Испарения Мальгарда
Хвала Гадиссу и Мадиссу, могучим богам-близнецам, повелителям Ветров! Один выдыхает ледяной, другой огненный. Не пренебрегайте ни одним из них в своем поклонении! Ибо куда бы ни дули они, будут они вашими самыми яростными союзниками.
Глава 46
Микейн несся по огненным небесам на маленькой летучей шлюпке, тешась грядущей победой. Пригнувшись позади рулевого, он выглянул в окошко рулевой рубки. Небо было затянуто дымом во всех направлениях. Пламя от множества клашанских боевых кораблей опалило Дыхание Урта. Некоторые из них все еще висели в воздухе, а другие медленно опускались по спирали к далекому морю.
При виде этой грозной картины сердце у него билось где-то в горле. Бурлила кровь, укрепляя его дух. Лицо исказила сдавленная усмешка, отчего заболели шрамы, скрытые под серебряной маской.
Повсюду в плотной серой пелене кружили халендийские быстроходные «охотники» и разведывательные корабли, изрыгая клубы дыма и пламени. Но худшее было уже позади.
Эту битву в тени вздымающейся из моря горы Шаар-Га Микейн вел уже бо́льшую часть дня и далеко за полночь. Вулканический пик светился вдалеке сквозь плотную завесу пепла и дыма, которые неустанно извергались из его огненного конуса. Казалось, прошла уже целая вечность с тех пор, как принц добрался до мутной стены Дыхания – дымной полосы шириной во многие лиги, отделяющей Халендию от Южного Клаша. Он намеревался устроить засаду на один, а то и на оба гигантских клашанских военных корабля, чтобы отогнать их обратно на родину.
Увы, но те разделились прежде, чем он успел вступить в бой. У Микейна осталась только одна упрямая цель – «Ястребиный коготь». Говорили, что им командовал один из сыновей императора. Его противник оказался хитрее, чем ожидалось, и был близок к тому, чтобы избежать засады Микейна – пока наконец «Коготь» и сопровождающие его корабли поменьше не удалось прижать к огненным склонам Шаар-Га.
Последовавшая за этим битва оказалась ожесточенной, но конец был неизбежен.
Микейн приподнялся на цыпочки, чтобы посмотреть под шлюпку, пока та по спирали снижалась к своей цели.
«Коготь» криво висел в небесах под ней, дымясь от бесчисленных пожаров. Его летучий пузырь был разорван в клочья бомбами и огненными копьями. Всего лишь пара отделенных перегородками отсеков его все еще раскачивалась над палубой, но их было недостаточно, чтобы удержать корабль в воздухе. Чугунный нос в виде увенчанной пучком перьев короны и крючковатого клюва горного ястреба был направлен высоко ввысь, словно изо всех сил стараясь удержаться в небе. Корма свисала далеко вниз, волочась сквозь дымную пелену.
Удерживали корабль в воздухе лишь два толстенных троса, которые ухватили «Когтя» за бока и тянулись наверх к боевому кораблю Микейна, доказывая, что у его «Крылатого возмездия» когти острее.
Здоровенная ручища хлопнула Микейна по плечу. Он оглянулся на багровую физиономию вирлианского рыцаря, предводителя его Сребростражи. На левой стороне лица у того был вытатуирован символ солнца и короны – такой же, как на серебряной маске Микейна.
– Добрая битва! – пророкотал Торин. – Твой отец будет гордиться тобой.
Принц отвернулся, стряхивая здоровенную руку мужчины. Он полетел во тьму Дыхания и так упорно сражался не ради одной только славы и почестей. Вовсе не предвкушение их разжигало его ярость, укрепляло его решимость.
Вместо этого Микейн представил себе Отана и Оллу, сосущих грудь его жены. Близнецы – это все, что имело сейчас значение. Грудь у него сжалась при одной только мысли о них. Даже сейчас принц ощущал у себя на языке сладость материнского молока, капли которого он нежно слизывал с широких сосков Миэллы, что еще больше привязывало его к своим детям.
Несколько месяцев назад при их рождении, среди крови и криков Микейн принес торжественную клятву: «Никто и никогда не нанесет им никакого вреда!» Он скорее умрет, чем позволит нарушить это обещание.
– Битва еще не закончена! – прорычал Микейн в ответ Торину.
Внизу, на перекосившейся палубе «Когтя», продолжалась жестокая схватка между халендийскими рыцарями и последними оставшимися в живых клашанскими гвардейцами. Битва была освещена пламенем. Повсюду валялись мертвые тела.
– Доставь нас туда, – процедил Микейн сквозь зубы рулевому, ощетинившись от раздражения. Он был полон решимости блистать, пусть даже в самом конце этой битвы.
Хотя «Крылатое возмездие» находилось под командованием Микейна, он по-настоящему не руководил этой кампанией. Прежде чем флот покинул Азантийю, король навязал Микейну нового военного предводителя королевства, верховного военачальника Реддака ви Лаха, недавно назначенного главой вирлианской гвардии. И хотя к советам и предложениям принца прислушивались, а часто даже принимали во внимание, последнее слово оставалось за Реддаком.
Однако в течение дня Микейн постепенно проникся уважением к знаниям этого сурового воина в области тактики и стратегии – хотя и не к его чрезмерно осторожной натуре. Микейна держали подальше от самых ожесточенных стычек. Реддак кружил над «Когтем» на безопасном расстоянии, прикрываясь огромной тушей своего корабля, и в итоге сумел заманить его в ловушку, полностью обездвижив. Он намеревался допустить принца на палубу трофея лишь после того, как тот будет окончательно обезврежен.
Тем не менее, воспользовавшись тем, что Реддак на что-то отвлекся, Микейн собрал девятерых своих Сребростражей и тайком покинул «Возмездие», улетев на одной из шлюпок. Он был полон решимости обагрить свой меч кровью – и что более важно, стать тем, кто в конечном счете завладеет «Когтем».
Описав последний круг, шлюпка нырнула под остатки огромного летучего пузыря «Когтя». Рулевой доказал свое мастерство, умело проведя ее по задымленной палубе и, резко остановившись.
Когда кормовая дверь грохотом упала на доски палубного настила, Микейн бросился было к выходу. Торин преградил ему путь рукой, закованной в сталь.
– Держись к нам поближе!
При других обстоятельствах Микейн отклонил бы такое требование, но Торин вполне заслужил свой статус предводителя Сребростражи. Если бы не вирлианин, Микейн в свое время не отделался бы одним лишь шрамом на лице от удара секирой. В знак уважения к этому поступку принц просто кивнул. Но придет время, когда он должен будет выйти из тени этого человека, чтобы засиять подобно серебристому солнцу и возвестить о том, что над Халендией занялся новый рассвет.
А пока что…
Торин что-то рявкнул, и круг Сребростражей вокруг принца сомкнулся еще тесней. Они один за другим попрыгали с кормы шлюпки. Жар ударил в лицо, словно кулак, – и от россыпи пылающих пробоин в палубе, и от обжигающего дыма Шаар-Га. Вокруг кружился пылающий пепел. Свист ветра пронзали крики и вопли. Отовсюду доносился звон стали.
– За мной! – крикнул Торин.
Микейн устремился за ним по пятам, прикрываясь им как щитом. Остальные Сребростражи сомкнулись вокруг них, образовав нацеленную вперед смертоносную стрелу, и таким строем помчались по палубе навстречу самым ожесточенным схваткам, пробираясь наверх, к баку корабля.
Добравшись до лязга доспехов и звона стали, они стремглав врезались в самую гущу сражающихся. Микейн не сдерживался и не уклонялся в сторону. С мечом в одной руке и кинжалом в другой принц дал волю своей отчаянной ярости. В Легионарии его хорошо обучили обращаться с оружием, и он регулярно упражнялся с Торином. Ему хотелось орать и реветь во время боя, но как раз Торин и научил его, что самый искусный боец – этот тот, который молчит.
Сжав губы и дыша через нос, Микейн рубил, колол и рассекал. Торин держался у него за плечом, иногда вмешиваясь, но в основном предоставляя ему полную свободу действий. Предводитель Сребростражи лишь поправлял его – обучая даже сейчас – всякий раз, когда принц совершал какую-нибудь оплошность.
Вместе они прорвались сквозь оставшихся клашанских гвардейцев. И хотя Микейн наслаждался каждым убийством, он знал, что это стало возможным лишь благодаря тому, что защитники «Когтя» окончательно вымотались. Это была не столько славная битва, сколько быстрая резня.
Когда чей-то изогнутый меч едва не полоснул его по лицу, он отбил клинок тыльной стороной ладони, выбив его из руки противника. А затем уже занес кинжал, целясь в щель в доспехах под его поднятой рукой, чтобы рассечь толстые артерии, как его учили.
Но его уроки еще не закончились.
Торин отразил удар кинжала Микейна рукоятью своего меча и пнул его противника сапогом со стальным каблуком в колено. Тот охнул и упал на доски.
Торин ткнул его мечом в лицо.
– Это принц Пактан, – объяснил Торин. – Третий сын императора Маккара.
Потрясенный Микейн опустил свой собственный клинок. Он ожидал, что принц имри будет прятаться на баке, что им придется вытаскивать его трусливую задницу из укрытия. Он лишь разинул рот, когда молодой человек перекатился на живот и привстал на коленях. Лицо клашанского принца под шлемом было покрыто потом и пеплом. По всему телу текла кровь из глубокой раны на лбу. Темные глаза впились в Микейна и Торина.
Когда перед лицом принца заплясало острие меча, оставшиеся защитники опустили оружие.
Микейн подобрал изогнутый клинок, на рукояти которого сияли черные бриллианты и рубины размером с орех, – оружие принца. В пылу сражения он и не обратил внимания на великолепие оружия своего противника. К счастью, это заметил Торин – равно как и богатство доспехов принца. Скрещенные мечи клашанского герба на его нагруднике были отлиты из чистого золота.
Микейн отодвинул Торина в сторону, заменив нацеленный в лицо пленника меч капитана своим собственным. Опустив на Пактана взгляд, он понял, что клашанский принц всего на пять или шесть лет старше его самого. Пактан сплюнул на доски – но не в знак презрения, а только лишь для того, чтобы очистить рот от крови.
– Подчиняешься? – твердо спросил Микейн, позволив своему голосу разнестись по всей палубе.
Недобро прищурившись, Пактан обвел взглядом то, что осталось от корабля, а затем снова посмотрел на Микейна.
– Клянусь, – проворчал он.
Микейн вложил меч в ножны и протянул руку. Пактан ухватил Микейна за предплечье. Тот усилил хватку и вздернул клашанского принца на ноги. И в тот же момент, замахнувшись другой рукой, ударил его кулаком в стальной перчатке прямо в нос.
Треснула кость.
Микейн почувствовал, как этот удовлетворяющий хруст распространился по всему телу до самого паха.
Когда клашанский принц рухнул на доски, Микейн отступил, глубоко вздохнул и поднял взгляд туда, где в небесах за обрывками летучего пузыря изрыгали огонь горелки «Возмездия», едва удерживая «Коготь» в воздухе. Их рев наполнял его уши, отдавался в груди.
Пактан застонал, вновь привлекая его внимание.
Микейн опустил на него взгляд, пытаясь найти внутри себя хоть что-то похожее на торжество, но ощутил лишь одно разочарование. И он знал почему.
«Это не тот принц, которого я хочу видеть окровавленным и изломанным у своих ног».
Врит стоял рядом с военачальником Реддаком на широкой палубе «Крылатого возмездия». Воздух обжигал и душил дымом, но Исповедник знал, что обязан присутствовать при том, как пленника королевства – принца Пактана, третьего сына императора Маккара, – ведут по дощатому настилу закованным в цепи.
С обеих сторон от клашанского принца шли Микейн и Торин, здоровенный предводитель Сребростражи, который крепко держал пленника за руку – но не для того, чтобы тот не сбежал, а чтобы просто удержать его на ногах. Принц имри ошеломленно пошатывался, из разбитого носа его текла кровь.
Врит сжал челюсти. Чуть раньше, когда удача в битве повернулась к ним лицом и «Ястребиный коготь» был сильно поврежден, он попытался убедить Реддака и Микейна перекрыть Дыхание и заставить клашанский корабль отступить домой – униженным и побежденным. Такой акт был бы достаточно победоносным, не вызвав при этом дополнительной напряженности. Это также развязало бы им руки, позволив броситься на поиски другого колоссального военного корабля клашанцев, «Соколиного крыла», и тем самым предотвратить любой хаос, который тот мог посеять.
Реддак склонялся к этому плану, но Микейн, будто акула, уже учуял запах крови, что пробудило в нем жажду более театральной победы.
Врит смотрел, как эта победа решительным шагом движется им навстречу.
«Наверное, я ошибался».
Это пленение могло сослужить им добрую службу. Судя по жесткой усмешке Микейна, даже тот вроде как осознал значение своего триумфа. Высоко вытянув руку, принц поднял на всеобщее обозрение клашанский меч – трофей, украшенный драгоценными камнями. Это вызвало громкие одобрительные возгласы легиона, собравшегося на палубе.
Наконец Пактана швырнули к ногам верховного военачальника.
Реддак проигнорировал этот приз и свирепо посмотрел на Микейна с Торином. Бритоголовый военачальник был всего на полголовы ниже предводителя Сребростражи, которого многие считали наполовину гюном – из-за его плеч размером с валун и необъятной туши. В отличие от большинства остальных, закованных в тяжелые доспехи, Реддак был облачен лишь в легкую броню. И все же верховный военачальник наверняка мог оставаться и совсем голым, обнажив все свои шрамы, и представлять собой при этом не меньшую угрозу. Даже Торин уважал таланты Реддака в боевом ремесле, особенно его устрашающие навыки владения мечом, секирой и боевым молотом. Такому человеку было нелегко перечить.
– Что-то я не припомню, чтобы давал вам двоим разрешение покинуть корабль и улизнуть, как паре вороватых шлюх из постели!
Микейн шагнул вперед, выпрямив спину.
– Мне не требуется такое одобрение. Я все еще капитан этого…
Торин прервал его, снимая шлем и опускаясь на колено. Он смиренно склонил голову.
– Мы просим прощения за свою дерзость. И готовы понести любое наказание.
Реддак устремил суровый взгляд на принца. Микейн уставился на него в ответ, сжимая меч Пактана, как будто этот трофей защищал его от любого выговора. Однако тоже медленно опустился на колено и склонил голову, взяв пример с Торина. Капитан или не капитан, принц или не принц, но существовал установленный порядок, которого необходимо было придерживаться.
Врит ценил строгую стойкость военачальника, надеясь, что со временем она передастся Микейну и умерит его растущее безрассудство.
Довольный таким проявлением уважения, Реддак взмахом руки велел Микейну и Торину встать и подойти к нему.
– Мы еще обсудим эти вопросы с глазу на глаз. А пока – что будем делать с нашим новым гостем?
К этому времени Пактан тоже привстал на колени.
– Я поклялся в подчинении, – официально объявил он. – И милостивейше прошу вас взять оставшихся у меня плененных гвардейцев под вашу надежную охрану.
Все взоры обратились к поручням «Возмездия». Рев дюжины его горелок разносился по задымленным небесам. Две гигантских абордажных стрелы, выдвинутые по обеим бортам корабля, вибрировали под натяжением тросов, уходящих вниз к «Когтю».
Реддак прочистил горло и кивнул Микейну:
– Ты и вправду капитан «Возмездия», который принял клятву пленника. Каково твое суждение?
Микейн прищурился, явно прикидывая, нет ли тут какого подвоха.
– Решение за тобой, – заверил его Реддак. – Похоже, ты более чем готов принять великое их множество, стоит мне лишь отвернуться.
Микейн кивнул и посмотрел на двух воинов, стоявших рядом с железными абордажными стрелами. Они не сводили с него глаз, ожидая приказа.
Принц отступил назад и громко воскликнул:
– Мы достаточно долго несли это бремя! – Он полоснул себя пальцем по горлу. – Теперь хватит!
По этой команде оба воина потянули за высокие рычаги рядом со своими стрелами. С обоих бортов корабля послышались оглушительные хлопки. Освободившись от стопоров, абордажные тросы змеями слетели со стрел, быстро исчезнув за поручнями. «Возмездие», не обремененное весом «Когтя», резко устремилось вверх. Почти все находившиеся на палубе на один головокружительный миг потеряли равновесие, прежде чем вовремя притушенные горелки не остановили подъем.
«Коготь» под ними стремительно падал сквозь дым к далекому морю, вскоре исчезнув в серой пелене.
К этому времени принц Пактан, все еще стоявший на коленях, тоже упал на руки, низко опустив голову.
Микейн высоко воздел свой трофейный меч, явно ожидая опять услышать восторженные клики от легиона, но получил в ответ лишь негромкие хлопки и пару одобрительных возгласов.
Врит покосился на Реддака. Единственной реакцией на бессердечное решение Микейна был лишь слегка прищуренный глаз. Исповедник незаметно покачал головой.
«Лишь молодые уверены, что столь подлый поступок – это проявление силы».
Микейн опустил руку и обернулся. Видимая половина его лица словно затвердела – под стать серебру на другой стороне. В глазах полыхал гнев – может, разве что лишь слегка разбавленный стыдом.
Реддак немного выждал, а затем вновь мотнул головой на принца Пактана.
– А как поступим с этим пленником?
Микейн запнулся, явно пытаясь вновь обрести почву под ногами.
– Мы отвезем его в Азантийю. Преподнесем его в подарок королю Торанту.
Реддак одобрительно опустил подбородок.
Заговорил Врит:
– Принц Микейн, ты оказал королевству большую услугу. Клашанский пленник нам весьма пригодится, чтобы вытащить твоего брата-предателя из императорского дворца. Я уверен, что император Маккар охотно поменяет одного принца на другого.
Впервые за несколько месяцев Микейн наконец-то встретился взглядом с Вритом и улыбнулся. Жажда крови разгорелась в глазах принца еще ярче. Это было желание, которое они оба разделяли и которое вполне могло бы восстановить связь между ними. Врит вспомнил свой недавний гнев, когда прослышал о планах Микейна устроить засаду на клашанцев. В то время он хотел остановить принца от столь поспешного шага.
«Наверное, тогда я тоже ошибался».
Но тут Пактан доказал Исповеднику, насколько сильно тот ошибался – причем абсолютно во всем.
– Что-то я не пойму, – недоуменно произнес принц, выпрямляясь. – Зачем тебе понадобилось обменивать меня на принца Канте? Как раз из-за него-то мы и отправились в ваши земли!
Реддак нахмурился:
– В каком это смысле «из-за него»?
Пактан в замешательстве поднял голову.
– Принца Канте нет в нашем дворце. Три дня назад он похитил моих брата и сестру и сбежал. Нам сказали, что он возвращается в Халендию.
Микейн напрягся, настолько скривив губы, что с трудом выдавливал из себя слова.
– Да ты… Да ты шутить со мною вздумал?
Пактан вздернул подбородок и повернулся к Микейну:
– Принц Канте сбежал.
Микейн будто выплевывал каждое слово, крепко сжимая в руке трофейный меч:
– Тогда нам от тебя никакой пользы!
Врит шагнул вперед, уже зная, что сейчас произойдет.
«Нет, нет, нет…»
Со всей силой своей ярости и разочарования Микейн взмахнул трофейным мечом. Острый клинок рассек поднятый подбородок Пактана, пройдя прямо сквозь горло. Сталь глухо звякнула о кость – а затем вновь взметнулась вверх, оставляя за собой длинную кровавую дугу.
Голова принца отлетела еще дальше.
Под ошеломленные возгласы окружающих его людей Врит отшатнулся назад. Ему пришлось отвернуться, прикрыв глаза – но не от ужаса и отвращения, а от отчаяния. Он понял, что с этим поступком Микейн потерян для него навсегда.
Безвольно опустив руку, Врит принял эту истину. Он машинально бросил взгляд на юг – туда, где скрывался другой принц, действия которого продолжали его тревожить.
«Канте, ну что же ты наделал?»
Глава 47
Канте стоял перед большими носовыми окнами крылатки, глядя за последние предгорья Уступа. Окутанный туманной дымкой пейзаж впереди простирался до самого мерцания далекого моря. Вчера их корабль наконец достиг более низких гор, и потребовался еще один день, чтобы медленно перевалить через зубчатый хребет и достичь противоположных его предгорий.
Когда принц занял свой пост у высокого окна, по всему кораблю прозвенел последний колокол Вечери. К этому времени никогда не заходящее солнце уже скрылось за вершинами Гиргского Уступа. Земли Мальгарда впереди лежали в тени. Просторы холмистых равнин сверкали горячими заводями и кипящими озерами, глинистые берега которых переливались кислотными вихрями желтого, малинового и ярко-синего оттенков. Гейзеры плевались нескончаемыми каскадами обжигающей воды. Из заводей резко вырывались мощные струи густого пара, прежде чем снова осесть.
– Эти земли – родина Малканиана, – пробормотал Рами из-за плеча Канте. – Клашанского бога подземного царства. Того, что поджаривает на медленном огне предателей и изменников, коих ждут вечные муки.
При этом он многозначительно посмотрел на Канте, давая понять, кому адресован этот урок.
Канте отвернулся, уставившись в окно на противоположном борту, возле которого между Фреллем и Пратиком стояла Аалийя. После того как оба имри помогли с переводом украденных пророческих страниц, все заключили временное перемирие, предоставившее Рами и его сестре несколько бо́льшую свободу. Однако обоих по-прежнему сопровождали бойцы армии Ллиры с сурово насупленными лицами.
Впрочем, риск побега имри был минимальным.
«И не только потому, что сейчас мы в воздухе».
Сёкл – рисийская капитанша крылатки – стояла за штурвалом корабля, направляя их спуск с гор. Четыре ее сестры – все в косичках, украшенных колокольчиками, – сидели за вспомогательными постами управления по бокам от нее, орудуя небольшими маневровыми рычагами и маховиками. Мало что могло ускользнуть от внимания этих прирожденных убийц. Даже сейчас.
Самая молодая из рисиек, Касста, встретилась с принцем взглядом с соседнего поста. Ее глаза сияли весельем. Она явно подслушала бесцеремонную лекцию Рами о клашанских богах.
Канте поморщился и вернул свое внимание Мальгарду. «Квисл» опустился над предгорьями достаточно низко, и стало видно, что выжженная местность поросла густым лесом каких-то скелетообразных деревьев, покрытых шипами и серо-голубыми иглами. Их ветви изгибались и корчились, как будто деревья пытались вырваться из этой враждебной земли.
– Что вообще может там выжить? – пробормотал Канте.
– Не дай себя обмануть. – Руки Рами были крепко скрещены на груди. – Опасна здесь не только местность сама по себе. Мальгард просто-таки кишит жизнью.
– Тогда почему же кто-то из вашего народа предпочел обосноваться в Мальгарде?
Рами вздохнул, расцепил руки и шагнул ближе, указывая на юго-восток, в сторону далекого мерцания синего моря.
– Город Казен расположен на побережье – там, где земли Мальгарда граничат с Солеными пустошами, полуостровом щелочных болот и выжженных солнцем равнин. Говорят, что они настолько ослепительны в своем блеске, что отражают саму мудрость богов. Вот почему Казен считается поцелованным небесами и столь славен своими провидцами и пророками.
– И в первую очередь известен как вотчина императорского Оракла, – добавил Канте.
Рами раздраженно кивнул:
– Он и возглавляет этот город, устроившись на великолепной вилле на берегу моря. Оракл – лишь последний в длинной череде предсказателей, восходящей к основанию Клаша. Каждое полнолуние он собирает других провидцев и ведет их торжественной процессией в Мальгард, чтобы вдохнуть тамошних испарений и искупаться в священных источниках. Там они и впадают в транс, который позволяет им пообщаться с богами и вернуться напитанными великой мудростью.
Позади них раздалось насмешливое фырканье.
– Шарлатаны, – твердо заявила Ллира, попыхивая трубкой. – Никчемные людишки. Мошенники и жулье почище любого вора.
Легкий кивок Рами подтвердил эту оценку. Канте знал, как сильно принца и его сестру возмущало влияние Оракла на их отца.
Привлеченные разговором, к ним подошли Фрелль и Пратик, а за ними и Аалийя со своим караульным.
Фрелль уставился на полоску сияющего моря вдалеке.
– Не стоит так поспешно отвергать казенских Ораклов. В своих исследованиях пророчеств я читал об их почитаемом таланте. Я перешерстил тысячи их предсказаний, уходящих своими корнями в далекие тысячелетия. Время доказало, что подавляющее большинство их пророчеств оказались сверхъестественно точными. Многие из них настолько подробны, что не поддаются никакому объяснению.
– Если только до них и вправду не дотронулись боги, – добавил Пратик.
Аалийя закатила глаза:
– Скорее, все они просто тронутые.
Фрелль лишь отмахнулся:
– При других обстоятельствах я и сам был бы не прочь проконсультироваться с Ораклом касательно пророчества, которое угрожает всему нашему миру – и насчет Вик дайр Ра, – но спешим мы туда вовсе не за этим.
– А за тем таинственным Спящим, – сказал Канте.
Фрелль повернулся к Сёкл:
– Можешь прикинуть, когда мы наконец достигнем цели – места, которое я отметил на карте твоего корабля?
Сёкл подалась вперед и устремила взгляд куда-то на север, порядком в сторону Казена.
– Где-то через колокол. Может, и позже. Нам предстоит бороться с сильными встречными ветрами.
Фрелль заломил руки, явно встревоженный. Они были совсем близки к тому, чтобы при удаче обнаружить еще один бронзовый артефакт. На лице алхимика отразилась тревога. Вопросы, промелькнувшие у него в глазах, было легко прочесть. «Этот Спящий все еще там? Сумеем ли мы разбудить его? Согласится ли он помочь нам? И, что самое главное, хватит ли у него знаний, чтобы заполнить пробелы в расколотой памяти Шийи?»
Канте добавил к ним и своих собственных тревог, искоса поглядывая на Рами с Аалийей. «Даже если мы добьемся успеха, что тогда? Учитывая, что за нами охотится весь Клаш, будет ли нам толк от такого открытия? Куда мы денемся без поддержки империи?»
Это была одна из многих причин, по которым он согласился жениться на Аалийе, едва только оказавшись в Южном Клаше. Они нуждались в содействии и покровительстве империи, чтобы получить возможность воспользоваться любым сделанным здесь открытием.
Рами хмуро посмотрел на него. Хотя благородное негодование, так и исходящее от клашанского принца, в основном рассеялось, эти двое были по-прежнему далеки от прежней дружбы. И любой шанс вернуть доверие и добрую волю империи был еще менее вероятен.
Над собравшимися воцарилось тяжелое молчание. «Квисл» дрожал, преодолевая встречный ветер. Раскинутые крылья его время от времени сильно встряхивались, раскачивая корабль, когда он пересекал горячие восходящие потоки. Тем не менее они неуклонно продвигались вперед. Пройденные лиги медленно сменяли друг друга. Глухой стук сердца Канте отмечал напряженное течение времени.
По мере продвижения на север местность внизу становилась все более негостеприимной. Огромный гейзер вдруг выстрелил струей пара прямо перед большим окном, заставив всех отшатнуться назад. Кипящая вода забрызгала стекло, забарабанила по летучему пузырю и по палубе над головой.
Сёкл за штурвалом сохраняла спокойствие.
– Давайте-ка заберемся повыше, – резко приказала она своей команде, после чего перевела взгляд на группу Канте: – Будьте настороже. Земли впереди становятся все более вспыльчивыми и капризными.
Канте поднялся на ноги, с удивлением обнаружив у себя на плече руку Рами – бывший друг успел подхватить его. Они вместе вернулись к окну. Канте понял, что оценка Сёкл была даже слишком уж добросердечной.
Затененный близлежащими горами пейзаж был погружен в полутьму. Кипящие озера жидкой глины рыгали и плевались. Реки жарко бурлили. Ярко сияли огненные кольца, обрамлявшие гейзеры. Обширные участки местности заросли темным колючим лесом – настолько густым, что казалось, будто он силится упрятать весь этот изменчивый ландшафт под своим пологом. Несколько одиноких деревьев ярко горели – одинокие факелы в темноте.
Канте проследил взглядом за одним из них, когда они проплывали мимо. Пламя проявило головокружительную высоту леса. Деревья оказались гораздо выше, чем он предполагал с высоты.
Рами заметил его внимание:
– Нафтовые сосны.
– Их темно-зеленый сок чрезвычайно горюч, – добавила Аалийя. – В нашей империи его используют в качестве основного ингредиента при производстве нафлана.
Глаза у Канте расширились. Этот огненный студень, изобретенный в Клаше, держал в страхе весь Венец. Искусство его выделки оставалось строго охраняемым секретом. Пылающее прикосновение нафлана могло прожечь самое твердое железное дерево, проесть насквозь кожу и кости. Даже вода не смогла погасить такой огонь, лишь еще больше разжигая его.
– Сколько еще осталось? – крикнула Сёкл Кассте.
Стройная рисийка переместилась к наклонному столу с прикрепленной к нему картой. В одной руке она сжимала путевод, а в другой – циркулятор с острыми кончиками. Похоже, Касста служила также и судонаправителем крылатки.
Не отрывая взгляда от своей карты, она ответила капитанше:
– Насколько могу судить, где-то с пол-лиги.
– Принято, – отозвалась Сёкл.
Фрелль направился к Кассте. Канте потянулся за ним, хотя и не только из-за своего интереса к навигации. Касста стояла к нему спиной, и тесные кожаные штаны самым привлекательным образом обтягивали ее ягодицы.
Алхимик подался к ней:
– Можно взглянуть?
Она слегка отодвинулась в сторону. Карта была размечена концентрическими кругами, расходящимися в разные стороны линиями и усеяна какими-то спешно нацарапанными пометками.
– Место вы указали довольно приблизительно, – объяснила она. – Придется накрыть куда бо́льшую площадь. В пределах квадратной лиги, если мои расчеты верны. Нам потребуется некоторое время, чтобы все там осмотреть.
Фрелль кивнул:
– Надеюсь, удастся заметить с воздуха какой-нибудь ориентир, который нас направит.
И все же в голосе алхимика не было особой надежды.
Канте бросил взгляд в сторону окна, за которым высоко взметнулся еще один гейзер. «Очень не хотелось бы прочесывать эту враждебную местность пешком. – Он уставился на свои ноги. – Особенно в этих новых сапогах».
Сшитых из мягчайшей оленьей кожи.
Он взглянул на Рами.
«Подарке бывшего друга».
Прошел еще один колокол, потом еще один, а крылатка все носилась взад и вперед над участком, обозначенным на карте Кассты. С каждым новым проходом местность выглядела все более неприветливо. Деревья становились все гуще, обжигающие гейзеры извергались все выше в небо, а кипящие грязевые котлы превращались в пруды, даже в целые озера.
Канте без устали расхаживал между окнами и столиком с картой.
Вспомнился рассказ Райфа об обнаружении Шийи глубоко в меловых шахтах. По словам бывшего вора, она была погребена в медном яйце глубоко под землей. Если Спящий из Мальгарда похоронен подобным образом, откопать бронзовый артефакт будет практически невозможно, особенно силами их крошечной группы.
Он покосился на Аалийю, стоящую со своим братом у дальнего окна.
Еще с самого начала Канте и все остальные знали, что рассчитывать на успех в поисках Спящего приходится, лишь заручившись поддержкой империи, особенно если понадобятся глубокие раскопки.
«Сейчас такого уже не выйдет».
И все же Канте не терял надежды. Еще Райф описывал сильное землетрясение в туннелях шахты, как будто пробуждение Шийи встряхнуло все окрестные земли. Он полагал, что ее медное яйцо, вероятно, пыталось пробиться на поверхность, но что-то пошло не так. Может, за прошедшие века в нем что-то повредилось или же просто из-за веса всего этого камня…
Канте придвинулся ближе к окну, изучая местность внизу. Если Спящий из Мальгарда был похоронен схожим образом, то на поверхности могли остаться какие-то свидетельства такого резкого пробуждения, произошедшего где-то глубоко под землей.
Словно навеянный этой мыслью, впереди вырос высокий утес, который разделял землю внизу надвое. Плоская вершина его была изрезана огромными трещинами и разломами, от некоторых из которых шел пар. Дно пропасти усеивали огромные валуны и обломки скал.
Канте поспешил к Сёкл:
– Подними нас повыше!
Капитанша нахмурилась – он была явно не из тех, кто подчиняется чьим-то приказам.
Из-за плеча у Сёкл высунулся Фрелль:
– Зачем, Канте?
Тот указал на протянувшие впереди утесы. Объяснил про землетрясение, которым сопровождалось пробуждение Шийи.
– Уж не это ли мы сейчас видим? – настойчиво произнес он. – Признаки того же самого?
Фрелль глубоко вздохнул, всматриваясь вниз.
– Что бы ни встряхнуло этот уголок Мальгарда, это произошло давным-давно. Над этими валунами успели вырасти вековые деревья, которые глубоко запустили корни в скалы. И посмотри на белые солевые отложения, запекшиеся вокруг дымящихся отверстий наверху. Потребовалось бы много столетий, чтобы образовался налет такой толщины.
Канте не мог этого оспорить, но все же попытался:
– Может, этот Спящий уже давным-давно пытался проснуться и просто застрял…
Фрелль бросил на него скептический взгляд.
Тем не менее Сёкл вняла просьбе Канте и прибавила мощности корабельным горелкам. «Квисл» задрал нос и полез еще выше, проплывая над утесами. Потом опустил правое крыло, описывая плавный разворот.
Чтобы получше рассмотреть раскинувшиеся под ними равнины, Канте приложил ладонь к стеклу и приник к изогнутому окну вплотную. Сёкл продолжала подниматься по спирали все выше, открывая более широкий обзор.
Фрелль вдруг вздрогнул, приложил свою руку рядом с рукой Канте и тоже прижался к стеклу, пристально всматриваясь вниз.
– Видишь что-нибудь? – спросил Канте.
– Не исключено. Этот рисунок…
– Рисунок чего?
Фрелль попытался показать, но лишь ударил пальцем в стекло.
– Трещин! – выпалил он, одновременно расстроенный и взволнованный. – Всех эти разломов и провалов. Они расходятся лучами вон от той части утеса.
Канте нахмурил брови и посмотрел вниз. Стоило привлечь к ним его внимание, как закономерность стала очевидной. Он проследил взглядом за трещинами, которые со всех сторон стекались к одному и тому же отрогу скалы, расколотому на части – как будто сам бог бури Тайтн ударил по нему своим могучим топором.
– Похоже… похоже, ты прав, – заикаясь, проговорил Канте.
Оттолкнувшись от стекла, Фрелль бросился к Сёкл и ткнул пальцем вниз.
– Сумеешь опустить нас туда?
Та нахмурилась, явно оскорбленная тем, что алхимик усомнился в ее способностях. Тем не менее повернулась и пролаяла приказы своей команде. Крылатка развернулась и поплыла к расколотому участку скалы.
– У его подножия есть поляна! – выпалил Фрелль. – Земля там выглядит достаточно твердой.
Канте посмотрел вниз. Поляна оказалась не более чем небольшим просветом между густой опушкой колючего леса и чередой пузырящихся жидкой грязью омутов. Повсюду вокруг извергались гейзеры – в каком-то собственном ритме, известном только богам. Заводи исходили паром, а небольшое озерцо исторгло пузырь размером с их корабль.
– Там можно приземлиться? – спросил Фрелль у капитанши.
На сей раз Сёкл не нахмурилась. Посадка предстояла явно непростая. Она просто покрепче перехватила штурвал и тихо переговорила со своей командой – видимо опасаясь, что обитающий в Мальгарде бог, Малканиан, может подслушать их планы по вторжению на его территорию. «Квисл» медленно описывал круг за кругом. Под кораблем выпалил струей горячей воды гейзер, сильно встряхнув его. Сёкл проигнорировала это, продолжая снижаться. Оказавшись рядом с линией деревьев, она приказала убрать оба крыла корабля и закрепить их.
Спустя несколько напряженных вдохов корабль с сильным толчком приземлился.
Их приветствовала еще одна грязевая отрыжка с озера.
– Молодчина, – прошептал Фрелль.
Все собрались у окон, уставившись на высокий утес. Его поверхность, изрезанная множеством трещин, выглядела хрупкой. У основания скопилась целая груда обломков с острыми кромками. Через край утеса наверху переливалась кипящая река, но ее воды превращались в пар, еще не успев коснуться земли.
Тем не менее все они это заметили.
За кучей каменных обломков и клубами пара в скале виднелся огромный разлом, глубины которого исчезали в темноте.
– Предлагаешь зайти туда, насколько я понимаю? – спросил Канте у Фрелля.
– Придется.
У Канте все внутри сжалось.
– Уже поздно. Пожалуй, нам всем следует хорошенько выспаться и отправиться туда утром.
Фрелль примолк, явно обдумывая этот вариант. Но Рами разбил его вдребезги:
– Нельзя больше ждать. Мальгард уже знает, что мы здесь.
Канте оглянулся на принца. Взгляд Рами был устремлен не на скалы, а на соседние заводи и озера. Канте сглотнул и тоже посмотрел в ту сторону. Поначалу не заметил ничего угрожающего, но когда увидел, то отпрянул назад.
Сначала подумалось, что это просто перламутровые брызги воды, зависшие в воздухе. Те порой взлетали очень высоко, с силой выброшенные из озер и заводей подземными взрывами. Однако это оказались вовсе не брызги. Взмыв в воздух, полупрозрачные создания широко раскинули свои бледные светящиеся юбочки, похожие на колокольчики, которые становились все ярче по мере того, как они плыли по воздуху. С нижней стороны этих колокольчиков свисали развевающиеся в воздухе длинные оборки из тонких волосков – по прикидкам Канте, подлинней его собственной руки.
Эти юбочки ритмично сжимались и расширялись, поднимая существ в воздух. Те кружились и плясали в воздухе, еще шире раскидывая свои оборки. С каждым вдохом все больше и больше их выбрасывалось из вод, окружающих корабль. Вскоре уже целые облака этих созданий светились и плыли повсюду. Несколько из них упали на твердую глину, пульсируя, как мерцающие радужные сердечки. Их трепещущие оборки взлетели вверх, окутав каждую сияющей короной.
Несмотря на этот кажущийся бесцельным танец, их недобрые намерения были совершенно очевидны. Мерцающее облако неумолимо плыло в направлении крылатки.
– Что это такое? – прошептал Канте.
– Личчины, – отозвался Рами.
Аалийя объяснила, в чем их опасность:
– Прикосновение этих нитей пронзает кожу и обжигает парализующим огнем. Слишком много подобных касаний может привести к смерти.
– Чего они хотят? – спросил Канте, встревоженный и потрясенный до глубины души.
Полученный ответ ничуть не обнадежил:
– Полакомиться железом в нашей крови.
Канте повернулся к Фреллю:
– Наверное, нам стоит пересмотреть наши планы. Я хочу сказать, нам и вправду так уж нужен этот Спящий из Мальгарда?
Глава 48
Джубайр проснулся от стука в дверь своей спальни. Со стоном приподнялся на локте, опустил ноги на пол и сел. Отбрасывать одеяло не потребовалось, поскольку он лег в постель полностью одетым. Принц обхватил голову руками, пытаясь собраться с мыслями после того, как поспал от силы два колокола.
Он и его внутренний совет засиделись допоздна, обсуждая стратегии – как оборонительные, так и наступательные. После этого его беспокойные сны наполнились образами маленьких золотых корабликов и еще более крошечных серебряных рыцарей, усеивающих карту Южного Клаша. Перемещались они сами по себе, неумолимо продвигаясь вперед, пока не свалились со стола, ударившись об пол в брызгах крови и грудах раздавленных деревянных корпусов.
«Даже мои собственные сны насмехаются над моей некомпетентностью!»
Или, может, эти тревожные видения были вызваны поражением «Ястребиного когтя»? Бо́льшую часть ночи, пока халендийские войска вели бой с клашанским военным кораблем, в гнездо на вершине Кровавой башни слетались целые стаи почтовых ворон. Птицы были отправлены войсками Пактана во время битвы. Довольно сбивчиво – и не всегда в правильном порядке – ими был передан ход сражения. Однако все, что оставалось делать оставшимся во дворце, – это лишь ждать и разворачивать крошечные пергаментные свитки по мере их поступления, пока поток ворон наконец не иссяк.
Как только поражение брата стало очевидным, Джубайр удалился в свою спальню, чтобы немного отдохнуть. Мысли его были отравлены тревогой.
После дня, увенчавшегося успешным разгромом Шайн’ра, уничтожение «Когтя» оказалось особенно сильным ударом. Кулак Бога попал в засаду и был почти полностью сожжен. И хотя их главарь Тазар хи Маар еще не был схвачен, поиски его продолжались по всему городу. Развязывались языки, разоблачая еще больше ячеек повстанческой сети. Ее разрывали на части кусок за куском.
Единственным утешением служило то, что второй линейный корабль империи, «Соколиное крыло», сумел ускользнуть из вражеского окружения на просторах Дыхания и продолжил движение на север.
Джубайр покачал головой, все еще пряча лицо в ладонях и изо всех сил пытаясь смириться с приливами и отливами судьбы.
«Боги дают, и они же забирают…»
В дверь снова постучали – слишком сильно, чтобы это было проделано мягкими руками кого-то из его шестнадцати чааенов-привязанных. В этом стуке была сталь.
Он оторвал голову от ладоней:
– Ну что еще?
– Принц мой! Я должен поговорить с тобой! – послышался решительный голос в ответ.
Джубайр закрыл глаза, сдерживая очередной стон.
– Входи!
Он встал, чтобы встретить Крыло Драэра. Командующий воздушными войсками империи ворвался в спальню подобно грозовой туче. За ним по пятам следовал Щит Ангелон.
Джубайр приготовился к худшему.
«Они не стали бы будить меня из-за радостных вестей».
Оба мужчины приблизились и опустились на колено, прижав кулаки ко лбу – все еще делая вид, будто он император. Когда Джубайр раздраженно отмахнулся от них, на их лицах появилось такое же выражение ярости.
– Что случилось? – спросил принц.
Крыло поднял зажатый в кулаке клочок непромокаемого пергамента.
– Прибыла еще одна почтовая ворона. Посланная шпионом, засевшим в рядах халендийских войск. Он подтверждает, что «Коготь» уничтожен, а твой брат схвачен.
Теперь Джубайр понял свирепость на лице Драэра. Все они надеялись, что Пактан мог в самый последний момент ускользнуть. Хотя Джубайр знал, что его младший брат никогда не покинет «Коготь», даже если тот будет обречен.
– Что будем делать? – спросил он. – Ты знаешь, по каким каналам обратиться с предложением обменять его на…
Щит Ангелон прервал его, как никогда не поступил бы с императором Маккаром. В глазах испытанного воина плясал огонь.
– Они обезглавили его. Закованного в цепи. На палубе халендийского корабля. Его же собственным клинком, которым принц Микейн орудовал с ничем не спровоцированной злобой.
Джубайр отшатнулся назад. Каждое слово Ангелона обрушивалось на него как удар в грудь, оставляя его слишком ошеломленным, чтобы дышать.
Щит и Крыло ненадолго умолкли, давая ему время переварить эту трагедию, позволяя ей камнем осесть у него в животе. Но он знал, что они ждут от него указаний.
Джубайр прикрыл лоб ладонью и с трудом восстановил дыхание. Потребовалось несколько глубоких вдохов, чтобы к нему вернулся голос. Когда ему это наконец удалось, с губ его сорвался огонь.
– Мы заставим их страдать, – процедил он сквозь зубы. – За каждую каплю крови моего брата, пролитую столь бесчестно, я уничтожу сотню их соплеменников!
И Щит, и Крыло склонили головы перед его гневом.
– Причем не откладывая, – предупредил Джубайр. – Мы начнем мстить прямо сейчас.
Драэр вновь опустился на колено, только на сей раз его почтение было искренним.
– Какие воспоследуют приказания?
– Передай приказ на «Соколиное крыло». Сообщи его капитану – моему брату Маришу – о том, что произошло. Отныне его наступление не сдерживается никакими ограничениями, наложенными ранее. Пускай он обрушит на берега Халендии всю ярость империи. Проложит полосу огня, которая будет гореть целую вечность – погребальный костер в честь Пактана.
Драэр поднялся и коротко кивнул.
– И это будет лишь началом их страданий, – пообещал Джубайр.
Щит Ангелон тоже упал на колено.
– А что император? Его нужно поставить в известность.
Джубайр сделал еще один глубокий вдох. Он знал, что столь мрачная весть разобьет сердце его отцу, но это следовало сделать.
– Организуй эстафету почтовых ворон, самых быстрокрылых. Пусть император узнает, что случилось с его сыном.
Ангелон быстро встал.
– Будет исполнено!
Взмахом руки Джубайр отпустил их обоих.
– Я скоро присоединюсь к вам на вершине Кровавой башни.
Отвернувшись от двери, он подобрал расшитый золотом белый плащ императора и накинул его себе на плечи. Тот показался еще тяжелей, чем раньше, но он знал, что сумеет справиться с этой ношей.
«Ради Пактана».
Защелкивая застежку плаща у себя на горле, Джубайр дал себе еще одно молчаливое обещание.
«Если я когда-нибудь найду этого мерзавца Канте, который спровоцировал эту трагедию, его голова тоже сразу же слетит с плеч».
Глава 49
Канте стоял в трюме «Квисла» – темном, без единого окна, – но Мальгард и тут давал о себе знать. Его жар превратил корабль в духовку. Сернистый смрад гейзеров и пузырящейся грязи наполнял воздух, и к их вони добавлялся медный, тошнотворный привкус, который оседал на языке, словно слизь дохлой жабы.
«Если вдыхание этих паров призвано вызвать видения у прорицателей, я предпочел бы оставаться слепым».
И все же, по крайней мере, это было все, что сумело проникнуть внутрь корабля. Облака личчин оставались снаружи, кружась в насыщенном паром воздухе. Канте мог поклясться, что слышит тихое шуршание их ядовитых юбочек, задевающих о корпус и палубу.
Он посмотрел на остальных членов группы – тех, кто собирался отправиться вместе с ним в глубины Мальгарда. Слева от него Фрелль о чем-то шептался с Пратиком. Стоящая справа Касста держала два незажженных пока факела – как и все остальные. Сёкл настояла, чтобы кто-то из рисиек сопровождал их, хотя было неясно – для того ли, чтобы в случае чего защитить их, или же капитанша была заинтересована в том, что может быть обнаружено. Точно так же и Ллира приказала троице своих головорезов присоединиться к ним. Тех это явно не обрадовало – хотя, с другой стороны, у ее людей редко когда бывал радостный вид.
Последний член группы зажег свой факел. Яркий свет на миг ослепил. Рами прошелся вдоль строя, передавая свое пламя их факелам.
– Зачем каждому по два факела? – спросил Фрелль.
– Скоро ты пожалеешь, что их не три, – ответил Рами. Тем не менее принц наглядно проиллюстрировал свои слова, подняв один из своих факелов над головой, а другой держа совсем низко.
– Наблюдайте не только за небом вокруг вас, но и за землей у вас под ногами. Личины, примостившиеся на скалах или спрятавшиеся за валунами, нередко нападают на людей из засады.
Канте прищурился на пламя своего факела.
– И огонь будет держать их на расстоянии?
Рами нахмурился:
– Их светящиеся колокола заполнены тянущими наверх газами, мало чем отличающимися от того, что наполняет летучий пузырь нашего корабля. И эти газы в равной же степени горючи. И хотя эти существа замечательно чувствуют себя в удушающей жаре – оседлав восходящие потоки горячего воздуха или живя в обжигающей воде, – они боятся прикосновения пламени.
– Ты уже имел с ними дело? – осведомился Пратик.
– Только однажды. Мальчиком, когда сопровождал своего отца в Казен. И мы встретили лишь небольшое их облако на окраине Мальгарда, которое легко отогнали. – Рами махнул факелом в сторону трюмного люка. – Ничего похожего на то, с чем мы столкнемся снаружи.
Именно благодаря знаниям и опыту Рами Фрелль попросил его пойти с ними. Никто не мог сказать, какие еще опасности или испытания ожидали их – угрозы, с которыми клашанский принц наверняка лучше них сумел бы справиться. Коротко посовещавшись со своей сестрой, Рами согласился присоединиться к ним.
Аалийе предстояло остаться на борту крылатки с Ллирой и ее людьми – как под их защитой, так и в качестве заложницы неизменности доброй воли Рами.
С кислым выражением лица тот протянул руку к голове и свободным пальцем сбросил на лицо вуаль шапочки биор-га.
– Оставайтесь прикрытыми, – предупредил он остальных. – Хотя оборка личчины способна прожечь ткань насквозь, на это требуется время. По возможности сбрасывайте их пальцами в перчатках. И побыстрее.
– А могут их нити повредить наш летучий пузырь? – спросила Касста, поднимая взгляд наверх.
– Наверное, но личчины, как известно, избегают корабельных летучих пузырей. Считается, что они способны чувствовать запах и распознавать поднимающиеся из них газы. Есть предположение, что они ошибочно принимают пузыри за каких-то представителей своего собственного вида.
– Только гигантских, – пробормотал Канте. – Неудивительно, что они держатся в стороне.
Рами бросил на него недовольный взгляд, призывая заткнуться.
– Хватит вопросов. Мы идем прямо сейчас или не идем вообще.
Все они быстро закрыли лица и закинули темные фонари за спину. Принц в последний раз прошелся вдоль строя, проверяя, заправлены ли штаны в сапоги, а рубашки – под ремни. Наконец он кивнул:
– Теперь пошли.
Все подошли к боковому люку, где рядом со стальной рукояткой стоял широкоплечий головорез. Другой держал в руках два своих собственных факела. При их приближении тот, что стоял рядом с лебедкой, навалился на рукоятку и начал откидывать дверь наружу.
Едва только та приоткрылась, как в проеме замелькала извивающаяся бахрома светящихся оборок, пытливо пытаясь пробраться внутрь. Рами и другой факелоносец помахали над ними языками пламени и отогнали назад, превратив несколько оборок в обугленные спирали.
– Давайте быстрей! – крикнул детина за рукояткой, накручивая ее еще быстрее. – Я не буду держать ее открытой дольше, чем нужно!
Дверь быстро опускалась на землю, и не успела она еще открыться даже наполовину, как группа во главе с Рами застучала сапогами по ее доскам. Размахивая над головой факелами, они попрыгали с торца двери на каменистую глину и направились к утесу.
Канте тяжело дышал, втягивая ткань вуали в рот и вновь выплевывая ее. Воздух обжигал с каждым вдохом. Гнетущий жар сковал колени. Зловоние заволокло горло.
Он поднял свой факел повыше.
Личчины разлетались от их объединенного пламени, подбирая свои оборки.
Шагнув вперед, Фрелль ткнул своим огненным клеймом в воздух – одно из существ все-таки опустилось ему чуть ли не на голову, раскручивая свой подол из ядовитых нитей. Пламя факела лизнуло нижнюю сторону пульсирующего колокола.
Реакция была немедленной и весьма зрелищной. Личчина поймала пламя в свою круглую глотку, вспыхнула еще ярче, а затем взорвалась.
Повсюду разлетелись пылающие ошметки. Несколько из них поразили Канте. Ахнув, он принялся охлопывать себя рукой и рукояткой факела, чтобы стряхнуть их. Плечо рядом с шеей вдруг резко обожгло. Он изогнулся, пытаясь определить источник боли.
– Стой смирно! – выкрикнула Касста. – Сейчас помогу.
Она бросилась к нему, подняв факел, выдернула из-под края его головного убора длинную оборку личчины и отбросила ее в сторону.
Рами отругал Фрелля:
– Давай-ка поаккуратней! Старайся отогнать их, а не поджечь!
«Вовремя же он нам об этом сказал…»
Пока они продвигались вперед, Канте размышлял, не следовало ли им задать еще несколько вопросов, прежде чем покинуть корабль. Или, по крайней мере, уделить Рами чуть больше внимания.
Слева от Канте шел один из людей Ллиры, Рикард. Огибая очередной валун, он глядел больше в небо, чем себе под ноги. И наткнулся на личчину, распростертую за камнем.
Оборки ее разлетелись вокруг него, окутав до плеч. Усики их дымились и извивались, прожигая ткань. Несколько штук, как видно, скользнули вверх под штанину, выбившуюся из сапога. Рикард взревел от боли, дико размахивая руками, и выронил свой факел. Тот упал на личчину, облепившую ему ноги.
Существо разлетелось под ним на куски, отбросив Рикарда назад. Вспыхнуло пламя, которое охватило одежду. Запаниковав, он покатился по земле, чтобы задушить его – или, может, пытаясь избавиться от невыносимой боли. Второй факел он тоже выронил, головной убор слетел у него с головы.
Канте попытался броситься к нему, скользя по жидкой от пара глине.
Касста отбросила в сторону один из своих факелов и метнулась к Канте. Схватила его за руку и отдернула назад.
– Слишком поздно…
Целая дюжина личчин свалилась с неба, окутав Рикарда мерцающим саваном. Одна упала прямо на его незащищенное лицо, заглушив его крик. Тело детины беспомощно заизвивалось в этих огненных объятиях, брыкаясь ногами.
Касста оттащила Канте в сторону:
– Надо идти дальше.
Остальные тоже это поняли и быстро направились дальше к утесам, преследуемые сдавленными криками Рикарда. Канте держался поближе к Кассте, которая обхватила его рукой за спину, защищая его своим единственным факелом, в то время как он размахивал своими двумя.
Принц уже понял, на что недавно намекал Рами. «Три факела – это и вправду гораздо лучше, чем два».
Пока они бежали, тучи личчинов заметно отстали, либо привлеченные оставшейся позади добычей, либо опасаясь пламени многочисленных факелов. Ослабевшая угроза позволила Канте и всем остальным без потерь добраться до груды валунов у подножия утеса.
И все же никто не замедлил шаг. Протискиваясь между огромными обломками камней или карабкаясь прямо по ним, они наконец добрались до трещины, прорезавшей скалу, и бросились в ее гостеприимную темноту, освещая все вокруг своими факелами – разгоняя тени, выискивая любую новую угрозу. Опускались все глубже, пока отчаянное хриплое пыхтение не возвестило, что все уже на пределе.
– Стойте здесь! – крикнул Рами, заставляя их остановиться. – Личчины не будут преследовать нас. Они избегают темноты, предпочитая свои водянистые логова или открытый воздух.
Группа повиновалась ему.
– Факелы тоже потушите, – распорядился он. – Оставим их здесь. Нам нужно сберечь топливо для возвращения на корабль. Дальше пойдем с фонарями.
Канте ткнул своим факелом в жидкую грязь на дне туннеля, чтобы погасить пламя. Остальные последовали его примеру, после чего сложили факелы у одной из стен и стащили свои вуали биор-га, но головные уборы оставили.
Как только все сняли с плеч свои фонари, Рами зажег их своим факелом, после чего оставил его горящим и в руке. Заметив это, Фрелль приподнял бровь.
– На всякий случай, – сказал Рами.
Канте поднял фонарь повыше и заглянул в горловину туннеля. Касста сделала то же самое. Увы, но ей больше уже не было нужды обнимать его за спину. Он потер то место, где только что лежала ее рука.
Двое оставшихся людей Ллиры посмотрели в противоположную сторону – туда, где скрывался выход из туннеля. Одновременно поднесли два пальца к губам, а затем высоко подняли их, отдавая честь своему павшему другу. Двух братьев звали Шут и Мёд, хотя наверняка это не были их настоящие имена – лишь клички, которые они каким-то образом заработали.
– Куда теперь? – спросил Рами.
Пратик ткнул пальцем вперед:
– Посмотрим, куда он приведет. И будем молиться, чтобы жертва, которую мы принесли, оказалась не напрасной.
С этими мрачными словами они направились в темные глубины туннеля.
Некоторое время спустя Фреллю пришлось ломать голову над возникшей перед ними дилеммой. Они уже бесконечно долго карабкались, лезли, ползли и шлепали по воде, забираясь все глубже – только для того, чтобы достичь развилки.
Алхимик поднял фонарь повыше, как будто это внесло бы в ситуацию бо́льшую ясность.
Расщелина впереди разделялась на два туннеля. Оба ныряли куда-то вниз, не давая ни малейшего представления о том, какой из них – если вообще хоть один – способен привести к их погребенному Спящему.
– Может, нам стоит разделиться? – предложил Пратик.
– Черта с два, – проворчал Мёд, вытирая мокрый лоб. Он посмотрел на своего брата, ожидая согласия. – Верно?
Эти двое были гулд’гульцами, как и Ллира, только с более характерной для этого народа внешностью – коренастые и кривоногие. Носы у обоих больше походили на какие-то бесформенные хрящеватые бугорки, оставшиеся от старых переломов.
Обдумав вопрос брата, Шут просто пожал плечами.
Канте, однако, поддержал позицию Мёда с гораздо большим энтузиазмом.
– Будем держаться вместе. Иначе никак.
Фрелль еще раз взвесил все возможные варианты. «Спешка или осторожность?» Более мудрым решением было продвигаться медленно, тщательно исследуя каждый туннель и составляя карту пройденного пути. Или был вариант Пратика – разделиться и исследовать и тот и другой одновременно. Это ускорило бы их поиски, но было бы более рискованно.
Фрелль оглядел своих спутников, молча стоявших вокруг в разорванной, заляпанной илом, промокшей до пояса одежде – исцарапанных, покрытых синяками и кровоподтеками. По лицам струился пот. Натужное дыхание с шумом разносилось в зловонном воздухе.
Та, что выглядела наименее пострадавшей, шагнула вперед.
Касста подняла ладонь. Лицо у нее блестело от пота, а из глубокой раны на лбу в глаз стекала кровь, которую она вытерла тыльной стороной другой руки.
– Подождите-ка здесь. Дайте мне сначала кое-что прикинуть.
Она направилась к одному из туннелей. Канте двинулся было за ней, но Касста отмахнулась от него.
– Принц Канте, от тебя слишком уж сильно воняет, чтобы ты сейчас составил мне компанию.
Удрученный Канте отступил обратно к остальным, принюхиваясь к своей одежде.
На глазах у заинтересованного Фрелля она довольно далеко углубилась в один из туннелей, а затем остановилась и подняла свой фонарь. Купаясь в его сиянии, подняла лицо и с закрытыми глазами четыре раза обернулась вокруг себя. После этого вернулась и проделала такой же пируэт в другом туннеле.
Когда Касста вновь присоединилась к ним, лицо у нее было задумчивым, голова склонена набок. Она указала на левый туннель:
– Нам вон туда.
– Почему? – спросил Канте.
– Я заметила легкое дуновение воздуха. Пахнущего не сырым камнем или влажным илом и уж точно не вездесущей серой. В нем чувствовалась горечь, как в подгоревшем масле. Или, может, это был привкус какого-то непонятного алхимического вещества… – Касста слегка покачала головой. – Хотя неважно; мне это просто кажется неестественным для подобного места.
Фрелль задрал нос, глубоко втягивая ноздрями воздух. Остальные сделали то же самое. Все обменялись взглядами, но, судя по растерянным выражениям лиц, больше никто чего-то такого не почувствовал.
– Ты уверена, подруга? – спросил Шут. – Может, просто унюхала запах моего брата? Выпускаемые им газы столь же неестественны для этого мира.
Мёд ткнул брата локтем в ребра.
– Можно подумать, будто из твоей задницы пахнет розами!
Фрелль кивнул Кассте:
– Поскольку у нас нет возможности оценить ситуацию иным образом, мы можем с равным успехом последовать выбранному тобой пути.
– Или выбранному ее носом, если быть более точным, – пробормотал Канте, опять обнюхивая собственное тело.
Когда они опять тронулись в путь, Фрелль понял, почему Касста – обладавшая более острым нюхом, свойственным рисийке – попросила Канте держаться от нее подальше.
– От тебя и вправду несет какой-то тухлятиной, – сказал он принцу, когда тот проходил мимо.
Рами охотно согласился с ним:
– Как от дохлого хряка, который долго гнил на солнце.
Канте покачал головой и последовал за ним.
– Как будто все вы тут пахнете лучше.
По мере их дальнейшего продвижения тропа становилась все более коварной. Стены придвинулись ближе. Крыша осыпа́лась зазубренными осколками. В одном месте туннель был настолько затоплен, что пришлось пробираться по нему вплавь, высоко держа над собой фонари.
По пути от него ответвлялось еще больше тропинок, и требовались обостренные чувства Кассты, чтобы выбрать правильный путь. И все же через некоторое время даже Фрелль ощутил эту горечь в воздухе. Он также отметил, что в туннелях становилось все холоднее, как будто они покидали неспокойные земли Мальгарда позади и вступали на более древнюю, более незыблемую территорию.
Пратик рядом с ним поежился:
– Мы не можем идти так целую вечность… Без надлежащих запасов провизии и снаряжения.
Фрелль не мог с этим не согласиться. Они продвигались уже больше двух колоколов, хотя здесь, внизу, было трудно судить о течении времени.
«И нам еще предстоит переть обратно наверх».
Даже если б сейчас они повернули обратно, то выбрались бы на поверхность только к утру.
Это беспокойство тяжким грузом легло на его плечи. Он уже подумывал, не стоит ли и вправду вернуться наверх, а потом спуститься сюда более подготовленными. И тут с того места, где процессию возглавляла Касста, по бокам которой двигались Рами и Канте, послышался возбужденный крик. Все трое продолжали неуклонно продвигаться вперед, подпитываемые тем бездонным источником силы, которым обладают только молодые.
– Давайте все сюда! – крикнул назад Канте.
Фрелль и Пратик поспешили к ним, братья-гулд’гульцы тоже старались не отставать. Канте и его спутники остановились на вершине крутого подъема в туннеле. Фрелль из последних сил карабкался по нему, иногда опираясь на руку, чтобы удержаться на ногах. Добравшись до вершины, он уже едва переводил дух. Алхимик кое-как выпрямился, почувствовав острую боль в пояснице.
За подъемом туннель обрывался в большую пещеру. На дне ее разлилось небольшое озерцо, которое отражало свет их фонарей, как зеркало. Пока все они смотрели вниз, воды его начали дрожать, а затем и земля под ногами. Последовало слабое погромыхивание, как будто какой-то огромный зверь предостерегал их – но это был не подземный дракон.
– Землетрясение, – выдохнул Фрелль, когда эта небольшая дрожь утихла.
Собравшиеся обменялись встревоженными взглядами. И не только из-за угрозы обрушения луны. Все они были похоронены глубоко под землей. Если какой-либо из туннелей обрушится, они застрянут здесь навсегда.
– Нельзя оставаться здесь дольше, чем это необходимо, – предупредил Фрелль, после чего повернулся к Канте: – Что тебя так недавно взволновало?
Принц нахмурился, вглядываясь вниз.
– Сейчас, когда все собрались, здесь слишком много света. Нужно притушить наши фонари.
Охваченный любопытством, Фрелль прикрыл заслонки на своем фонаре. Остальные последовали его примеру, и даже Рами погасил свой факел. Когда резко обрушилась темнота, алхимик несколько раз моргнул, пытаясь заставить свои глаза привыкнуть к почти полному отсутствию света, но по-прежнему ничего не видел.
– Все равно ничего не пойму, – буркнул он.
– Посмотри за озеро, – прошептал Канте. – На другую сторону пещеры.
Алхимик пригляделся – и тоже увидел это. В темноте мерцало неясное голубое свечение, то усиливаясь, то ослабевая. Свет волнами разливался по тихим водам внизу.
– Там определенно что-то есть, – сказал Пратик.
Канте кивнул:
– Наверное, этот Спящий.
– Или что-нибудь опасное. Давайте лучше действовать осмотрительно.
Фрелль поднял заслонки на своем фонаре. Несмотря на его же настойчивые призывы к осторожности, волнение и предвкушение отодвинули усталость и тревогу на второй план. Он стал спускаться вниз, в пещеру, возглавив шествие.
– Смотрите под ноги! Склон очень скользкий.
Однако Канте, Касста и Рами быстро проскользнули мимо него и плавно съехали на ногах по мокрому камню, раскинув руки для равновесия. И достигли дна, когда Фреллю оставалось преодолеть едва ли четверть пути вниз.
– Подождите там! – крикнул он им.
Пратик тоже проявил осторожность, а братья-гулд’гульцы съехали вниз на собственных задах, чтобы присоединиться к группе Канте. Вновь собравшись вместе, они обогнули край озера и двинулись к тому месту, откуда исходило загадочное свечение.
Вскоре показался и его источник – огромное медное яйцо, наполовину вмурованное в стену. Две изогнутые двери по бокам его были раздвинуты и высоко подняты, словно пара металлических крыльев. Изнутри исходил свет, пульсируя с регулярностью сердцебиения. Горький привкус в воздухе стал еще сильнее, почти обжигающим.
Все остановились.
– Все в точности так, как описывал Райф, – с благоговением провозгласил Канте.
– Не совсем, – возразил Фрелль. – Согласно его рассказу об обнаружении Шийи, ее медный панцирь был вроде взломан. Расколот и обожжен по краям. Как будто что-то пошло не так с ее пробуждением – возможно, повредив ее в процессе. В то время как этот выглядит совершенно нетронутым.
Канте двинулся вперед.
– Давайте поосторожней, – предупредил всех Фрелль. – Мы не знаем, чего ожидать, если попытаемся разбудить похороненного здесь Спящего.
Они двинулись к яйцу все вместе, плечом к плечу. И когда подошли к открытому проему под изогнутым медным крылом, сияние стало ярче. Фреллю пришлось прикрыть глаза ладонью, когда оно разгорелось в полную силу.
Канте двинулся вперед, первым достигнув порога, – и тут же отшатнулся, потрясенно ахнув. Словно обезумев, он схватил Фрелля за руку, слишком потрясенный, чтобы говорить.
Встревоженный алхимик вырвался из его хватки и двинулся вперед. Остальные столпились у него за плечами. Он уставился на то, что освещало это голубое свечение.
– Ну надо же. – простонал Фрелль.
Пратик недоверчиво покачал головой.
Братья громко выругались.
Внутренность яйца перед ними представляла собой сплошные руины. Стеклянные трубки были разбиты вдребезги, осколки их разлетелись по полу, застряв в лужицах каких-то засохших алхимических веществ. Медные баки измяты и пробиты насквозь. Даже внутренние стенки скорлупы кое-где отстали и криво свисали со своих креплений. Высокая хрустальная ниша в глубине – вроде той, в которой Райф впервые увидел Шийю, – лежала на боку у дальней стены, ее нижняя половина была полностью разбита.
Но это было еще не самое худшее.
Поврежденная ниша была пуста – и причина лежала у их ног.
Среди обломков распростерлось обугленное бронзовое тело. Это был мужчина. Голова у него была проломлена, конечности оторваны от туловища. Даже грудная клетка была глубоко пробита в нескольких местах.
– Спящий… – в отчаянии выдохнул Фрелль. – Его уничтожили!
Глава 50
Канте опасливо ступил в медное яйцо, втянув голову в плечи – словно опасаясь, что призрак Спящего жестоко накажет его за столь бесцеремонное вторжение. Тем не менее всякий раз, когда он ставил сапог на пол, лишь громко хрустело стекло. Принц вздрагивал при этих звуках, но продолжал идти.
– Что ты задумал? – крикнул Фрелль от входа.
Наконец достигнув своей цели, Канте указал на источник голубоватого свечения – окованный медью хрустальный куб, который криво свисал с какой-то трубы, отогнутой от стены. Пульсирующее свечение внутри нее продолжало то тускнеть, то разгораться ярче, словно вечно подавая сигнал бедствия.
«В этом-то вся и проблема».
Он повернулся к Фреллю:
– Оттенок и частота мигания этого света… Тебе это ничего не напоминает?
Алхимик раздраженно нахмурился.
– Хрустальный глобус Шийи, – объяснил Канте. – Нас направили сюда из-за светящейся синей отметки на нем, помигивающей в глубине Южного Клаша. Такой же синей, как и это свечение.
Пратик кивнул:
– Он прав. Я готов в этом поклясться.
– Такая отметка вроде должна указывать место, где Спящий остался цел. – Канте указал на бронзовую фигуру. – И это, по-твоему, цел?
– К чему ты клонишь? – спросил Фрелль.
Канте поднял взгляд на хрустальный куб.
– Это наверняка маяк. Тот, который так и не был разрушен какой бы то ни было силой, ворвавшейся сюда. Вот почему он все еще посылает сигнал… ложный сигнал. – Он повернулся к остальным. – Прежде чем мы уйдем, нам нужно уничтожить его. Это единственное, что мы можем извлечь хорошего из всей этой катастрофы.
– Почему? – спросил Фрелль.
Канте раздраженно выдохнул, пытаясь объяснить:
– Если мы погасим его, хрустальный шар Шийи должен это заметить. Как это было со всеми остальными погибшими Спящими. Во всяком случае, это способ дать понять Никс и остальным, что мы здесь. Они могут не знать, что нам не удалось добыть Спящего, но, погасив это свечение, мы можем сообщить им, что добрались сюда.
Фрелль потер подбородок:
– Твоя правда. Я не уверен в пользе, но это лучше, чем вообще ничего не делать.
– Мы уже проделали весь этот путь, – сказал Канте. – И самое меньшее, что можем сделать, – это, уходя, погасить за собой свет, положив конец всему этому фарсу.
Пратик покачал головой:
– Нельзя уничтожать его.
Канте хмуро посмотрел на него:
– Но…
Пратик тоже нырнул в яйцо.
– Ты прав насчет того, что нужно погасить этот куб… Но после этого мы должны найти способ забрать его с собой. Неповрежденным, если это возможно. А потом, после дальнейшего изучения, может, у нас получится использовать его как средство связи с Шийей.
Касста глянула на Канте с веселым огоньком в глазах:
– Это даже еще лучшая идея, способная принести куда больший результат.
Канте почувствовал, как его щеки заливает румянец. «Почему я сам об этом не подумал?»
– Не делай такой похоронный вид, – пожурила его Касста. – Чааену Пратику никогда не пришла бы в голову такая мысль, если б ты не установил эту связь.
– Это верно, – согласился Пратик.
Касста не сводила взгляда с Канте.
– Помни: истинная мудрость редко исходит из уст лишь одного человека, – сказала она. – Даже таких красивых уст, как у тебя.
Лицо у Канте запылало, и ему пришлось отвести взгляд в сторону. Он махнул в сторону хрустального куба над головой.
– Надо еще придумать, как спустить его сюда.
– А вот эта премудрость, – Шут сдернул топор с крюка на поясе, – вроде как по моей части.
В итоге все оказалось не так просто, однако, работая сообща, им удалось безопасно освободить хрустальный куб от его креплений и отцепить от трубы. Как только они это сделали, свет в нем напоследок ослепительно вспыхнул, а затем погас.
– А как насчет останков Спящего? – спросил Пратик.
Фрелль покачал головой:
– Он слишком тяжелый, чтобы нам удалось вытащить его без посторонней помощи. Лучше пусть пока и дальше покоится в своей могиле.
Поскольку они больше уже ничего не могли сделать, группа приготовилась к долгому возвращению к солнечному свету. Мёд поднял темный куб и перекинул его через плечо, где тот повис на самодельной перевязи. Измученные и всё еще подавленные, не проронив ни слова, они тронулись в путь.
Когда все выбрались из пещеры в туннель, Рами поравнялся с Канте. Клашанский принц до сих пор и словом не обмолвился по поводу обнаружения медного яйца. Все это время его глаза оставались мрачными, лоб рассекли глубокие морщины. Он протянул было руку Канте, но тут же уронил ее.
– Что не так? – спросил тот – что, учитывая все произошедшее за последние несколько дней, казалось дурацким вопросом.
Рами нахмурился:
– По правде говоря, должен признать: что-то во мне до сих сомневалось в начинаниях вашей группы. Но то, что я увидел тут… – Он окинул взглядом пещеру. – Это бросает вызов всему, что я знаю о нашем мире.
– Я тебя не виню. Я справлялся с этим ненамного лучше, когда меня только во все это втянули. – Канте одарил Рами легкой улыбкой. – Даже сейчас моему усохшему от эля мозгу иногда бывает слишком сложно это осознать.
Клашанский принц ответил такой же улыбкой:
– Может, мы вместе сможем разобраться в этом.
– Я… я хотел бы попробовать.
Канте так и задохнулся от облегчения. Он и не сознавал, насколько сильно ценил их дружбу, пока той не пришел конец. Пока он рос, рядом с ним всегда был верный спутник – брат-близнец, с которым он делил материнскую утробу. После своей размолвки с Микейном Канте по-прежнему настороженно относился и к другим людям, держал всех на расстоянии. Если глубокую связь близнецов настолько легко разорвать, то какая надежда может быть на какие-то другие близкие отношения? Хотя Канте крепко подружился с Джейсом, подобное взаимопонимание оставалось для него редкостью.
Он искоса глянул на Рами, надеясь, что все между ними наладится. Канте всегда мечтал о брате, которого мог бы назвать другом.
Рами поймал его взгляд и, видно, прочитал его мысли.
– Впрочем, это не значит, что я все еще не злюсь на тебя.
– Понимаю.
– И, возможно, мне придется выражать свой гнев более решительно, когда рядом Аалийя. Меньшего она и не ожидает.
– По-другому я себе и не представляю.
Рами кивнул. Уладив этот вопрос, принц затронул другой, приподняв бровь в сторону Канте:
– Так что там у тебя с Касстой?
– Ничего, – выпалил тот, застигнутый врасплох. А затем понизил голос: – Она едва ли знает о моем существовании.
Рами уклончиво хмыкнул:
– Очень жаль… Я уже представлял, как вы оба делите со мной постель. Интересно, предложил бы я такое, когда…
Канте схватил его за руку:
– Пожалуйста, не надо! Я видел, как она упражнялась со своими ножами. Никто из нас не останется в живых.
– Если кому-то предстоит умереть, я мог бы придумать способ и похуже.
Канте в ужасе посмотрел на него. Рами толкнул его локтем:
– Или это можем быть просто мы с тобой в постели. Это тоже меня вполне устроило бы.
Канте вздохнул и покачал головой, уже гадая, действительно ли дружба стоит всех этих хлопот.
Группа продолжила долгий обратный путь по лабиринту. Возвращение оказалось еще более тяжелым, поскольку дно туннеля все время поднималось вверх. Однако продвигались они быстрее. Обратный путь был заранее помечен. На развилках больше не было никаких сомнений. Но, что еще более важно, скала под ногами больше не содрогалась.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем из-за зазубренного угла туннеля проглянул далекий отблеск солнечного света. Канте с облегчением выдохнул. «Наконец-то!» Пока он вместе с остальными огибал этот угол, характер этого света становился все яснее. Почему-то он мерцал и танцевал вдоль стен туннеля.
– Это что, дым? – спросил вдруг Фрелль, наморщив нос.
Канте тоже это почувствовал. Сквозь вездесущую вонь серы и вправду пробивался запах дыма. Пахло как от раскаленного очага, только с каким-то кисловатым привкусом.
Опасаясь худшего, все бросились вперед.
Когда они одолели последний участок туннеля, дым еще больше сгустился. До них донесся глухой рев. Отчаянно нуждаясь в ответе, опасаясь за «Квисл» и его экипаж, они прибавили ходу. Но Рами не дал им выйти.
– Сначала хватайте свои факелы и будьте наготове.
Канте почти забыл о тучах личчин снаружи. Подхватив с земли два факела, он последовал за остальными. Дым теперь уже душил его, щипал глаза. Оглушительный рев впереди дополнился хрустом и треском – словно какое-то огромное чудище щелкало там зубами, поджидая их. Тем не менее никто не замедлил шаг.
Добравшись до входа в туннель, они вскарабкались на плоский валун, чтобы лучше разглядеть обстановку. Канте лишь ахнул при виде открывшегося перед ним зрелища. Лес нафтовых сосен по соседству был полностью охвачен огнем. Языки пламени вздымались высоко ввысь, выстреливая дым далеко в небо. Деревья с громким треском взрывались, когда воспламенялся их горючий сок.
– Где крылатка? – крикнул Пратик, перекрывая рев огня.
Канте уже заметил, что корабль исчез.
– Наверное, они сбежали от пожара.
– Ничего себе! – воскликнул Шут, потрясенно хлопнув себя по голове. – Где же наша клятая леталка, которая вывезет нас из этого котла с кипящей мочой?
Словно услышав его, над утесом пронеслась большая тень, появившись в поле зрения наверху. Все подняли головы. Корабль был окутан дымом. Крылатка, должно быть, кружила неподалеку, ожидая их возвращения и держась подальше от пламени. Но, по крайней мере, пожар прогнал из этого места тучи личчин.
Канте взмахнул обоими факелами, пытаясь подать сигнал кораблю. Касста дернула его за руки, опуская их вниз:
– Это не «Квисл»!
– Что?!
Когда дым на миг рассеялся, позволяя получше разглядеть корабль, принц увидел, что она права. Киль у того был вдвое длиннее, а корпус втрое шире. Из его многочисленных горелок вырывалось пламя. Когда он полностью перевалил через край утеса, на его плоской корме отчетливо показалась пара скрещенных золотых мечей – герб Клаша.
– Это имперская боевая баржа! – с ноткой ужаса произнес Рами.
Что-то звякнуло о валуны впереди них – достаточно резко, чтобы перекрыть рев пожара. Шут охнул и опустился на колено, дотронувшись до оперенного конца короткой арбалетной стрелы, торчащей у него из бедра. Еще одна пронзила его левое ухо – брызнула кровь, и он с болезненным стоном завалился на бок.
Рами махнул всем рукой.
– Ложись! На живот! – закричал он, хотя и не в гневе, а в страхе.
Канте бросился ничком, выбив воздух из легких.
Как только все остальные тоже повиновались, Рами шагнул вперед, подняв руки и громко крича в небо:
– Я принц Рами им Хэшан! Четвертый сын Его Блистательности императора Маккара ка Хэшана! Мои похитители подчинились!
Канте чуть приподнял голову, чтобы осмотреться.
Среди валунов и по обе стороны от них зашевелились какие-то тени. С палубы корабля над головой посыпались вооруженные воины, за спинами у которых сразу же широко распахивались перепончатые крылья.
Они устремились вниз, спеша обезопасить венценосную особу.
Канте посмотрел туда, где они оставили «Квисл».
«Куда девалась крылатка? И как имперские войска нашли нас?»
Он опасался худшего.
«Либо это Ллира предала нас, либо среди нас все это время был шпион».