскалившись, заставил их отступить, и им не осталось ничего другого, кроме как последовать за ней.
Когда девушка вышла на площадь, огромная кошка скосилась на нее. Никс посмотрела прямо в злобные желтые глаза. Серпозуб напрягся, у него из груди вырвался вой.
Но прежде чем он прыгнул, Никс вплела в свою песнь голоса других женщин – серебро, огонь, бронзу и даже колыбельную, – обращая ее против зверя. У нее не было желания пленить кошку, подчинить ее себе. Она просто оплела этими нитями стальной шлем, изучая защитную преграду, вставшую у нее на пути.
В школе им говорили про подобную алхимию. Никс знала, как ковались такие шлемы. Провожатый пел обуздывающую песнь остывающей стали, и та, затвердевая, впитывала в себя интонации его голоса.
Сознавая это, девушка закрыла глаза и затянула еще одну песнь, самую первую, какую узнала. У нее из горла вырвался тихий скорбный плач, напрягающий голосовые связки. Испуская эти ноты, она ощутила вкус теплого молока, вспоминая, когда пела эту песню в последний раз, подкрепленная силой тысячи летучих мышей. Тогда, выплеснув объединенную мощь, Никс смогла разглядеть прожилки в листьях на деревьях и даже отдельные кости в телах своих спутников. И хотя сейчас этой силы у нее больше не было, песнь оставалась в ней, высеченная у нее в сердце, ставшая неразрывной ее частью.
Вобрав в себя энергию остальных, Никс запела с новой силой. Как это уже случалось, ее взор обрел небывалую остроту. Она различила каждую крупинку металла шлема, каждую частицу железа, соединенную с частичкой угля, – чем-то это было подобно прожилкам листка. Прочитав код замка, скрытого в стали, Никс использовала свои нити в качестве ключа. Отперев замок, она пропустила нити сквозь железо – добираясь до измученного, озлобленного животного, заключенного внутри.
– Сюда приближаются лошади! – окликнул ее Джейс, едва не разорвав сплетенную ею паутину контроля.
– Это рыцари, – поправил Канте.
Не открывая глаз от серпозуба, Никс продолжала петь с то же самой силой, изменяя рисунок шлема-поработителя, поворачивая частицы железа, подобные магнитным полоскам в тысяче путеводов, навсегда изменяя их сочленение. Освобожденная, кошка оказалась неподвластна ничьей воле, в том числе своей собственной. Никс вспомнила ярость тайгра, встреченного несколько дней назад, который пытался напасть на всякого, кто хотел подчинить его себе.
«Я не стану повелителем этой кошки».
Вместо этого девушка поделилась с серпозубом последним даром.
Она показала ему, кто его истязал, подчиняя себе.
Открыв глаза, Никс увидела объятую яростью кошку. Однако теперь эта безумная злоба была обращена не на нее. Сзади послышался стук копыт трех приближающихся лошадей. Верхом на них сидели рыцари в доспехах. Следом за ними спешили провожатые и следопыты, сидя на лошадях по двое.
Зарычав, огромная кошка развернулась и набросилась на воинов легиона. Ее грозный рык перешел в клокотание крови, хруст переломленных мощными челюстями костей и вырвавшиеся из глоток крики.
Песнь Никс оборвалась, нити энергии угасли, оставив ее опустошенной и обессиленной. Перед глазами все померкло, словно она вернулась к прежней слепоте. Окружающий мир превратился в пятна света и тени.
Канте подхватил ее.
Аамон также подскочил к ней, ткнувшись мордой в бедро.
Зрение постепенно вернулось, оставаясь затуманенным.
Отвернувшись от зрелища кровавой бойни, Никс увидела, что песнь произвела действие не только на нее одну. Странная раскрашенная женщина пошатнулась, тяжело опираясь на стоящих рядом туземок. Двое мужчин поспешили к ней на помощь.
– Нам нужно спуститься в погреб! – попытался увлечь девушку в трактир Канте.
– Нет! – окликнул их голос с площади.
От толпы отделилась сгорбленная фигура, опирающаяся на посох. Остекленевшему взору Никс показалось, что седые волосы сияют, словно наполненные энергией.
«Шан…»
Слова старейшины без труда долетели до нее.
– Корни этого дерева недостаточно глубоки, – предупредила Шан. Она указала посохом на Старый ствол. – А вот эти помогут вам укрыться.
Остальные кефра’кай повели странную женщину к древнему дереву.
– Скорее всего, она права, – поддержал старуху Фрелль. – И если под этим деревом действительно есть надежное укрытие, она должна это знать.
Решение было принято за них, когда над головой прогремел оглушительный взрыв. Все пригнулись, глядя вверх. Пелена дыма разорвалась, открывая высоко вверху голубое небо – и корпус зависшего над землей огромного боевого корабля.
Врит не отрывался от окуляра дальноскопа. Зеркала и линзы прибора позволяли его зрению проникнуть за пределы дыры в пелене густого черного дыма.
Это продлится недолго.
Дыра уже начинала затягиваться.
Исповедник всматривался в ветви древней гигантской ольхи, которая, по-видимому, и являлась почитаемым Старым стволом Торжища. Сюда он прибыл со стороны городских причалов.
Прилетев туда на борту «Пивлла», Врит обнаружил на земле поврежденный «Тайтн». Обгоревший пузырь боевого корабля еще дымился. К счастью, значительная его часть уцелела, и ремонтные работы уже шли полным ходом. На подмогу своему собрату Браск отрядил людей и материалы. Между кораблями сновали в обе стороны почтовые вороны. «Пивлл» получил предупреждение о затаившейся в тумане грозной акуле, коварном быстроходном борте, предательски напавшем на большой корабль.
«И он по-прежнему где-то там».
Даже сейчас Врит не забывал об этом, изучая землю в дальноскоп. Браск поведал ему о том, кто находился на борту быстроходника. Призрак из прошлого, Грейлин си Мор. По-видимому, Хаддан столкнулся с Про`клятым Рыцарем на палубе «Тайтна», но проиграл единоборство и позволил ему скрыться. Подозревая, кого защищал Грейлин – таинственную девушку, к которой, возможно, относилось клашанское пророчество «вик дайр Ра», – Исповедник немедленно предпринял меры, чтобы откликнуться на изменившуюся ситуацию.
Но затем все это было отброшено в сторону, когда у него в руке снова завибрировал шар Скеррена. Покинув берег Эйтура, Врит не расставался с хрустальным шаром. Он почти не отрывал от него взгляда. По мере того как крошечные магнитные полоски, обмотанные медной проволокой, отказывались поворачиваться, откликаясь на невидимые ветры, его отчаяние нарастало. Исповедник уже оставил надежду – но тут шар задрожал, оживая.
Поднеся шар к лицу, Врит увидел, что магнитные полоски указывают на запад от причалов. Хрустальный шар дрожал, словно не в силах сдерживать заточенные в нем силы. И тем не менее потребовалось вмешательство Хаддана, который через почтовую ворону приказал Браску направить «Пивлл» по следу невидимых ветров к их источнику.
Шар Скеррена привел к золотистой кроне высоченного дерева, торчащего над пеленой дыма. Многократно превосходя размерами остальные деревья, эта ольха напоминала позолоченный остров посреди черного моря. Для того чтобы проникнуть в эту непроницаемую пелену, Врит предложил взорвать огненную бомбу, чтобы на какое-то время рассеять дым.
И вот сейчас он изучал в дальноскоп местность под боевым кораблем, кружащимся рядом с гигантским деревом. Внизу метались люди, перепуганные взрывом. Затем на площади Исповедник увидел кровавое месиво из людей и лошадей. Он различил на людях доспехи легиона.
Врит застыл, догадавшись, кто это.
Брат Браска и другие рыцари.
«Но что произошло?»
Исповедник уже собирался предупредить командира «Пивлла», но тут его внимание привлекло какое-то движение на площади. Горстка людей устремилась к громаде Старого ствола. Врит уже готов был принять их за объятых паникой горожан, но тут луч солнца, проникнув в дыру в пелене, сверкнул на полированной бронзе.
Схватив обеими руками дальноскоп, Исповедник прильнул к окуляру. Несколько человек то ли несли, то ли волокли бронзовое изваяние. У Врита перехватило дыхание.
«Ну наконец-то…»
– Оно там, внизу! – не оборачиваясь, крикнул он Браску.
Впервые после каменоломен Мела Исповедник увидел древний талисман. Он почувствовал, как у него заколотилось сердце.
– Что я могу сделать? – подошел к нему командир корабля. – Мы находимся слишком высоко, а заросли здесь очень густые, и я не смогу снизиться.
– Неважно! – У Врита задрожала рука, сжимающая хрустальный шар. Пелена дыма затянула дыру, скрывая из вида землю. – Нельзя допустить, чтобы это оружие было использовано против нашего королевства!
– Но что мы можем…
– Пусть на земле разразится огненная буря! – повернулся к командиру «Пивлла» Исповедник. – Сожжем это дерево дотла!
Поддерживая Никс под руку, Канте бежал через площадь. Аамон находился с другой стороны от девушки. Из горла варгра вырывалось глухое рычание. После оглушительного взрыва в небе зверь держал уши прижатыми к голове.
Джейс и Фрелль спешили следом. Позади была группа кефра’кай. Туземцы двигались медленнее, обремененной странной женщиной, которая, похоже, была облачена в бронзовые доспехи, что ставило принца в тупик.
Однако с этими загадками можно было повременить.
Повсюду вокруг прогремели новые взрывы. Следом за яркими вспышками появился черный дым. Беглецы пригнулись, спасаясь от ударной волны. Но тут еще одна бомба разорвалась у дверей «Золотого сука», швырнув всех на землю.
Канте оглянулся. Взрыв проделал в общем зале трактира огромную дыру. Пожар быстро разгорался.
– Идем! – Принц помог Никс подняться на ноги.
К тому времени как они присоединились к остальным, кефра’кай уже обогнули гигантский Старый ствол. Впереди показались высокие двери с круглым окном, забранным витражом.
Подбежав к двери, туземец открыл одну створку.
Другой подскочил к Шан, помогая ей двигаться быстрее.
Все устремились к открытой двери. Подбегая к ней, Канте услышал над головой треск ветвей. Он поднял взгляд – и увидел большой объятый пламенем бочонок, летящий сквозь крону прямо на них с Никс.
– Шевелись! – крикнул принц, толкая девушку вперед себя.
Они ввалились в дверь.
– Не останавливайся! – крикнул Канте, увлекая ее дальше.
Взрыв швырнул их внутрь. Упав на пол, принц отлетел в сторону. Огненный шар покатился следом за ним, извергая дым. Сверху пролилось дождем битое стекло.
Как только самое страшное миновало, Джейс подбежал к своей подруге и помог ей подняться на ноги. Аамон рычал, кружась вокруг них. Остальные беглецы тоже приходили в себя и поднимались с земли.
Канте оглянулся назад. Обе створки дверей были сорваны с петель. На земле лежало распростертое тело, придавленное массивной створкой. Принц узнал мертвую женщину. Вздрогнув, он попытался оттащить Никс прочь.
Но та, отстранив его, шагнула назад, протирая глаза, словно стараясь лучше видеть.
Ей дорогу преградила Шан.
– Не надо, – сказала она.
– Кто?.. – выдохнула Никс.
Старуха увлекла ее вперед.
– Кто? – настойчиво повторила Никс.
Канте понял, что девушка не сдастся.
– Скажите ей.
Шан посмотрела Никс в лицо.
– Дэла.
У принца перед глазами возникло лицо молодой туземки, которая, казалось, всегда улыбалась.
«Но сейчас она больше не улыбается».
Никс с трудом держалась на ногах, у нее на лице застыли боль и отчаяние. Джейс помог ей углубиться в дупло древнего дерева. Позади прогремели новые взрывы, толкнувшие их вперед.
Напоследок Канте еще раз оглянулся на вышибленные двери и разбитые витражи.
За порогом бушевало пламя пожаров.
Принц поклялся отомстить тем, кто принес горе и разрушения.
«Вам придется дорого заплатить за это!»
Врит оторвал от глаза окуляр дальноскопа. Ему потребовалось несколько раз моргнуть, чтобы снова сосредоточить взгляд на носовой рубке «Пивлла», – однако справиться с бешенством было значительно сложнее.
– Ну? – поинтересовался Браск.
Исповедник повернулся к командиру корабля. Ему захотелось швырнуть в него первое, что попадется под руку.
– Твой брат убит.
– Что? – бросился к дальноскопу Браск. – Почему ты мне ничего не сказал…
– Бесполезно, – преградил ему дорогу Врит. – Дым от пожаров полностью скрыл из вида землю.
– В таком случае мы взорвем еще одну бомбу, проделав новое отверстие!
– Теперь это уже не поможет. Дым от пожаров стелется у самой земли. – Исповедник посмотрел Браску в лицо. – Но я скажу тебе: твоего брата убили те воры!
Красное лицо вирлианца затянулось грозовыми тучами.
Врит повернулся к носовым окнам, в которые была видна золотистая крона гигантской ольхи. Во время бомбардировки он в свете вспышек взрывов успел увидеть то, что произошло внизу. Ему пришлось беспомощно наблюдать за тем, как бронзовую женщину утащили в древнее святилище, Старый ствол.
Что хуже, в дальноскоп Исповедник разглядел лицо одного из тех, кто бежал через площадь. Всего на одно мгновение. Полной уверенности у него не было, но это смуглое лицо резко выделялось среди бледных кефра’кай
К тому же этот лук за спиной.
Это был он.
Принц Канте.
Врит стиснул кулак.
Каким образом принц оказался рядом с артефактом? Это какой-то новый аспект заговора? Мерзавец собирается использовать это оружие против короля?
Нужно во что бы то ни стало помешать этому, во благо Халендии, даже если придется уничтожить сокровище или, по крайней мере, на какое-то время похоронить его под землей. Повернувшись к взбешенному Браску, Врит указал на золотистую крону Старого ствола.
– Убийцы твоего брата спрятались в этом дереве, – сказал он. – Их нужно уничтожить!
Командир корабля отвернулся.
– В таком случае я больше не буду кидаться в них камешками, – сдавленным тоном произнес он.
Врит последовал за ним, встревоженный тем, что надавил на него слишком сильно. Следующие слова Браска подтвердили его опасения.
– Я сброшу на них «котел Гадисса». Когда это будет сделано, на земле останется одна только дымящаяся воронка!
Голова у Никс все еще гудела. Шатаясь, она брела по дуплу в стволе гигантской ольхи. Джейс шел по одну сторону от нее, Аамон – по другую, оба они учащенно дышали. Зрение вернулось к Никс, как и часть сил, и она смогла идти самостоятельно.
Позади в полумрак пещеры врывался удушливый дым, поднимаясь к сводам, покрытым светящимися мхами и лишайниками. Единственным источником света были крошечные светильники, выхватывающие в темноте высокие фигуры, похоже, вырезанные прямо из Старого ствола.
Дэла успела объяснить Никс, что эти фигуры изображают кефранских богов. В память о своей подруге девушка оглянулась по сторонам, стараясь запечатлеть их в памяти, пока все здесь еще не уничтожено.
Проходя по просторному помещению, Никс определяла, где какое божество. Ватн, богиня вод, стояла, сложив ладони лодочкой, и из них вытекала струйка, падающая в чашу у ее ног. Грозный Ярдвегур, бог земли и камня, больше походил на скалу, чем на человека. Виндур, бог воздуха, держал над головой тучи, ощетинившиеся серебряными молниями. Далее стояла Эльдир, богиня огня, полностью укутанная в плащ, и только под опущенным капюшоном сияли глаза, подсвеченные изнутри таинственным светильником.
Проходя мимо этой богини, Никс вздрогнула. Ей показалось, обвиняющий огненный взгляд следит за ней. Сквозь стоящий в ушах звон она услышала рев пламени снаружи.
Шан шла рядом с ней, постукивая посохом. От старухи не укрылись внимательные взгляды, которые бросала на богов девушка, ее дрожь.
– Огонь также может очищать. Пожар сжигает лес, освобождая место для новых семян.
Снаружи донесся оглушительный грохот, говорящий о том, что где-то поблизости рухнула гигантская ольха. Никс не могла взять в толк, как эти разрушения могут принести хоть какую-то пользу.
К ней приблизился Фрелль, за ним следовал Канте. У принца на лице застыла черная тень гнева.
– Куда мы идем? – спросил алхимик.
Шан указала посохом на двух проводников-туземцев, которые пробежали вперед и распахнули круглую дверь, похожую на узловатый нарост на дереве. В руках у них были светильники.
Старуха оглянулась на своих соплеменников, поддерживающих выкрашенную бронзовой краской женщину. В затянутом дымом полумраке различить черты ее лица было трудно. Казалось, на ней была надета металлическая маска. Женщина по-прежнему была в какой-то неестественной позе. Никс вспомнила древние нити из потемневшей от времени бронзы, вплетенные в песнь странной женщины.
Также девушка обратила внимание на незнакомцев, помогающих нести женщину. Один из них, судя по темной коже и пышным одеяниям, был клашанским купцом. Невысокий рост и короткие конечности другого выдавали в нем гулд’гульца. То же самое можно было сказать про коренастую женщину с коротко остриженными светлыми волосами и неизменно хмурым выражением лица.
– Быстрее! – Старуха увлекла всех к двери, повернувшейся вокруг стержня посредине.
Она первой переступила порог. Даже проводники расступились перед ней, пропуская ее вперед.
Все стали спускаться следом за Шан по винтовой лестнице, вырезанной в сердцевине толстого корня, по-видимому, стержневого корня гигантской ольхи. Древесное волокно проступало золотыми прожилками на серебристом фоне. По мере того как беглецы спускались все глубже, прожилки исчезали, оставляя лишь белоснежное дерево, казавшееся таким же древним, как и скалы этого негостеприимного края.
На большой глубине рев пламени наверху затих, сменившись торжественной тишиной, нарушаемой лишь шагами беглецов да их учащенным дыханием. От главной лестницы во все стороны отходили проходы, перегороженные закрытыми дверями.
Шан заговорила, возможно, чтобы разрушить гнет сгущающейся тишины.
– Снаружи Старый ствол кажется одним деревом, но на самом деле состоит из всех деревьев этой рощи, – сказала она, указывая на боковые ответвления. – Корни отходят во все стороны. Из отростков этой древней ольхи выросли все остальные деревья рощи.
Никс мысленно представила себе переплетение корней и лес возвышающихся над землей стволов. Потрясенная, она огляделась вокруг. «На самом деле вся роща – это одно-единственное дерево!»
Найдя в словах старухи более полезный смысл, Канте всмотрелся в темноту впереди.
– Означает ли это, что по лабиринту подземных корней мы можем добраться до любого места в городе? Быть может, даже выбраться из зоны пылающего наверху пожара?
– И ускользнуть от тех, кто охотится за нами, – добавил Джейс.
– Вот для чего вы привели нас сюда? – обратился к старухе Фрелль.
– Нет, – махнула клюкой та. – Чем дальше, тем эти проходы будут становиться ýже и теснее. Боюсь, нам не удастся выбраться из западни пламени и пепла.
– В таком случае куда мы направляемся? – спросил алхимик.
– В еще более старый корень, принадлежащий древним богам, – загадочно ответила Шан. – Нам нужно…
Мир вокруг содрогнулся от оглушительного раската грома, сдавившего всем грудь. Не удержавшись на ногах, беглецы попáдали на деревянные ступени. Земля содрогнулась, словно разрываясь на части.
Прежде чем Никс успела подняться на ноги, налетела волна раскаленного дыма, наполненного смрадом серы. За ней последовал грохот. Поток катящихся вниз камней нес с собой комья земли и песок.
Схватив Никс, Канте рывком поднял ее на ноги.
– Живее! – крикнул он, обращаясь ко всем. – Шевелитесь!
Проводники бросились вперед. Забыв былое почтение, они подхватили Шан на руки и бегом понесли ее вниз по ступеням. Остальные последовали за ними. Аамон рычал и скулил, не отходя от Никс.
Пыль и грохочущие камни гнались следом за ними. Вверху послышался громкий треск. Лестница вздрогнула, подбрасывая Никс вверх. Ухватившись за Аамона, девушка удержалась на ногах и продолжила спуск вниз.
И все-таки она оглянулась на мгновение, представляя себе, как необъятная золотистая крона Старого ствола падает на Торжище.
«Не надо нам было приходить сюда…»
Наконец грохот и треск превратились в стоны, затихшие позади. В воздухе все еще висела пыль, но и она редела по мере того, как беглецы спускались все глубже под землю. Винтовая лестница стала ýже, втиснутая в ставший совсем тонким стержневой корень.
Фрелль первым обратил внимание на одну пугающую деталь.
– После взрыва нам не встретилось ни одного бокового ответвления.
Джейс оглянулся назад, выпучив глаза и обливаясь по`том.
– Это означает, что мы здесь в ловушке!
– С другой стороны, – добавил Канте, – это также означает, что охотники не смогут добраться до нас. Можно ли считать это утешением?
Судя по выражению лица Джейса, тот не считал.
После еще нескольких витков лестница стала такой узкой, что беглецам пришлось спускаться по одному. Освободившись от помощи проводников, Шан ковыляла сама. Наконец лестница привела из огромного корня в сводчатый зал. Свод образовывало отполированное белое дерево. Стены и пол были из блестящего черного камня.
Никс подняла взгляд. Она поняла, что стержневой корень, по которому они спустились глубоко под землю, закончился. Он обогнул эту пещеру и исчез в камнях. Казалось, пещера была валуном, покоящимся в стремнине черной реки.
И Никс поняла, в чем дело.
В противоположном конце пещеры находилось препятствие, на которое наткнулся корень.
Шан приблизилась к нему. Остальные собрались у нее за спиной.
Старуха остановилась перед овальной бронзовой дверью. Переплетенные золотые и бронзовые нити простирались до самых ее концов и уходили дальше, проникая в древесину корня и камень. Казалось, человек не приложил здесь руки. Все линии были плавными, без острых углов. Никс представила себе, как дверь соскользнула сюда и застыла на месте, намереваясь всасывать силу и питательные вещества из основания священного дерева.
Она показалась девушке медной лапой здоровенного зверя.
«Или, быть может, бога…»
Опираясь о посох обеими руками, Шан склонила голову и начала петь. Пение вырывалось из самых глубин ее немощной старческой груди, словно она стремилась выплеснуть в нем свое сердце.
Никс внимательно прислушалась, ища ритм и мелодию, однако пение не было похоже на то, что она слышала до сих пор. Девушка шагнула было вперед, но Аамон зарычал, преграждая ей путь, словно предупреждая о том, что эта песнь предназначалась не для нее.
«Он прав…»
Из-за спины Никс вышла вперед, прихрамывая, раскрашенная женщина. Она избавилась от тех, кто ее поддерживал, впервые полностью открыв себя в свете светильников.
Никс отшатнулась назад, ошеломленная этим зрелищем.
Джейс попытался отвести ее еще дальше, Фрелль ахнул, а Канте выругался.
– Шийя… – протянул руку к женщине гулд’гулец.
Клашанец схватил его за руку, останавливая.
Совладав с первоначальным шоком, Никс оглядела эту странную женщину, изваянную из металла. Движения ее были скованными, словно бронза сопротивлялась.
Подойдя к Шан, изваяние подхватило песнь, быстро найдя ритм, ускользавший от Никс. Каждая хрупкая нота пробуждала в девушке печаль и скорбь. И все-таки она понимала, что ее утрата – лишь капля по сравнению с океаном боли в груди ожившего изваяния.
Старуха и бронзовая женщина пели, обращаясь к медной двери. Мерцающие нити протянулись от них, сплетаясь в тугой узел и исчезая в металле двери.
Никс поняла все без слов. Она вспомнила свое противостояние с серпозубом, то, как она отперла замок в стали шлема, выковав нужный ключ.
«То же самое сейчас происходит и здесь».
Одинокая дисгармоничная нота ответила объединенной песне – и медная дверь крутанулась на стержне посредине, открываясь подобно деревянной двери наверху.
За порогом начинался непроницаемый мрак.
Шан обмякла, истощенная предпринятым усилием. Бронзовая женщина Шийя отшатнулась назад, но ее тотчас же подхватил подскочивший гулд’гулец. На помощь ему поспешили двое его спутников и кефра’кай.
Никс приблизилась к двери.
Один из проводников поднял светильник выше, пуская луч света за порог. Там начинался длинный тоннель, сделанный из меди и простирающийся во мрак. Девушка вспомнила слова Шан о том, что ждало их внизу.
«Еще более старый корень, принадлежащий древним богам».
Вероятно, вспомнив то же самое, Фрелль присоединился к ней.
– Этот тоннель… куда он ведет? – обернулся к старухе он.
Та, все еще обессиленная, никак не могла отдышаться.
– К Саванам Далаледы, – все-таки нашла в себе силы ответить Шан. Она повернулась к бронзовому изваянию. – В ее дом.