Павшая луна: комплект из 2 книг — страница 33 из 38

Пасть омута

КАЛЕНДА: Я вот спрашиваю тебя: когда речь идет о предательстве, кого легче простить – врага или друга?

МАРЦЕЛИЙ: Я говорю врага, ибо это ожидаемая рана.

КАЛЕНДА: А я говорю – ни того, ни другого. Ибо в обоих случаях виною всему твое простодушие, кое трудней всего оправдать.

Из второго акта «Долины измены» Сенсаории Гипарийской

Глава 74

Райф очнулся, напрочь не понимая, где он и что вообще происходит. Каждая попытка приподнять слипшиеся веки и открыть глаза отдавалась пульсирующей болью в голове. Один глаз ослеп. Он в панике мазнул по нему рукой, но только лишь для того, чтобы смахнуть залившую его кровь и наконец прояснить зрение – хотя перед глазами все дико плыло и размывалось.

Мир был приглушенным, как будто он слышал все под водой. Райф дернулся выше, решив, что тонет, и только сейчас понял, что его голова лишь наполовину погружена в воду. Задыхаясь, он с плеском вырвался на поверхность. Приглушенное гудение в ушах сменилось какофонией криков, рыданий, воя и отчаянных мольб о помощи.

Мир продолжал вращаться, то вспыхивая ярче, то тускнея. Очертания то обретали четкость, то вновь расплывались. Затем чьи-то руки схватили его и дернули выше.

– Хала ни йа нестала венн! – выкрикнули ему в ухо.

Райф еще несколько раз моргнул, пытаясь вернуть окружающую обстановку на прежнее место и ощущая вкус крови на языке.

– Что?.. Кто?.. – Перед глазами возникло размытое пятно, постепенно обретая очертания знакомого лица. – Флораан…

Она наклонилась ниже, вглядываясь ему в глаза так, словно читала книгу. А потом, как видно удовлетворившись ее содержанием, отступила назад, настойчиво потянув его за собой.

– Ты должен помочь нам… – выдохнула Флораан. – Скорей!

Райф проглотил еще немного крови, сделал еще один вдох и опять вытер залитый кровью глаз, чтобы осмотреться по сторонам. А потом вспомнил:

«Крушение…»

Он позволил Флораан наполовину приподнять себя, а с остальным справился сам. Шатко шлепая по воде и спотыкаясь об обломки досок, прошелся по нутру разбитой шлюпки, осматривая ее. Вода доходила ему до колен. Крыша рубки провалилась вниз. Кормовая дверь была напрочь оторвана, вместо нее жерлом вверх торчала бо́льшая часть кормовой горелки. Морская вода на ней шипела и исходила паром. Позади нее в шлепающих о берег волнах прибоя плавали ошметки летучего пузыря.

Схватив Райфа за руку, Флораан потащила его мимо раскаленной горелки внутрь разбитой шлюпки, к носу. Он повернулся и, спотыкаясь, последовал за ней.

Кальдер завалился набок; одно ухо у него низко свисало, разорванное чем-то острым. Варгр зарычал, все еще защищая самого маленького из них. За холку его обеими руками цеплялась Хенна. Глаза у нее были огромными, но страх перед ним сменился у нее потребностью в нем. Наверное, она инстинктивно ощутила, что это место наиболее безопасно.

– Прямо перед тем, как мы разбились, – прохрипела Флораан, протискиваясь мимо варгра, – Кальдер оттолкнул меня, обернувшись вокруг Хенны. Спас ее.

Только сейчас Райф заметил, что женщина прижимает руку к животу, неловко согнув ее.

Он пытался остановить ее.

– Ты ранена…

– Это может подождать. – Она продолжала пробираться к носу. – А вот это – нет.

Райф последовал за ней. Когда Флораан отступила в сторону, он не сразу осмыслил увиденное. А затем сердце у него бешено заколотилось.

Фенн сидел по пояс в воде. Бровь у него была рассечена, сквозь залившую лицо кровь просвечивала кость. Но опасность угрожала не ему. Правым плечом он удерживал над водой голову и верхнюю часть туловища Брейль.

– Помоги мне, – прохрипел судонаправитель.

Даже в полутьме было видно, что лицо у той мертвенно-бледное, а в глазах застыла боль. Дыхание судорожными толчками вырывалось сквозь крепко сжатые бескровные губы. Она не могла пошевелиться. Длинный железный штырь – деталь такелажа летучего пузыря – пронзил ей грудь, пригвоздив к месту.

– Никак не могу сдвинуть эту треклятую штуковину, – выдавил Фенн, обеими руками вцепившись в штырь. – В одиночку не получается.

Райф поспешил к нему. Поставив ноги по бокам от погруженной в воду груди Брейль, он ухватился за скользкое железо прямо над руками Фенна.

– Ты толкай. А я буду тянуть.

Вместе они принялись сражаться со штырем, тужась и ругаясь. Меняли хватку, перехватывали его и так, и эдак, но без толку. Железное копье толщиной с его запястье не поддавалось. Оно намертво застряло где-то наверху, в продавленной крыше, и, похоже, достало до самого морского дна.

Флораан поняла правду.

– Нам нужно больше людей. И инструменты.

Райф на шаг отступил, тяжело дыша.

– Да где же их взять?

Флораан посмотрела за корму – туда, где по-прежнему шла ожесточенная битва, но опасность там представляли собой уже не только халендийские мясники. Сквозь крики и вопли, то и дело заглушаемые низким рокотом пушек, прорывались пронзительные крики рааш’ке. Звуки боя доносились издалека, с левой стороны берега, сосредоточенные вокруг какой-то одной цели.

– Искар, – произнес Райф, переведя взгляд правее.

Флораан посмотрела на него, явно зная, о чем должна спросить, но боясь произнести это вслух.

– Кто-то должен пойти туда и позвать на помощь, – закончил он, отвечая на этот невысказанный вопрос.

Райф, поморщившись, повернулся к Брейль. От боли на глаза у нее навернулись слезы. В уголках губ алела свежая кровь. Кровь темным облаком клубилась и в воде вокруг нее, с каждым ее натужным вдохом расползаясь все шире. Брейль ожесточенно посмотрела по сторонам сквозь боль и покачала головой – у нее не хватало дыхания, чтобы выругаться, сказать ему, чтобы он не заморачивался. Брейль была дочерью пирата. Она знала, что смерть близка.

– Где посоветуешь поискать помощи в Искаре? – спросил Райф.

– Если кто-то и выжил, то они будут прятаться в одном из наших убежищ из маг’ни, укрывшись там от криков рааш’ке. Я могу сказать тебе, как найти такие места.

Он слышал рассказы о нападении этих гигантских летучих мышей, случившемся несколько дней назад. И даже сам осмотрел несколько таких убежищ из магнетита. Как раз по этой причине – на случай, если нечто подобное повторится.

– Сам найду, – сказал Райф.

– Только сначала зайди к нам домой, – предупредила Флораан. Она приложила сложенную в горсть ладонь к уху. – У меня в кухонном шкафу есть два шлема с защитными наушниками. Я подобрала их после прошлого раза. Сняла с мертвых, которым они были уже без надобности.

Она явно тоже приняла дополнительные меры предосторожности.

Фенн приподнялся над водой.

– Если там целых два шлема, то я должен пойти с Райфом!

Райф хотел отказать ему. До всех этих событий он был вором в гильдии Ллиры и хорошо знал, как прятаться и передвигаться незамеченным. Но любому хорошему вору никогда не помешает еще одна пара глаз, особенно при наличии угроз и на земле, и в воздухе.

– Мы с Хенной вполне сможем присмотреть за Брейль, – сказала Флораан. – Поскольку дело опасное, возьми-ка с собой и Кальдера.

Райф еще раз представил себе, как варгр набрасывается на стражников, разрывая их в клочья. Однако просто не мог оставить двух женщин и девочку совсем без защиты в потерпевшей крушение шлюпке.

– Здесь, на этой отмели, тоже опасно.

– Но нет ничего такого, с чем я не смогла бы справиться. Тут пока тихо. Даже рааш’ке вряд ли нас здесь побеспокоят. – Она махнула Фенну, готовясь занять его место. – Ну давайте уже, идите!

Райф перевел дыхание и кивнул. В последний раз глянул на Брейль. Она все еще водила по сторонам невидящим и измученным взглядом, но ухитрилась хрипло выругаться. Он воспринял это как благодарность.

Двинувшись в сторону разбитой кормы, где остывала искалеченная горелка, Райф подозвал Кальдера – или, вернее, лишь попытался это сделать. Варгру явно не хотелось отходить от Хенны, и со стороны девчушки это чувство явно было взаимным.

Флораан пришла Райфу на помощь, подозвав Хенну к себе. А затем обратилась к Кальдеру тоном матери, отчитывающей непослушного ребенка:

– Так га, Кальдер! Так га нья!

Варгр оскалился, глядя на нее, после чего опустил башку и повернулся, чтобы последовать за Райфом. Судонаправитель побрел за ними, перевязывая разбитый лоб обрывком парусины от летучего пузыря.

Флораан, которая уже бегло осмотрела Брейль, сменив Фенна, крикнула им вслед:

– Подождите! В том же кухонном шкафу есть целительская сумка. У меня есть эликсиры, которые останавливают кровотечение и снимают боль. Если сможете, принесите и ее тоже!

Райф повернулся к ней:

– Раз уж речь зашла о кухне, то как насчет пары бутылочек сладкого вина?

Она улыбнулась ему:

– Если это тебя не слишком затруднит.

Он улыбнулся ей в ответ, а затем, обойдя все еще дымящуюся горелку, повел остальных на корму, где немного задержался. Шлюпка врезалась в мелководье глубиной по пояс. Используя все свое умение и удачу, Брейль посадила их в море – вместо того чтобы врезаться в берег. Даже эта тонкая прослойка воды, сработавшая как подушка, вероятно, спасла им жизни.

Райф бросил взгляд на Фенна, который лишь кивнул.

«Мы в долгу перед ней, так что стоит рискнуть».

И все же…

Берег впереди был окутан дымом от взрывов и пожаров. Густая серая пелена его, которую сдуло ветром к высоким ледяным утесам, растеклась в обе стороны. Поглотила она и Искар. Деревня была всего лишь чуть более ярким пятном в темном тумане.

Оттуда доносились крики и пушечная пальба. Один из вражеских быстроходников опустился на деревенскую площадь возле гавани Искара. Горелки у него тускло светились, но сам он полностью погрузился в темноту, словно пытаясь спрятаться от орды в небесах.

И на то были веские причины.

Над этой дымовой завесой, беспомощно раскачиваясь, пронесся скользокрыл, преследуемый крылатой тенью. Крошечный кораблик врезался в скалу, смяв свой острый нос, и тут же взорвался огненным шаром. Темные кожистые крылья шарахнулись в сторону.

Ниже по течению небольшой костер освещал край пляжа между ними и деревней, обозначая еще одну разбитую летучую шлюпку, за штурвалом которой явно не было кого-то вроде Брейль, а причиной крушения наверняка стали не опустевшие баки для быстропламени. В линии прибоя мотались туда-сюда мертвые тела.

«Это могли быть и мы…»

Помня про неоплаченный долг, Райф спрыгнул с кормы, пригнулся и быстро двинулся вброд по мелководью, подпрыгивая на больной ноге и стремясь поскорей укрыться на окутанном дымом пляже. Фенн держался с одной стороны от него, Кальдер шлепал с другой.

Райф поднял взгляд в небо. Летучие шлюпки и скользокрылы, совсем недавно бороздившие туман или проносящиеся над головой с пламенеющими горелками, напрочь исчезли.

Воздух безраздельно принадлежал рааш’ке.

Лишь один летучий корабль сделал попытку бросить вызов их власти, выпалив из пушек по налетевшей на него стае. Но этот залп был уже скорее жестом отчаяния. Летучий пузырь второго быстроходника был разорван и на последних уцелевших отсеках криво висел в небе. По палубе метались темные тени. Крики и вопли жутким эхом разносились над водой. Еще больше рааш’ке устремились к нему, привлеченные этим единственным факелом в небе.

В стороны от гибнущего корабля вдруг разлетелись какие-то мелкие черные пятнышки, стремясь поскорее убраться от него.

«Почтовые вороны…».

Но рааш’ке промчались сквозь стайку ворон, хватая их на лету. Похоже, абсолютно никому не было позволено летать по принадлежащим им небесам.

И тут – словно испустив последний вздох, – одна из корабельных горелок взорвалась, высоко задрав корму. Огненный шар на миг отогнал рааш’ке, но когда тот взмыл ввысь и потух, орда вновь дружно обрушилась на корабль, разрывая остатки летучего пузыря в клочья. Кормовая часть быстроходника была охвачена пламенем. Последний раз дико крутнувшись вокруг своей оси, он рухнул в море, оставляя за собой огненный след из обрывков пузыря. И, сильно ударившись о воду, развалился на части. Однако обломки его продолжали гореть, превратившись в плавучий погребальный костер.

Наконец добравшись до берега, Райф поспешил укрыться в дыму. Фенн и Кальдер быстро последовали его примеру. И как раз вовремя. Когда небо очистилось от целей, орда гигантских летучих мышей пронеслась сквозь туман, направляясь к тусклому свечению Искара.

Райф бросил последний взгляд на обломки их шлюпки. Они темной кучей маячили в воде – еще одна отмель неподалеку от берега. Он молился, чтобы никто не обратил на них внимания.

– Пошли, – призвал Райф своих спутников – и самого себя.

«Пока еще не слишком поздно».

* * *

Последнюю часть пути Райф уже едва ковылял, по-прежнему не высовываясь из-под дымной завесы. Больную ногу жгло, в голове стучало, легкие горели огнем. Рот и нос он прикрыл мокрым лоскутом парусины, подсунутым ему находчивым Фенном, который перед выходом подобрал несколько обрывков наружной оболочки летучего пузыря и намочил их в море.

Райф хотелось проклясть этот удушливый дым, но тот хорошо скрывал их. Единственным признаком присутствия рааш’ке были взбаламученные клубы этой серой пелены, когда их крылья то и дело проносились над головой. На данный момент орда сосредоточилась на деревне, накрывая ее сверху, словно подсвеченная снизу клубящаяся грозовая туча. Даже на расстоянии крики этих чудищ резали слух, от самых громких начинала кружиться голова.

Тем не менее все трое были все еще живы – в отличие от многих других. Продвигаясь по пляжу, они постоянно миновали изуродованные тела, как деревенских жителей, так и халендийцев. Пришлось обойти стороной и разбитую шлюпку у самой воды, пылающую погребальным костром. Пламя его на миг открыло ужасающее зрелище. Из трюма шлюпки выбрался рааш’ке, волоча за собой истошно кричащее тело – после крушения кто-то остался в живых. Однако бедолага рвался обратно в пламя, готовый сгореть заживо, только чтобы не быть съеденным заживо. Эту битву он проиграл. Оглушительный хруст костей погнал путников дальше сквозь дым.

Когда они приблизились к Искару, Райф замедлил шаг, настороженно всматриваясь перед собой. Деревня ярко светилась сквозь дым. Сквозь серую пелену уже можно было различить ее окраинные дома и каменные изгороди. Повсюду все еще мерцали осветительные горшки.

Он махнул в сторону ноорского края деревни, где было меньше огней – и, как оставалось надеяться, меньше посторонних глаз. Пока они огибали окраину деревни, Фенн еще ближе придвинулся к нему. Кальдер тяжело дышал, низко опустив башку.

Время от времени по улицам разносились крики. С резкими хлопками взрывались маленькие ручные бомбы. Где-то несколько раз щелкнули самострелы. Однако пронзительные крики рааш’ке так и не умолкали, иглами проникая в головы и лишая чувств. Райф болезненно прищурился, хотя доносились они по-прежнему откуда-то издалека. Ноги подкашивались, перед глазами все расплывалось. Последний поворот улицы он одолел, держась рукой за стену, чтобы удержаться на ногах.

Фенн рядом с ним ахнул и ткнул пальцем вперед:

– Смотри…

Райф заметил два одинаковых осветительных горшка по бокам от знакомого дверного проема. Языки пламени весело плясали, словно радуясь их возвращению. Но дому Флораан – как и всему Искару – не настолько повезло. Крыша из водорослей превратилась в красновато тлеющую золу, поверх которой кое-где еще плясали язычки пламени. И все же Райф с Фенном быстро прошмыгнули внутрь. Под стропилами клубился дым. Было жарко, как в каменной печи.

Райф бросился к шкафу, который по-прежнему стоял рядом с очагом. Рывком распахнув дверцы и порывшись внутри, он быстро нашел защитные шлемы с наушниками, наполненными магнетитом. Сунул один Фенну. Судонаправитель напялил его, с облегчением прикрыв глаза. Райф последовал его примеру. Мир милосердно приглушился. Через несколько вдохов голова очистилась от вызывающего дурноту тумана, хотя он все еще чувствовал, как крики рааш’ке пытаются пробиться сквозь череп.

Нашел он и мешок, в котором позвякивали маленькие баночки и бутылочки. Судя по всему, это и была та целительская сумка, которую имела в виду Флораан. Райф передал ее Фенну, который прижал сумку к животу. Лицо судонаправителя было бледным – по крайней мере, то, что можно было разглядеть. Бо́льшая часть лица у него была залита кровью, стекающей из-под повязки на рассеченной брови.

Кальдер тяжело и хрипло дышал. Влажную повязку ему на морду пристроить не удалось. Глаза варгра тоже сузились от этих ужасных криков.

Еще по дороге сюда Райф принял решение и сейчас его озвучил:

– Фенн, отнеси эту сумку Флораан. Может, удастся спасти Брейль. А я пока попробую кое-кого разыскать, после чего постараюсь поскорее вернуться.

– Но…

– Нет. Ты не в форме. Как и Кальдер. Возьми его с собой. Мне нужно углубиться в деревню. И от него не будет никакого толку, если он свалится от этих криков. По крайней мере, Кальдер может защитить тебя на обратном пути.

Фенн вроде собирался возразить, но судонаправитель был далеко не глуп. Шумно выдохнув, он кивнул.

Они вышли из дома, готовые разойтись в разные стороны. Оказавшись на улице, Кальдер попытался последовать за Райфом, но тот толкнул варгра плечом в сторону Фенна.

– Ты пойдешь с ним, туша ты упрямая!

Кальдер недобро посмотрел на Фенна, а затем что-то рыкнул Райфу в ответ, сверкнув зубами. Глаза варгра горели огнем. Райф так и не понял, почему Кальдер так упорно не хочет оставлять его одного – то ли из верности к нему, то ли рассчитывая остаться в деревне и поискать пропавших соплеменников из своей стаи, Грейлина и Никс.

«Или, может, ему просто не нравится Фенн».

И все же Райф знал кое-кого, кто все-таки нравился варгру.

– Ты нужен Хенне, Кальдер! – Он указал в направлении брошенной шлюпки. – Иди к Хенне!

Огненные глаза сузились, затем уставились куда-то в дым.

– Да, верно. Дуй к Хенне.

С более резким рычанием Кальдер повернулся к Фенну.

– Я отведу его туда, – пообещал судонаправитель, прижимая к себе сумку. – Но и сам поторопись.

Райф представил, как по воде вокруг Брейль растекается кровь.

– Постараюсь.

Фенн кивнул и двинулся прочь, увлекая за собой Кальдера.

Когда они скрылись за углом, Райф направился в другую сторону, поплотней укрепив наушники на шлеме. Впереди лежал на боку осветительный горшок, извергая из себя ручеек пылающего воравана. Он перепрыгнул через него и нырнул в дымную завесу.

Настало время припомнить воровские ухватки.

* * *

Целую жизнь спустя – или так показалось – Райф выбрался из глубин очередного пустого убежища маг’ни. Два других он уже осмотрел.

«Где же все?»

К этому времени в деревне воцарилась зловещая тишина. Даже рааш’ке умерили свои ужасные вопли и начали тихую охоту. Все, что осталось на улицах, – это мертвые тела, целые или разорванные на куски. Время от времени слышались чьи-то крики, но настолько редко, что каждый раз заставляли его вздрагивать.

Где-то недалеко от воды бабахнула бомба, за чем последовали гневные вопли.

Райф вздрогнул:

«Кто-то все еще сражается».

Внимательно осмотрев улицу впереди, он скользнул в затянутую самым густым дымом тень вдоль одной из окаймляющих ее стен и, пригнувшись, стал осторожно пробираться вдоль нее. Лицо и руки у него уже были измазаны маслянистым пеплом, скрывающим блеск кожи. А через плечо была перекинута сумка, в которую Райф складывал все, что ему удалось стянуть из домов и прочих строений.

Пробираясь к очередной цели, он пользовался каждым удобным укрытием, ныряя в дверные проемы и задние окна и по возможности избегая открытых пространств. И по пути, который придумывал на лету, понемногу собирал все необходимое.

Ллира привила всем своим ворам основные принципы их профессии: «Гибкость, ловкость, находчивость». Редко когда все шло строго по плану, и всегда приходилось быть готовым к любым неожиданностям.

Однако имелось и еще одно, самое фундаментальное требование: «Не попадайся».

Держа этот принцип в голове, Райф нацелился на просторный темный особняк. На улице он чувствовал себя практически беззащитным. Уже бросился было к двери – но только лишь для того, чтобы крыша двумя этажами выше словно взорвалась под взмахами вырвавшихся из-под нее гигантских черных крыльев. Он резко отпрянул назад, когда откуда-то из глубин дома с пронзительным криком вылетел огромный рааш’ке.

Райф лишь разинул рот, когда вслед за чудищем в небо взмыл закованный в броню жеребец. Голова у него безвольно болталась на сломанной шее, когда рааш’ке метнулся прочь со своей добычей. Но уволок он за собой не только лошадь. Под брюхом у нее висел рыцарь, отчаянно размахивая руками – его закованная в сталь лодыжка застряла в кожаной стременной петле. Он вопил и бился, но безрезультатно. Вслед улетающему рааш’ке на землю с лязгом посыпались слетевшие с рыцаря детали доспехов.

Этот заунывный звон лишь усилил наставление Ллиры:

«Не попадайся».

Райф поспешил дальше по пустым улицам, при малейших признаках опасности кидаясь в первое попавшееся укрытие. Даже под шлемом слух его оставался острым. Так что, приближаясь к последнему повороту, он сразу услышал чьи-то голоса – после чего остановился и выглянул из-за угла, обшаривая взглядом обширную площадь Искара.

Райф надеялся, что ему не придется приходить сюда. Но он больше не знал никаких других убежищ из магнетита.

Это было последним.

Однако не он единственный знал про это место. До него донесся яростный крик, разорвавший тишину. Райф сразу узнал тембр этого голоса.

«Дарант…»

Пират так и сыпал проклятиями.

Райфу хотелось немедленно броситься бегом и нырнуть в убежище. Но площадь была слишком открыта. Высоко в небе над ней реяли несколько рааш’ке. Хотя в основном они сосредоточились на вражеском быстроходнике, осевшем на берегу. Его летучий пузырь был разорван. Огромные клочья ткани покрывали палубу, свисая с одного из бортов. Когда его горелки остыли, а корабль замер, орда отступила, скорее сторожа его, чем угрожая.

На данный момент гигантские летучие мыши не обращали внимания на собравшихся в убежище – вероятно, осознав тщетность своих усилий добраться до добычи внутри. Разорванные бомбами туши и сломанные крылья трех рааш’ке, валяющиеся неподалеку от входа, свидетельствовали о бессмысленности подобных стараний.

Резко втянув воздух сквозь зубы, Райф отодвинулся обратно за угол, понимая, что надо подобраться поближе, – хотя и знал, насколько рискованна такая попытка, особенно с учетом того, что воровская максима по-прежнему горела у него в голове.

«Не попадайся».

Отступив назад, он задел пяткой большой камень, который откатился в сторону. Но это оказался никакой не камень. Голова, оторванная от туловища, дважды перевернулась и замерла на месте, мертвыми глазами уставившись в небо. При этом с макушки у нее слетел каменный обруч, который откатился еще дальше, подскакивая на вделанных в него драгоценных камнях, а затем завалился набок.

Райф так и сжался от ужаса, узнав то, что лежало у его ног.

Голова Рифового Фарера.

Кое-как подавив панику, он выглянул из-за угла, представив себе Берента и его супругу Уларию. В последний раз он видел их лица там, в ледяной пещере. Когда напали рааш’ке, они, судя по всему, бежали оттуда в поисках лучшей защиты.

«Одному из них это не удалось».

Резкий голос, донесшийся из убежища, оборвал его мрачные рассуждения.

– Он знает, куда девались остальные! – злобно тявкнула Улария. – Его дружки не ушли бы, не предупредив этого человека. Убей еще кого-нибудь из его команды, и у него сразу развяжется язык!

– Кто следующий? – послышался хриплый голос с халендийским акцентом. – Кого на сей раз выберем?

Райф сжал кулаки, уже зная, что должен сделать. Стиснув зубы, он низко пригнулся и метнулся за угол. Ему нужен был четкий обзор помещения и чтобы при этом его никто не видел.

Голос Ллиры по-прежнему звучал у него в голове, напоминая о необходимости быть осторожным – и находчивым.

Метнувшись к одной из разорванных бомбами туш рааш’ке, он приподнял безвольно обвисшее крыло и ужом скользнул под него, скрывшись из виду. Там воняло серой, заплесневелым мехом и дерьмом. Однако Райф пробрался еще глубже, скорчившись под грудой костей и кожи. Прополз до противоположной стороны кожистого крыла и тыльной стороной ладони приподнял край настолько, чтобы выглянуть наружу.

Вход в убежище маг’ни оказался у него как на ладони.

Внутри горели факелы и фонари, открывая то, что оно сейчас представляло собой на самом деле. Это было уже не убежище, а камера пыток. На полу там лежали четыре мертвых тела, беспорядочно раскатившись по сторонам. Он узнал их всех, включая Херля. Горло его друга – любителя эля – было перерезано от уха до уха.

Райф заметил там его брата Перде, стоящего на коленях и закованного в цепи. Оба глаза у того заплыли, сломанная рука была прижата к груди. С другими членами экипажа «Пустельги» обошлись не лучшим образом. Всех их окружали халендийцы в доспехах.

Удерживаемый впереди всех и тоже стоящий на коленях Дарант поднял презрительный взгляд. Сплюнул через то, что осталось от его рта.

– Ничего я тебе не скажу, Грисс. Можешь засунуть себе палец в задницу!

Хриплый предводитель наклонился к нему вплотную. Этот человек тоже был облачен в доспехи. Плащ, наброшенный поверх них, свидетельствовал о немалом воинском чине. Судя по его бычьей багровой физиономии, покрытой шрамами, человек это был жесткий и суровый, которому мало кто осмеливался перечить.

– Посмотрим, – мрачно прорычал Грисс, после чего взмахом руки приказал своим людям притащить еще одного пленника. Он повернулся к Уларии: – Лучше бы ты оказалась права, иначе твоя остроухая голова может присоединиться ко всем остальным, которые мы уже снесли!

Улария по-прежнему держалась прямо, отказываясь сгибаться перед этими угрозами.

Грисс насупился:

– Тебе повезло, что ты купила себе жизнь, выдав нам это убежище… Но такой милости может прийти конец, если ты ошибаешься!

Райф стиснул зубы. Ниссианка явно продала остальных, даже Рифового Фарера, примкнув к этим халендийским мясникам, – и все это ради того, чтобы спасти свою шкуру.

– Я не ошибаюсь, – холодно ответила она, отступая в сторону и освобождая место для нового узника.

Того грубо швырнули на пол.

Однако Глейс приподнялась на коленях с жесткой усмешкой на лице. Голову ей запрокинули за волосы назад, приставив к горлу кинжал.

Нога у Райфа вспыхнула от боли, когда он вспомнил, что Глейс, как и ее сестра, тоже спасла ему жизнь при крушении шлюпки.

– Говори, где прячутся остальные! – прошипел Грисс Даранту. – Иначе мы медленно порежем ее на куски!

Райф в отчаянии закрыл глаза. Он пришел сюда, чтобы спасти одну из дочерей Даранта – а теперь пират мог потерять обеих.

Глава 75

Устроившись на вершине валуна, Грейлин прижимал к глазу дальноскоп. Этот инструмент был подарком Хиска, механика «Пустельги» – подарком, который теперь оказался весьма полезным.

«Хотя бы для того, чтобы убедить Никс в безрассудстве этой затеи».

Он оглядел далекие скалы. Большинство из них оставались темными и нечитаемыми под звездами, но некоторые светились скрытым расплавленным огнем. Гул водоворота в ушах эхом отдавался в груди, полный скрытой угрозы. Пропитанный серой воздух обжигал легкие и все сильней разжигал его страхи. Они не могли торчать здесь целую вечность.

– Видишь что-нибудь? – спросила Никс. – Есть какие-нибудь признаки рааш’ке?

– Пока что нет, – честно ответил Грейлин. – Но это настоящий лабиринт из растрескавшихся скал, широких ущелий и узких разломов. И на большей части его слишком темно, чтобы рассмотреть какие-то детали. Но я все-таки попробую.

Он продолжил водить зрительной трубой по сторонам, стараясь изучать местность как можно более дотошно и при этом готовый в любой момент бросить это занятие и сдаться. Как только он признает свое поражение, можно будет вернуться в Приют.

– Где же они могут прятаться? – произнес Джейс у него за спиной.

Ответил ему Даал:

– Пасть простирается на огромные расстояния по этим скалам. Говорят, на сотни лиг. Логово рааш’ке может быть где угодно.

Джейс не согласился с ним:

– Им необходима пресная вода, и похоже, что чем дальше отсюда, тем жарче воздух. Только по этим причинам они наверняка поселились бы поближе к Ледяному Щиту.

– Согласна, – сказала Никс.

Грейлин подозревал, что ее рассуждения связаны не столько с жизненными потребностями этих чудовищ, сколько с желанием ее сердца. Даже Никс понимала, что они не смогут осмотреть всю эту треклятую местность, передвигаясь на своих двоих. Ей было нужно, чтобы рааш’ке – и Баашалийя – находились где-то поблизости.

Он нацелился взглядом на другой каньон. Тот еле заметно светился – откуда-то из самой своей глубины. Подкручивая трубу дальноскопа, Грейлин силился навести резкость. И чуть не пропустил это – какой-то белый отблеск на фоне темной скалы. Это вполне могло оказаться вкраплением мела или какого-то другого светлого минерала. Он еще раз подкрутил трубу, наконец добившись четкой картинки.

Это был зев большой пещеры в скале. Грейлин уже видел много подобных. Только преддверие этой и скала под ней были сплошь покрыты какими-то белыми потеками. Слишком неровными и беспорядочными, чтобы оказаться минеральными отложениями. Рыцарь сразу понял, что это такое.

– Помет, – пробормотал он.

Никс услышала его.

– Что?

– Погоди, – предостерег Грейлин. – Не толкай меня!

Даже разговор сбивал фокус его дальноскопа.

Он осмотрел остальную часть ущелья, кропотливо и методично продвигаясь по нему. Заметил и другие загаженные дыры и трещины. Чуть опустил трубу. Подножия и уступы этих утесов были усеяны обломками костей. Потом переместился выше, чтобы еще раз осмотреть зев пещеры. Задержал на нем взгляд, позволяя зрению привыкнуть к белесой мути за линзой дальноскопа.

И постепенно сумел различить крошечные силуэты, которые шныряли через этот темный зев туда-сюда, неистово трепеща темными крылышками. Они напоминали воробьев – хотя, учитывая расстояние, наверняка были размером с зимних гусей. Грейлин еще немного понаблюдал за ними, а затем наконец опустил трубу.

На него уставились выжидающие лица.

Все, за исключением Шийи, которая просто продолжала смотреть на нагромождения скал.

Викас нетерпеливо изобразила жестами по-гюнски:

– Ну, что ты там видишь?

Грейлин прочел на лице у Никс тревогу и надежду.

– Они там.

Никс с облегчением вздохнула, стискивая плечо Джейса.

– Но не близко, – предупредил Грейлин. – В десятках лиг отсюда. Пешком никак не добраться. И я не заметил ни одного взрослого рааш’ке. Только совсем маленьких. – Он развел руками. – Не больше, чем тогда, когда Баашалийя впервые открылся тебе.

Когда Никс натужно сглотнула, Грейлин сразу же пожалел о своем выборе описания, осознав, какую боль наверняка вызвало это воспоминание.

– Но где же могут быть остальные? – снова спросил Джейс.

Грейлин пожал плечами:

– Я видел только маленьких. Наверное, те, что покрупнее, прячутся где-то внутри этой скалы.

Даал предложил более зловещий вариант:

– Или отправились на охоту.

– А не могли они улететь в Приют? – предположила Никс.

Даал отступил назад, глаза у него встревоженно расширились.

– Прости, – шепнула Никс, тоже явно сожалея о своих словах.

Сложив дальноскоп, Грейлин сунул его в карман.

– Если они и вправду отправились в Приют, то это еще одна причина вернуться. Даже если Баашалийя здесь и его еще не заставили подчиниться, мы все равно никак не можем с ним связаться. Здесь от нас никакого толку.

– И как же мы вернемся? – спросил Джейс, который повернулся и уставился на ледяную глыбу позади себя.

– Это будет нелегко, – признал Грейлин. – Придется максимально облегчить ялик, оставив лишь самое необходимое. А потом с помощью Шийи вручную отнести его наверх, в обход всех этих порогов. – Он повернулся к Даалу: – Когда мы доберемся до туннеля, ведущего в Клыки, смогут ли твои орксо тащить нас против течения, пока мы не окажемся в более спокойных водах? Шийя может идти прямо по дну, чтобы облегчить наш груз. Сумеют они с этим справиться?

– Неффа и Маттис? Да. Они нас не подведут.

Грейлин кивнул, оценив твердую уверенность Даала.

– Тогда будем собираться.

Никс держалась рядом с Шийей, и обе смотрели в Пасть.

– Пока что рано, – сказала Никс.

* * *

«Пожалуйста, пусть у нас все получится…»

Никс кивнула Шийе. Бронзовая женщина склонила голову, а затем подняла лицо к небу. В горле у нее зародилось негромкое гудение, разогревая бронзу. Шийя поддержала эту ноту и наложила сверху другие, подстраиваясь к ней. И все же крепко держала этот напев в себе, отказываясь выпускать его наружу.

«Еще не пора», – мысленно воззвала Никс к самой себе.

Шийя уже проделывала нечто подобное еще в Кефте – когда выпустила из себя золотую волну, которая пронеслась во всех направлениях, выискивая любые скрытые угрозы на окрестных улицах. Никс намеревалась попробовать то же самое и здесь. Но расстояния перед ними были слишком велики для одной только Шийи.

Никс позволила своим векам закрыться, отгораживаясь от всего окружающего, и присоединила свой голос к голосу Шийи, напевая вместе с ней и ощущая рядом с собой свечение бронзы – свою призрачную спутницу. Вместе они довели этот свой напев до крещендо, но все еще держали его взаперти.

«Еще не пора…»

Никс слепо протянула руку – не к светящемуся призраку рядом с ней, а к другому.

Даал взял ее за руку. Когда их ладони соприкоснулись, между ними вспыхнул огонь, но это была не та взрывная сила, что способна немедленно разорвать хватку. Это было пламя кузнечного горна, сплавляющее два металла в один. Она перетекла в Даала, а он – в нее.

Они крепко сцепили пальцы.

Безостановочно черпая силу из его источника, Никс уже с трудом удерживала этот поток в узде. Ее тревога и страх требовали большего, но она подавила их. Напитавшись пламенем Даала, разожгла свой напев еще ярче. И прямо через воздух, выпустив из себя золотые нити силы, поделилась этой силой с Шийей. Вместе они позволили своей песне разрастись, разжигая в ней пламя до тех пор, пока оно не полыхнуло ослепительной вспышкой.

Даал рядом с ней ахнул. На миг Никс увидела все происходящее его глазами. Шийя сияла рядом с ней, как факел, едва не ослепляя глаза. Сама она светилась почти так же ярко. Это видение промелькнуло и исчезло, но все же осталось выжженным в глубине ее глаз.

Никс все позволяла этому огню проходить сквозь них троих. От Даала к ней, от нее к Шийе.

Каждый вдох, словно кузнечные мехи, раздувал его все ярче. Каждое удар сердца нагнетал все больше силы. Она терпела до тех пор, пока больше не могла сдерживаться. И дала знать Шийе и Даалу.

Пора!

Никс и сама поразилась мощи этого приказа, но не смягчилась и не дрогнула. Открыла свое горло и сердце и выпустила золотую волну. Шийя сделала то же самое.

Пока эти их волны раскатывались по скалам Пасти, поднимаясь и опадая, обе они вместе нашли единый ритм. Шийя наполнила долину Никс своей песней; Никс сделала то же самое с ее. Возникшая было от этого наложения рябь разгладилась, а их напевы, обретя гармонию, слились в один грандиозный золотой прилив.

Подхваченная этой волной, Никс покатилась вместе с ней, стремительно растекаясь по всей ее поверхности.

Она прицелилась в ту часть пропасти, на которую указывал Грейлин. И волна ударила именно туда, омывая каньоны, распространяясь по соседним ущельям и трещинам, затопляя устья пещер.

В этот момент ничто не могло от нее укрыться.

Те призрачные деревья, которые Никс заметила ранее, оказались живыми, стирающими грань между камнем и плотью и мало чем отличающимися от кораллов. Она ощутила целые колонии крошечных, покрытых оборками существ, заключенных в эти каменные скелеты и питающихся расплавленными минералами и серой в воздухе.

Затем ее унесло в небеса, в стаю крошечных летучих мышей. Они и вправду напоминали юного Баашалийю, как и сказал Грейлин. Никс изучила их, позволив своей энергии проникнуть сквозь мех. И когда это произошло, увидела их полые косточки, их крошечные, охваченные паникой сердца, быстрые сокращения их легких, прочла карту их кровеносных сосудов…

Сами будучи созданиями обуздывающего напева, они пытались спастись от этой волны, ощутив мощный прилив посторонней силы – бросились врассыпную, кувыркаясь в воздухе. Пытались укрыться в тенях, которые не могли их скрыть. Ныряли в норы, в которые Никс могла легко проникнуть. Она растеклась буквально повсюду, во всех направлениях одновременно.

И все же этот напор ее преследовал лишь одну цель.

Неуклонно пытаясь отыскать ее.

Никс вливалась в каждую щель, проникала в каждое обширное пространство, скрытое в стенах каньона. Превратила себя в несущийся по нему поток.

И вот, наконец…

Одинокое сердце вдруг глухо стукнуло в темноте, измученное и отчаявшееся.

Раз, второй, потом еще…

Никс знала мелодию этого сердца столь же хорошо, как и своего собственного. Эта мелодия была маяком надежды, любви, потребности. Она сразу же метнулась на ее зов, надвигаясь отовсюду, со всех направлений одновременно.

И ворвалась в какую-то пещеру, упрятанную глубоко в толще скалы.

Баашалийя съежился на полу, низко опустив голову и туго обернув себя крыльями. Он сиял в темноте чистейшим золотистым светом. Никс увидела его всего целиком, во всех мельчайших подробностях. Его бурлящую кровь, его тяжело дышащие легкие… Огненные контуры его мозга светились обуздывающим напевом, противостоящим враждебному.

Вокруг него в своих логовах на стенах, сосредоточенно сгорбившись, притаились пятеро рааш’ке – глаза их горели тошнотворным нездоровым огнем. Все они нацелились на Баашалийю. Их медные нити власти, запятнанные изумрудной порчей, словно патиной, хлестали по нему, пытаясь пробраться сквозь его чистоту.

Баашалийя был явно измучен, почти полностью выбился из сил. Несколько из этих злокачественных нитей нашли за что зацепиться, глубоко проникнув в него и выпустив из себя усики помельче, похожие на корни пораженного раком дерева.

Никс метнулась к нему.

«Я здесь!»

Он почувствовал ее, его крылья дрогнули. Баашалийя отозвался несколькими робкими нотками, полными надежды, но все еще настороженными. Отвлекшись, он утратил часть своей сосредоточенности, его сопротивление ослабло. Рааш’ке заметили это и набросились на него еще яростней. В пещере забушевала неистовая буря их изумрудной злобы.

«Нет!»

Сияние Баашалийи рухнуло под ее натиском.

Во многих лигах оттуда Никс помимо своей воли так сильно сжала руку Даала, словно пыталась сломать ему кости. И извлекла из него все, что ей требовалось. Она ощутила, как Даал упал на колени, затем оперся на руку.

Пламя пронеслось по всему ее телу, словно прилив. А когда настигло ее в каньоне, Никс повторила свое отрицание, только с гораздо большей силой.

Нет!

Она нырнула вниз, к Баашалийе, окунувшись прямо в его угасающее сияние. И оказавшись там, открыла свое сердце и позволила своей ярости вырваться наружу. Изумрудные нити, впившиеся в Баашалийю, были сожжены дотла. Злобный шторм в пещере бессильно разбился о каменную стену.

И все же Никс не была удовлетворена.

Она проследила за все еще беспорядочно мечущимися по пещере оставшимися нитями до их источников – до всех пяти рааш’ке. И на этом не остановилась. Проникла по этим зеленым усикам еще глубже, прожигая себе путь сквозь мех, кожу, кости. Добралась до каменных сердец и огненных черепов.

И снова повторила свою команду, твердо и яростно.

Нет!

Никс напрочь выжгла нависшую над Баашалийей угрозу – спалила пять сердец и пять черепов на погребальном костре своего существа. И лишь тогда позволила пылающему в ней огню наконец ослабнуть.

Далеко от пещеры ее колени ударились о камень.

Прилив отступил, увлекая ее за собой.

Но прежде чем это произошло, Никс позвала Баашалийю, уже из последних сил пытаясь удержаться на месте:

«Беги, Баашалийя! Лети! Лети за мной!»

Он услышал ее и поднялся с пола, широко расправив крылья.

«Всегда будь со мной!» – пела она ему, призывая последовать за собой.

Вместе с убывающей волной ее неукротимо понесло назад – по туннелям, через вход в пещеру и на открытый воздух. Когда внизу замелькали ущелья и трещины Пасти, Никс с тревогой оглянулась назад.

И тут Баашалийя вырвался из пещеры и взмыл высоко в небо.

«Теперь это уже навсегда!» – пообещала она ему.

Он гнался за ней по небу, а Никс летела задом наперед, увлекая его за собой – домой.

Увы, но это было не все, что она вытянула из огненной Пасти.

Позади Баашалийи, поднимаясь из окружающих пропастей, раскрывались огромные крылья, с каждым ужасающим вдохом расправляясь все шире и шире. Всего семь пар. Крылья чудовищных летучих мышей, по сравнению с которыми Баашалийя казался карликом – комариком перед орлами.

В голове у Никс промелькнул образ прародителя всех ошкапиров – оживший риф, существо неисчислимого возраста и могущества. Здесь было то же самое, только в семикратном количестве. Возраст каждого из этих крылатых созданий наверняка составлял многие столетия, если не тысячелетия. Никс поняла, что грядет – что именно она вызвала своим вторжением. Это был великий разум орды рааш’ке, воплощенный в древней плоти и костях – семь массивных корней, из которых выросла вся колония.

С каждым взмахом этих могучих крыльев вокруг них разрасталась темная грозовая туча силы. С каждой пройденной ими лигой она все густела, становилась все выше. Энергия накапливалась в воздухе, усиливая сернистую вонь и с треском прорываясь зазубренными стрелами – сияющими зловещей изумрудной зеленью – сквозь эти черные облака.

Гроза и крылатые чудища катились прямиком туда, куда стекал постепенно сужающийся золотистый поток энергии. Увлекаемые целеустремленным полетом крошечной летучей мыши.

«Быстрей!» – уговаривала Никс Баашалийю.

Как только ее призрачная сущность достигла валуна, она камнем обрушилась обратно в свое собственное тело. Уже и без того стоя на коленях, упала на руки. С усилием приподнялась, глядя в небо над Пастью.

Баашалийя изо всех сил пытался добраться до нее, отчаянно взмахивая маленькими крылышками.

А позади него вздымалась темная волна, поднимаясь все выше и выше, подгоняемая бурей этих массивных крыльев. Вглядываясь в эту бездну темной силы и зеленого огня, Никс вдруг ощутила на себе чей-то пристальный взгляд, устремленный наружу семью парами глаз.

У которого был лишь один источник.

Тот паук в тени.

Глава 76

Райф скорчился под тяжелым крылом бездыханного рааш’ке. Рядом с ним на песке лежала открытая сумка. Работал он быстро, представляя себе мрачную ухмылку на лице у Глейс и ужас Даранта при виде смерти его дочери. Резкий крик боли заставил его действовать быстрее.

Он вспомнил угрозу человека с бычьим лицом медленно нарезать Глейс на куски. «Это уже началось?» Ответом на это стали проклятия Даранта и лязг цепей.

– Я оторву тебе яйца голыми руками! – задохнувшись от ярости, рявкнул Дарант. – И запихну их тебе прямо в глотку!

Халендийского предводителя эта угроза ничуть не смутила.

– Говори, или в следующий раз я отхвачу ей всю руку целиком!

Охваченный паникой, Райф лихорадочно возился с крошечным горшочком с тлеющими углями. Пробираясь через деревню, он собрал горящие угольки, нападавшие с какой-то пылающей крыши. И сложил их в горшочек с крышкой, который украл из другого дома.

Райф раздул тлеющие угли внутри, и над ними заплясали язычки пламени.

Между коленями у него на песке покоились две полые морские тыквы. С них свисали маленькие фитили, скрученные из лоскутов ткани от его рубашки. Тыквы были заполнены стряпней его собственного изобретения – на основе воравана.

За последние дни у Райфа было достаточно свободного времени, чтобы бродить по деревне и задавать вопросы. Он регулярно ошивался неподалеку от Крайша с Джейсом, заглядывая им через плечо – как на борту «Огненного дракона», так и «Пустельги». Повсюду таскался за Глейс и Брейль, словно печальная дворняжка, пока они проводили инвентаризацию припасов. А эти самые тыквы – на самом деле плоды каких-то луковичных водорослей – ему как-то показала Флораан, сказав, что в высушенном виде их используют в Приюте в качестве посуды.

Если ты вор, то никогда не перестаешь наблюдать. Никогда не знаешь, когда набитый монетами кошелек может оказаться без присмотра, кто-то оставит окно приоткрытым или вдруг подвернется какая-то другая возможность что-нибудь стянуть. Основные принципы Ллиры оставались в силе всегда, даже в перерывах между ее заданиями.

«Гибкость, ловкость, находчивость».

После первого нападения рааш’ке, случившегося несколько дней назад, беспокойство о повторении чего-то подобного давило на всех тяжким грузом. Именно поэтому Райф нанес на карту расположение нескольких камер из магнетита. Никогда не знаешь, что подкинет тебе судьба. И точно так же, присматриваясь, прислушиваясь и имея некоторый опыт в пироалхимии, как и большинство воров, Райф придумал свою собственную горючую смесь, объединив пантеанские и халендийские рецепты.

«Будем надеяться, что это зелье не долбанет прямо у меня перед носом».

Пылающим угольком он поджег оба фитиля, один из которых был заметно короче другого. Затаив дыхание, дождался, пока пропитанные вораваном фитили ярко не вспыхнули, и тогда пополз на локтях обратно к краю крыла. Головой приподнял край, выглядывая наружу.

Надо было действовать быстро. Мерцающее пламя тыкв рисковало привлечь внимание врага внутри. Райф приподнял крыло повыше. Когда вход в убежище открылся перед ним, оказалось, что все внутри сосредоточили свое внимание на Глейс, стоя спиной к двери. Над ее запястьем был занесен большой топор, а кисть прижата к песку. Из обрубка пальца на ней лилась кровь.

«Ублюдки…»

– Говори, куда остальные увезли эту бронзовую женщину! – потребовал Грисс. – Последний раз спрашиваю!

Единственным, кто смотрел в сторону двери, была Глейс. Ее полные боли глаза стали огромными. Райф мог лишь догадываться, чего она ожидала, увидев, как он поднимается на колени под крылом мертвого рааш’ке.

«Но, конечно же, не этого».

Райф швырнул обе тыквы в сторону двери.

– Бомба! – истошно выкрикнул он.

Одна из тыкв перелетела через порог и запрыгала вниз по ступенькам. Ее пылающий фитиль бешено крутился, с шипением разгораясь еще ярче. Другая не долетела до дверного проема и плюхнулась на песок перед входом.

У этой второй фитиль был короче.

Распластавшись на земле, Райф натянул крыло на голову.

Взрыв потряс даже его. Пламя полыхнуло обжигающе ярко, проявив темные кости сквозь тонкую кожу у него над головой. От сотрясения крыло еще и захлопало, как будто мертвый рааш’ке пытался взлететь.

Когда звон в ушах стих, он услышал панические крики и быстрый топот.

– Уходим! – выкрикнул Грисс, убегая от бомбы внутри. – Все на «Дракл»!

Как и надеялся Райф, взрыв перед входом и угроза второй бомбы заставили халендийцев покинуть закрытое помещение. Грохот и огненная вспышка также привлекли внимание рааш’ке к убегающим людям. Дикие крики чудищ оглушили его. Их обуздывающий напев пытался проникнуть сквозь магнетитовые наушники Райфа, но тщетно – хотя ему все равно казалось, что его череп вот-вот разорвется на части.

Поморщившись, Райф дождался, пока мимо него не прогрохочут последние сапоги. Затем высунулся из-под крыла, нырнул за порог и скатился по ступенькам в комнату.

Глейс отшатнулась от его внезапного появления, схватившись за запястье своей искалеченной руки.

Дарант изумленно выругался.

Загремели цепи, когда другие члены экипажа отбежали в сторону. Перде лежал на животе, пытаясь потушить вторую тыкву.

Райф отмахнулся от него:

– Гляди не обожгись. Это всего лишь маленький осветительный горшочек, который я для вас приготовил.

Перде откатился в сторону и принялся охлопывать занявшуюся рубашку, свирепо глядя на Райфа.

– А что было в том, другом? – спросил Дарант, направляясь к двери.

Райф последовал за ним, пунктуально перечисляя ингредиенты:

– Три части рафинированного воравана из новых горелок, горсть пороха из ручной бомбы и всего лишь капелька быстропламени.

– Запиши это для меня, – сказал Дарант.

Глейс присоединилась к ним:

– Молодец, ловко придумал! Всегда знала, что ты хитрый ублюдок.

– Воровство никогда не выходит у тебя из крови, – пробормотал он. – Даже когда пытаешься спасти мир.

Снаружи рааш’ке уже атаковали спасающихся бегством халендийцев. Несколько человек бились в агонии под натиском бьющихся крыльев. Райф заметил закованную в доспехи тушу Грисса, который со всех ног мчался к опущенному трапу своего быстроходника.

Один из его людей повернулся и выстрелил из арбалета. Стрела попала в маленькую летучую мышь, пикирующую на них, и пронзила ей основание крыла, заставив зверя вильнуть в воздухе и свалиться на песок. Стрелок побежал дальше вслед за Гриссом. Одуряющие крики рааш’ке на обоих не действовали – благодаря защитным шлемам с магнетитовыми наушниками.

Райф мог догадаться, от кого они узнали о таком снаряжении. Еще выскакивая на площадь, Грисс тащил за собой Уларию.

– Хватай топор, – крикнул Перде другому члену команды. – Руби эти треклятые цепи!

Райф оглянулся. Перде стоял над бездыханным Херлем, лицо у него исказилось от ярости. Райф дал себе молчаливое обещание распить с ним бочонок эля в память о его павшем брате.

– Так ему и надо, – пробормотал Дарант, глядя за дверь.

Райф снова выглянул наружу. Грисс уже добрался до подножия трапа своего корабля. Летучая мышь с раненым плечом выпрямилась и помчалась по песку на кончиках крыльев и лапах, словно какая-то жутковатая собака, с шокирующей быстротой устремившись к кораблю.

Грисс взревел и бросился вверх по трапу, но рааш’ке взлетел, метнувшись по воздуху прямо к нему. Халендийцу пришлось использовать единственное оставшееся у него оружие – он подхватил Уларию, которую все еще держал за руку, и швырнул ее в чудовище.

Она высоко взлетела, размахивая руками, и ударилась в летучую мышь.

Оба с плеском упали на мелководье.

Высвободившись от бьющего крыльями рааш’ке и отплевываясь, Улария приподнялась на четвереньки и быстро поползла назад на песок. Летучая мышь рванулась вперед, вонзив клыки в заднюю часть ее бедра. Улария вскрикнула, а затем заорала еще громче, когда челюсти переломали кости и оторвали ей ногу. Она упала плашмя, но все еще пыталась отползти в сторону, оставляя за собой кровавый след.

Летучая мышь высоко подпрыгнула и приземлилась ей на спину, впившись когтями в ребра. А потом оторвалась от песка, увлекая ее с собой, но тут же рухнула обратно, придавив собой Уларию – очевидно, мешало пробитое стрелой крыло. Потом повторила попытку все с тем же результатом.

Улария уже что-то едва слышно мяукала и слабо извивалась. Райфу пришлось отвернуться.

– Даже она этого не заслужила.

Дарант не согласился с этим:

– Она продала своих собственных людей. И их убили. Бросили как падаль, забрав только их громоздкие шлемы. – Он ткнул большим пальцем в кучу мертвых тел у себя за спиной. – Эта тварь не заслуживает жалости.

Тут их внимание привлек громкий хлопок. С кормы «Дракла» стрелой вылетела шлюпка. Ее киль скользнул по волнам, и над ней сразу же туго надулся газовый пузырь. Горелка выстрелила струей пламени, высоко подбросив суденышко и быстро унося его в море.

– У этого ублюдка была четвертая шлюпка, – пробормотал Райф.

Дарант нахмурился:

– Личная – на случай, если понадобится срочно удрать.

Стая крылатых, реющая над площадью, бросилась в погоню, но у Грисса была хорошая фора.

– Что теперь? – спросил Перде.

Райф напрягся и схватил Даранта за руку:

– Брейль…

– Как там моя дочь?

Райф коротко рассказал о случившемся и указал за пределы деревни.

– Мы должны добраться до нее. – Он повернулся к Перде: – И принеси тот топор.

Глейс шагнула вперед, перевязывая себе руку рукавом рубашки мертвеца.

– Мне нужна пара матросов.

– Зачем? – спросил Дарант.

– Я подслушала разговор халендийцев. Они оставили на борту «Пустельги» бомбы, вместе с несколькими своими людьми. Кто-то должен проверить, как там корабль.

Дарант с напряженным от тревоги лицом кивнул:

– Крайш и Мерик тоже там. Перед нападением летучих мышей халендийцы хотели получить сведения о нашем новом вораване и переделанных горелках.

– Тогда пошли, – сказал Райф.

Для быстроты он стал раздавать по кругу защитные шлемы, пока кто-то еще рубил цепи, освобождая узников от оков.

К тому времени как они закончили, площадь опустела от рааш’ке. Некоторые улетели со своей добычей. Бо́льшая часть умчалась вслед за огненной звездой удирающей шлюпки. Этот момент передышки давал им лучший шанс.

Райф указал влево:

– Дарант, я могу провести тебя и пару человек через деревню тем же путем, каким попал сюда. Но нам надо поспешить.

Глейс ткнула большим пальцем в другую сторону:

– Я нанесла на карту расположение этих убежищ из магнетита. Мы будем перебежками продвигаться от одного в другому, а затем держаться в дыму вдоль берега, чтобы добраться до «Пустельги».

Райф был впечатлен. Касательно готовности ко всякого рода переделкам пираты явно были ни в чем не хуже воров. С другой стороны, род их занятий во многом был схож.

Уладив все дела, они все выскользнули из безопасности убежища обратно в неизвестность.

Райф отправился с Дарантом, но его разум продолжал упорно цепляться за вопрос Грисса – тот самый, из-за которого халендиец был готов пытать и убивать, чтобы получить ответ.

Райф тоже хотел его знать.

«Где же все остальные?»

Глава 77

Стоя на коленях, вконец измученная Никс смотрела на раскинувшуюся перед ней Пасть, желая Баашалийи прибавить скорости. Тот с трудом пробирался сквозь горячий воздух, из последних сил взмахивая крыльями и выкачивая из себя каждую крупицу быстроты. Она знала, как тяжело ему сейчас приходится.

А сзади его нагоняла грозная грозовая туча. В отличие от чистого золотого сияния обуздывающего напева, бушующая в ней сила была смешана с тьмой – исчиркана зеленым огнем, переполнена обжигающим жаром расплавленного камня. Черная туча уже заполнила всю ширину Пасти перед Никс.

Погребенные в самом ее сердце семь огромных зверей – крылатых демонов – оседлали эту тучу, преследуя Баашалийю.

Стоящий рядом с ней Грейлин опустил свой дальноскоп, больше не нуждаясь в нем.

– Мы неспособны сражаться с этими гигантами. И еще больше рааш’ке следуют за ними по пятам. Десятки и сотни.

Никс уже не могла заглянуть за черную тучу, чтобы подтвердить его слова.

– Что это за дымка их окружает? – спросил Джейс.

Она потрясенно оглянулась на него – и тут же опять отвернулась. Даже Джейс смутно понимал, что приближается не только физическая опасность, – благодаря какому-то врожденному чувству. Вот насколько эти звери были сильны.

«Как можно надеяться одолеть их?»

Даже если б она использовала всю силу Даала без остатка, это было бы все равно что выплеснуть на бушующий лесной пожар ведро воды. Хуже того: Никс уже почти полностью истощила ее, чтобы освободить Баашалийю. Даал стоял на коленях рядом с ней. По лицу его струился пот, дыхание пресекалось. Однако он придвинулся к ней, протягивая руку. Она взяла ее не для того, чтобы разжечь в нем огонь, а просто чтобы ободрить и утешить его.

Его пальцы сжались, разжигая огонь между ними, соединяя обоих в единое целое на несколько коротких вдохов. И в этот момент Никс ощутила, насколько сильно он тоже жаждал этого слияния. Но этим прикосновением Даал хотел выразить и нечто большее.

Его голос превратился в хриплый шепот:

– Они не зло…

Никс не поняла его, не сводя глаз с темной тучи и яркого пятнышка, убегающего от нее. Баашалийя почти достиг своей цели и летел уже над ненасытной пастью бурлящего водоворота реки. Бурное проявление общего разума орды было столь же черным и непримиримым, как и эта крутящаяся воронка под ним.

– Не зло, – настойчиво повторил Даал. – Их сделали злом.

Она покачала головой, по-прежнему не понимая его.

Он сжал ее пальцы:

– Вспомни!

Сцепившись пальцами с Даалом, Никс ощутила, как его воспоминания вновь стали ее собственными. Он еще раз показал ей то, что уже было открыто ей раньше – ошкапирами.

И в мгновение ока Никс провалилась в очень далекое прошлое.

Она шагает к какой-то деревне. Над головой у нее еще больше рааш’ке бороздят небеса. Другие прыгают по улицам или взбираются на ограды. С ними играют дети, особенно с самыми маленькими из зверей…

Со следующим вздохом Никс вернулась в настоящее, принеся с собой понимание. Рааш’ке некогда были столь же дороги пантеанцам, как Неффа и Маттис Даалу. Он был прав, напомнив ей об этом. Рааш’ке не всегда были злом.

– Теперь я вспомнила, – прошептала она.

Даал опустил ее руку.

– Заставь их тоже вспомнить.

– Как?

Даал указал на небо:

– Покажи им.

Теперь оказавшись уже совсем близко, Баашалийя с трудом преодолевал оставшееся расстояние, чтобы дотянуться до нее. Крылья у него сбивались с ритма, взмахи их были лихорадочными. Приближаясь к валуну, он стал скорее падать, чем снижаться к ней. У него уже не было сил замедлиться.

– Отойди! – Грейлин метнулся к ней.

«Никогда!»

Не сдвинувшись ни на пядь, Никс бросила безмолвную нить Шийе. Бронзовая женщина остановила Грейлина, схватив за плечо и Джейса. Викас отступила сама.

Никс выпрямилась, когда Баашалийя ударился о валун, широко раскинув крылья. Его когти заскребли по скале, оставляя глубокие следы. Она вскинула руки, доверяя ему, зная его сердце. Он ударился в ее, но Никс обхватила его за шею и позволила увлечь себя за собой, пока он не остановился. Баашалийя прижался своей мягкой щекой к ее щеке – словно бархат потерся о ее ухо. Обхватил ее крыльями. Его тело было горячим, как печь, но она крепко прижималась к нему, готовая гореть в этой печи хоть целую вечность.

– Я держу тебя, – прошептала Никс.

Баашалийя дрожал и мяукал, охваченный страхом и паникой.

Она запела ему, мягко и спокойно, – одновременно колыбельную и обещание. Услышала голос своего отца, присоединившийся к ней, вновь оживший в ее памяти, которой неподвластна смерть. И позволила старому припеву повторяться снова и снова:

Я здесь, моя радость, я рядом с тобой,

Ко мне ты прильни и глазки закрой,

Я здесь, моя радость, всегда я с тобой…

Дыхание Баашалийи замедлилось, дрожь утихла.

– Я всегда буду рядом! – пообещала она вслух, не теряя своего напева.

Золотыми нитями Никс обвила прошлое и настоящее, осторожно примешивая к своему напеву каждый момент их совместной жизни – начиная с теплого молока, впитанного в уюте и безопасности огромных крыльев, и заканчивая сегодняшним воссоединением. Не упустила ничего: ни страхов, ни трудностей, ни укола милосердного ножа, ни радости среди ужаса. Несмотря на все это, одно оставалось неизменным.

Для этого не было слов, это нельзя было выразить ни на одном языке, ни в одном жесте. Слово «любовь» было лишь его бледным выражением – заменителем чего-то гораздо более всеобъемлющего. Это можно было лишь почувствовать, пережить, вытерпеть, даже потерять. И хотя для этого не было подходящего слова, она вложила в него всю свою веру.

Самый близкий способ выразить это был в чистоте песни, начинающейся с хора двух сердец, бьющихся в такт, и гармонии вдохов и выдохов. Отсюда все продолжалось в симфонии разделенных радостей, переплетенных жизней, пережитых печалей, пока они двое не стали одним целым.

Никс позволила всему этому засиять, бессловесно и ярко, образуя вокруг них светящийся ореол. Она пропела, обращаясь к черной туче, когда та обрушилась на них:

«У вас тоже когда-то это было, вам это знакомо!»

И все же знала, что этого недостаточно. Никс погрузилась в свои собственные усвоенные воспоминания и оживила их, вернув к жизни те столетия, когда рааш’ке жили в гармонии с жителями Приюта. Добавила этот хор к своему сиянию, наполнив его тысячами воспоминаний о поколениях, разделяющих это неописуемое чувство.

Расширила этот ореол, превратив прошлое в золотой свет.

«Вспомните…»

Большинство этих рааш’ке были слишком молоды, чтобы жить в то время, – в отличие от этих семи гигантов. Они знали время, когда в Приюте царила гармония. Где-то в тени общего разума орды эта память, этот блеск ее все еще существовали.

Словно ощутив опасность возрождения давно забытого прошлого, туча заклубилась вихрями. Семь теней взбивали воздух, удерживаясь в небе. Меньших рааш’ке разбросало по сторонам.

«Вы должны вспомнить…»

Это было не требование, а лишь надежда.

Застывшая в мертвой точке ситуация сохранялась еще несколько мгновений. Измученная и опустошенная, Никс почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и повисла на шее у Баашалийи. Затем теплая рука коснулась ее плеча, огонь прожег ее кожу насквозь.

«Даал…»

Пальцы из холодной бронзы сомкнулись на другом ее плече.

«Шийя…»

Даал влил в нее свое последнее пламя, позволив ее напеву засиять ярче. С этой энергией пришел поток дополнительных воспоминаний от ошкапиров – многих тысяч, которые в памяти Никс уже потускнели, но которые Даал все еще сохранил. Она и их тоже вложила в это сияние, превратив прошлое в ловушку, из которой нет выхода.

«Вы вспомните!»

На этот раз в этих словах прозвучали повелительные нотки.

Шийя, стоящая с другой стороны от Никс, добавила свой голос, легко подстроившись к ней. Как и прежде, они разожгли ее напев до уровня бури и пока что держали запертым, позволяя ему перерасти в мощный прилив, до поры до времени запертый за стенами плотины. Только на этот раз эта плотина была не слишком высокой. Их цель была прямо здесь, повсюду вокруг них. До сих пор и черная туча, и эти гигантские крылья обходили стороной угрозу этих сияющих воспоминаний, словно остерегаясь их.

И все же Никс чувствовала, что этот ступор продлится недолго. В тенях перед ней таился очаг всей это заразы, окутанный непроницаемой тьмой.

«Тот паук…»

Из этого своего укрытия он неистово щелкал хлыстами изумрудного огня и пронзал тучу остриями зазубренных копий, требуя, чтобы она сокрушила тех, кто осмелился встать у него на пути.

И в этот момент Никс распознала это зло – эту силу, наводящую порчу.

Она перенеслась на шесть месяцев назад – в тот момент, когда стояла на коленях на вершине Саванов. Исповедник Витхаас держал в руках маленькую металлическую коробочку, которая искрилась тем же зловещим огнем, нацеленным к медным иглам, вбитым в головы двух любимых братьев Никс, Аблена и Бастана.

Злобная сила, повелевающая сейчас рааш’ке, была почти тем же самым – только Никс чувствовала, что этот паук располагается где-то гораздо дальше.

У нее больше не было времени для дальнейших размышлений об этом. Мощный золотой прилив больше нельзя было сдерживать. Она открыла рот и прорвала плотину внутри себя одним-единственным словом.

Вспомните!

На сей раз это была не просьба, а требование.

Золотой ореол, окружавший ее, превратился в солнце, выстрелившее ввысь во всех направлениях. Лучи его вонзились прямо в тучу и семерых крылатых великанов. Древняя тьма рассеялась было на несколько мгновений – но быстро сгустилась, пытаясь задушить этот огонь, стереть прошлое.

И все же несколько лучей этого нового солнца пробились сквозь тени, достигли крошечных ярких искорок, скрывающихся в туче. И одним прикосновением зажгли то, что таилось в ней давным-давно, но было почти забыто, – память о гармонии, когда двое жили как одно целое, когда сердца бились в унисон.

И эти яркие искорки моментально вспыхнули, затмив даже ее солнце.

Никс ахнула.

Вокруг нее разразилась буря.

И когда это произошло, она наконец-то мельком увидела того паука.

Бронзовая фигура его стояла под хрустальным сводом, опутанная паутиной медных трубок, стеклянных сосудов и бурлящих резервуаров с золотым эликсиром. Злобный зеленый огонь шипел и искрился на этой блестящей паутине, отражаясь от бронзы паука ядовитым блеском.

Фигура явно была мужской, но в ней не было ничего от величественности форм Шийи. Чертами лица она напоминала жабу, а бронза походила на расплавленный шлак, словно отрицая любую общность хоть с чем-либо человеческим.

Глаза фигуры пристально смотрели на нее. Лютая ненависть и враждебность, горящие в них, заставили ее отступить на шаг. Затем этот пристальный взгляд переместился влево от Никс – туда, где стояла Шийя, положив свою бронзовую руку ей на плечо.

Паук отпрянул, глаза его потрясенно вспыхнули. Он прошипел лишь одно слово, долетевшее до них с огромного расстояния:

«Ос-сь…»

Бронзовая рука скользнула по паутине, гася изумрудный огонь – снимая его как нагар со свечи. Никс ощутила неотвратимость этого поступка. Паук был в ужасе от Шийи – покинул поле боя, слишком напуганный, чтобы когда-либо вернуться, узнав, что у Приюта появился новый бронзовый страж.

Вид на хрустальный свод исчез.

Тем не менее, прежде чем связь оборвалась, Никс ощутила куда бо́льшую угрозу. Она не была высказана, но такое впечатление было передано в миг кратковременного слияния обуздывающего напева и зеленой порчи. У паука все-таки был способ помешать им – нечто такое, что пугало даже его самого. Однако вид Шийи выжег у него подобные стремления, оставив лишь необходимость. Он не смел колебаться.

Когда видение исчезло, Никс осталась с чувством безотлагательности.

И чувство это нельзя было отринуть.

«Время на исходе».

* * *

– Что происходит? – спросил Джейс.

Паника в его голосе вернула Никс к валуну, в настоящее. Отбросив в сторону ужас и чуждость только что увиденного, она устремила свой взгляд вовне себя – как глазами, так и своими обуздывающими чувствами.

Темная туча утихла, но теперь, лишенная этой изумрудной власти, клубилась все беспорядочней и хаотичней. Больше не привязанный к своей темной сердцевине, объединенный разум орды истрепался, разрывая себя на части. Его самоощущение затерялось между сияющим золотым прошлым и последовавшими за ним темными и дикими веками.

Семь гигантов бились и корчились в воздухе, словно сгорая в этой буре. Другие рааш’ке в панике бросились врассыпную. Один огромный зверь судорожно взмахнул своими огромными крыльями и выгнул шею, испустив крик боли, вины и ужаса – осознав все страдания, причиненные рааш’ке. Не в силах удержать в себе столько горя, он закувыркался в воздухе, рухнул в бурлящее озеро и был сметен вниз, в темную воронку водоворота.

– Помоги им! – взмолился Даал.

Никс в растерянности сглотнула. Баашалийя весь дрожал при виде опустошения и паники, бушевавших над ним.

Даал придвинулся к ней вплотную:

– Они остались без руля и растерялись. Я это чувствую. Им грозит безумие.

Никс кивнула:

– Им нужен новый якорь.

Посмотрела вверх, зная, что должна сделать.

«Я должна стать их новым пауком».

По крайней мере, на данный момент.

Она повернулась к Даалу и Шийе:

– Мне понадобится абсолютно всё.

Даал протянул ей руку, Шийя сделала то же самое. Никс взяла обе.

– Нам нужно создать маяк из чистого обуздывающего напева, – сказала она. – Достаточно сильный, чтобы собрать разрозненную стаю и ее раздробленный разум воедино, заякорить их до тех пор, пока они снова не смогут найти свой центр.

Даал сжал ее руку:

– Возьми все, что тебе нужно.

Никс кивнула и втянула в себя его огонь. Она знала, что если возьмет слишком много, это убьет его, а у него оставалось уже совсем чуть-чуть. Он все еще был слаб, его пламя скорее тлело, чем пылало.

Когда они слились воедино, Никс позволила Даалу увидеть свой страх и грозящую ему опасность. Он пристально смотрел ей в глаза, и его слова безмолвно проникли в нее.

«Забирай всё без остатка».

Она знала, что другого выбора нет. Никс полностью раскрылась, больше не отрицая существование бездонного колодца у себя внутри. Она использовала ненасытный голод этого колодца, чтобы вытянуть из Даала все, что у него еще оставалось.

Он вскрикнул.

Когда они оба слились воедино, ему показалось, что она высасывает из него не только силу, но и саму его сущность. Даал рухнул на колени, но все еще держал ее за руку. Никс чувствовала биение его сердца так, словно оно было ее собственным. Его ритм становился неустойчивым, энергии у него уже не хватало, чтобы заставить сокращаться этот крепко сжатый кулак из мышц в груди.

«Я не могу так поступить с тобой…»

Его ответ был слабым – всего одно слово, сияющее надеждой на восстановление гармонии между его народом и теми, кто был сейчас охвачен горем и паникой наверху.

«Надо…»

Хватка его начала слабнуть. Никс сжала пальцы, чтобы удержать его, продолжая понимать, что это может убить его. Остатки его энергии хлынули в нее, закручиваясь в темном колодце у нее внутри, присоединяясь ко всему тому огню, который она уже вызвала.

Никс представила себе бурлящую воду озера неподалеку – и пришла в отчаяние.

«Я и есть этот водоворот!»

Шийя с другой стороны покрепче перехватила ее руку.

– Поделись этой ношей!

Никс знала, что для создания достаточно сильного маяка бронзовой женщине тоже понадобится огонь Даала. Она передала поток силы через свою ладонь Шийе.

Заглядывая в этот колодец внутри себя, наблюдая за безостановочно кружащим вихрем, Никс вдруг осознала новую истину, дарящую слабую надежду.

Для них всех.

«Нам не нужен маяк в небе – нам нужен водоворот!»

И она знала, как это сделать.

Недавние слова Шийи вдохновили это.

«Поделись этой ношей!»

Никс притянула бронзовую женщину ближе.

– Хватай и Даала за руку тоже! Так же, как держишь мою.

Шийя удивленно приподняла бровь, но все же потянулась к безвольной руке Даала и взяла его за ладонь. Он никак не отреагировал. Голова у него была низко опущена. Дыхание стало прерывистым.

Соединив их всех вместе, Никс превратила всасывающую силу своего темного колодца в незадействованный пока источник энергии. Когда пламя Даала закрутилось внутри этого вихря, она использовала его скорость, чтобы метнуть огонь в Шийю. Однако не позволила ему там задержаться – направила огонь сквозь всю эту бронзу обратно в другую руку Даала, вернув его ему в достаточном количестве, чтобы поддержать его.

Снова и снова Никс швыряла этот огонь, разгоняя его все быстрее, создавая водоворот. Возвысила голос, разжигая его все сильнее. Шийя делала то же самое, усиливая его с каждым оборотом. Вся их жизненная сила и обуздывающая энергия с бурлением гоняли по кругу сквозь всех троих.

Даал поднял лицо, дыша ровнее, его сердце вновь обрело размеренный ритм.

И все же Никс держала в узде свой напев, эту их силу и энергию, пока их больше нельзя было сдерживать. И наконец выбросила все это ввысь, поддерживаемая Шийей. Золотой огненный вихрь взметнулся в небо. Сила его притяжения была безграничной, подпитываемая тяготением этого темного колодца внутри нее.

Ненасытная воронка этого вихря стала притягивать разрозненные клочья темной тучи с неба, собирая их обратно в некое подобие целого. Золотое сияние его проливало свет на эти мечущиеся в отчаянии тени.

А стоящая внизу Никс пела, обращаясь к небу, – о том, что горе можно исцелить, что ужасы можно простить, что они ни в чем не виноваты. Она повторила недавние слова Даала: «Вы – не зло!»

Никс наполнила небеса воспоминаниями о гармоничном прошлом, показывая их снова, снова и снова, завлекая внимающих ей в бешено крутящийся вихрь, не позволяя им отвести взгляд.

И дала им еще одно обещание, зная, что рааш’ке понадобится нечто большее, чем воспоминания о прошлом. Им нужен был якорь – что-то способное удерживать их вместе достаточно долго, чтобы произошло это исцеление. Никс пропела свою уверенность в этом в небеса, вновь сливая свой голос с голосом своего отца:

Я здесь, моя радость, я рядом с тобой,

Ко мне ты прильни и глазки закрой,

Я здесь, моя радость, всегда я с тобой…

Она дала им понять, что они не одни. И что она не собиралась править ими, владеть ими – хотела только быть рядом с ними.

Темная туча над головой утихла, немного рассеявшись и обнажив россыпь ярко мерцающих звезд. И все же вид был омрачен клочьями измученных облаков. Это был еще не конец. Истинное исцеление, истинное прощение требовали времени.

Это было только начало.

Шесть пар гигантских крыльев кружили высоко над головой, черными силуэтами вырисовываясь на фоне звезд. Меньшие по размеру рааш’ке описывали более широкие орбиты.

Никс бросилась в этот огненный водоворот и растворилась в нем, все так же тихо напевая. В этот момент взгляд у нее словно расщепился, и она увидела пейзаж внизу десятками и сотнями глаз. Никс помнила это по прошлому – такое же бывало с ней еще с миррскими летучими мышами из колонии Баашалийи.

И, в свою очередь, за ней наблюдали в ответ. Она ощущала на себе всю тяжесть и древность этого разума орды, смотрящего на нее настороженно, подозрительно, уязвленно – но также и с надеждой.

На миг ее мысленный взор затуманился и замерцал, улавливая прерывистые обрывки увиденного еще и далекими отсюда глазами. Она увидела Приют. Искар огненно светился сквозь дым. На воде догорали обломки большого корабля. Второй сидел на мелководье у деревни. Многочисленные очаги пламени освещали пляж. И повсюду лежали мертвые тела. Очень много тел.

Никс охватила паника. Она быстро упала вниз, освобождаясь от этих глаз, и вернулась обратно в свое тело.

И в этот момент судорожно хватила ртом воздух.

Даал все еще стоял на коленях, но пристально смотрел на нее снизу вверх.

– Что случилось? – хрипло спросил он.

– Приют… на него напали!

Никс повернулась к Грейлину, зная, откуда наверняка взялись эти корабли. И высказала ему это – высказала им всем:

– Королевство нашло нас!

Глава 78

Даал с трудом слез с валуна, все еще шатаясь от слабости, чувствуя себя на столетие старше. Он спускался последним, но Шийя ждала внизу и помогла ему. Чуть в стороне Никс что-то возбужденно обсуждала с Грейлином и Викас.

Несмотря на усталость, сердце у Даала так и прыгало в груди от страха.

Буквально только что он на несколько мгновений присоединился к Никс среди рааш’ке, но то проваливался в небытие, то вновь приходил в сознание, вконец истощенный. Уловил увиденное ею лишь мельком, другими глазами, но был слишком слаб, чтобы последовать за ней до самого Приюта.

Однако Никс достаточно ясно должна понять суть возникшей угрозы. Все они хорошо понимали, что медлить больше нельзя.

«Надо срочно возвращаться обратно в Приют».

Даал уставился в небо, где все еще кружили гигантские крылья, плавно скользя под сверкающими звездами. Скопления рааш’ке поменьше размерами носились неровными группами, все еще возбужденные, ясно выражая свое смятение. Никс уже предупредила всех, насколько они сейчас ранимы и выбиты из равновесия, и что, вероятно, будут оставаться такими еще какое-то время.

Глядя вверх, Даал терялся в догадках, не в этом ли и заключалась цель Сновидцев, когда они поделились воспоминаниями о Приюте, – не было ли это причиной, по которой они познакомили их обоих с этим гармоничным прошлым. Было ли это намерением ошкапиров с самого начала? Сохранить эти воспоминания до того времени, когда их можно будет использовать, чтобы освободить рааш’ке?

Даал никак не мог этого узнать.

– Я начну разгружать лодку! – крикнул Джейс.

Когда он направился вниз по каменистому склону к реке, Даал вернул свое внимание к остальным. Это напомнило ему о тех, кто еще оставался там, внизу.

Он последовал за Джейсом, желая проверить, как там Неффа и Маттис. Двум орксо предстоял тяжелый путь обратно в Приют. Даал хотел глянуть, не натерла ли сбруя им спины, осмотреть ожоги от огненных червей. Но больше всего на свете ему хотелось приободрить их.

Еще с вершины склона он заметил, насколько они взбудоражены. Орксо тоже заметили кружащих над головой рааш’ке. Пара держалась поближе к укрытию ялика, со стуком скрещивая торчащие вперед рога, ободряя друг друга.

Даал глянул на рыбный садок с ледником для хранения угрей и минвинов. Небольшая трапеза помогла бы вернуть его подопечным присутствие духа. Но он знал, что нельзя перекармливать их, пока…

– А это еще что такое? – воскликнул вдруг Джейс, резко останавливаясь впереди него.

И тут оглушительный взрыв швырнул его прямо в Даала. Оба покатились единым клубком. Их обдала волна обжигающего жара, а затем разномастные обломки лодки дождем посыпались на них.

Даал оттолкнулся от Джейса – паника вернула ему силы.

«Нет, нет…»

Он полез на четвереньках прямо по горящим обломкам, через разбитые ящики. И, оказавшись достаточно близко, не поверил собственным глазам. Помотал головой, пытаясь выбросить из нее увиденное.

Маттис лежал на каменистом склоне, выброшенный взрывной волной из реки. Один широкий плавник его слегка подергивался. Рог обломился у самого основания. Под его массивной тушей быстро растекалась кровь.

Оглушенный взрывом, с колотящимся сердцем, Даал соскользнул вниз по склону, чтобы добраться до орксо. Провел ладонью по его скользкому боку. Ноздри Маттиса раздулись, шумно выпустив струйки пара. Один глаз повернулся, чтобы посмотреть на Даала, а затем на реку, полный тревоги и беспокойства.

«Неффа…»

Даал пробрался сквозь лужу крови. Там, в воде, среди обломков билась Неффа, в отчаянии зовя отца. Она изо всех сил пыталась выбраться на берег. Вода вокруг нее была темной от крови.

Даал скользнул в реку, уклоняясь от ее рога.

– Я держу тебя, – сказал он, потянувшись к ней.

Она повернулась в воде, показывая ему, почему сопротивлялась, почему не могла дотянуться до своего отца. Кровь струей брызгала из того места, где у нее была оторвана передняя лапа вместе с широким плавником.

Каждый удар обоих ее огромных сердец выкачивал из нее жизнь.

«Нет, нет, нет…»

Даал издал душераздирающий всхлип и обнял ее огромную башку. Но она все равно била хвостом, силясь выбраться из реки и добраться до своего отца.

Остальные столпились позади него, не зная, что делать, но он понимал, что делать нечего. Ее рана была смертельной. Лежащий на берегу Маттис со свистящим писком попытался поднять голову, зовя свою дочь.

Даал осознал, что остается лишь одно. Выбрался из воды и пополз на четвереньках к Маттису, спотыкаясь и дрожа.

– Помогите мне! – закричал он.

Переместившись к голове Маттиса, Даал попытался плечом столкнуть тяжеленную тушу орксо обратно в реку, к его умирающей дочери. Остальные приблизились, чтобы помочь ему. Но даже у всех вместе ничего бы не вышло, если б не сила Шийи. Они столкнула Маттиса через его собственную кровь в реку.

Даал спрыгнул в воду к зверям, пробрался между ними, обнял обоих. Неффа потерлась о своего отца и, натужно посвистывая, уткнулась носом в Даала, пока ее кровь утекала из нее вниз по реке. Маттис повернулся и успокаивающе прикрыл крылом бок своей дочери, но и он тоже слабел на глазах.

Сидя по пояс в холодной воде, Даал всхлипнул и прижался лбом к каждому из них, вдыхая их рыбный запах, соль их последнего выдоха. Их попискивание и свист постепенно утихли. Он не знал, кто умер первым, но оставался с ними обоими до самого конца – и еще долго после этого.

Даал навис над ними, проводя ладонью по спирали рога Неффы. Остальные пытались выманить его из реки, но он упорно отказывался выйти на берег.

Никс прошептала Грейлину:

– Что случилось?

Его ответ был глухим от отчаяния:

– Ящик с оружием на корме… Должно быть, взорвалась одна из ручных бомб.

В поле зрения у них появилась Викас, глядя на обломки и лихорадочно жестикулируя на своем языке.

Реакция Никс на ее слова была резкой.

– Вредительство? Как тогда, на «Пустельге»? Почему?

Даал все пытался отрешиться от остальных, закрыв глаза.

– Кто-то хотел убедиться, что мы никогда не вернемся, – сурово сказал Грейлин. – И, похоже, использовал «прилипалу» с длинным запалом. С такой задержкой, чтобы мы точно отошли достаточно далеко, когда взрыв убьет нас или обездвижит.

– И кто же это мог быть? – спросила Никс.

Когда заговорил Джейс, голос у него был тихим и потрясенным:

– Эта бомба… Она была не в ящике с оружием на корме. Когда я направлялся обратно к лодке, то увидел струйку дыма, поднимающуюся с носа, из-под скамьи. Там, где я сидел.

– Что там было под ней? – спросил Грейлин.

Джейс сглотнул, пытаясь произнести свои следующие слова:

– Там был мешок Фенна – с путеводом и прочими судонаправительскими инструментами.

Несмотря на горе Даала, он повернулся лицом к Джейсу. Голос у него прозвучал хрипло, подпитываемый яростью:

– Ты уверен?

При виде того, что отразилось на лице у юноши, Джейс даже отступил на шаг.

– Д-да.

Даал резко отвернулся, скользнул глубже в воду и обогнул тушу Неффы.

– Что ты делаешь? – тихо спросила Никс.

Сквозь стиснутые челюсти тот ответил:

– Нам нужно срочно вернуться в Приют.

Никс подошла ближе:

– Как?

– Ты знаешь это не хуже меня. Мы уже делали это раньше.

Даал стал снимать с Неффы сбрую и седло, укрепленное у нее на спине.

Глава 79

Никс наблюдала, как Даал с великими предосторожностями и нежностью отвязывает упряжь Неффы. Плечи у него тряслись, но она не знала – от горя или от ярости.

Выбравшись из воды, он протянул ей седло, увешанное путаницей подпруг. Выглядело все это сложным, но Никс сразу же узнала назначение каждой детали, черпая знания из обрывков воспоминаний – как Даала, так и древних всадников рааш’ке.

Их седла почти ничем не отличались друг от друга.

Даал снял с Маттиса второе, а затем присоединился к ней. В его глазах были боль и мольба:

– Попроси их!

Ей хотелось возразить, но она знала, что у них нет иного способа вернуться в Приют. И Даал был прав в одном.

«Мы уже делали это раньше».

Знания тех древних всадников с определенного момента хранились как в ее памяти, так и в памяти Даала.

Грейлин догадался, о чем ее просит Даал.

– Ты хочешь сказать, надо попытаться оседлать пару рааш’ке? Чтобы долететь обратно в Приют?

– Надо же как-то вернуться. Изнуряющая жара, нехватка пресной воды, сера в воздухе… Мы продержимся не больше одного-двух дней.

– Может, есть какой-то другой способ? Дарант обещал поискать нас с «Пустельги», если мы не вернемся.

Никс покачала головой, припомнив свое огненное видение Приюта.

– Возможно, для «Пустельги» уже слишком поздно.

Викас жестами выразила свою молчаливую поддержку задуманному плану:

– Раз уж мы застряли здесь, то вполне можно попробовать.

Джейс стоял, скрестив руки на груди.

– Здесь только два седла. – Расцепив руки, он махнул на остальных: – А как насчет нас?

Ответил ему Даал:

– Рааш’ке отлично умеют переносить живую добычу обратно в свои логовища.

Его слова явно не обрадовали Джейса – особенно использованное тем сравнение.

Грейлин явно колебался, но выбор был не за ним. Никс повернулась к Шийе:

– Можешь помочь мне связаться с ними?

Бронзовая женщина кивнула.

Прежде чем присоединиться к ней, Никс провела ладонью по макушке Баашалийи. Ее пальцы пробежались по его уху и по мягкой щеке, заимствуя немного его тепла и его любви. Она знала, что ей понадобится и то и другое.

Закончив, Никс встала рядом с Шийей:

– Я готова.

Вместе они стали усиливать свое сияние, позволяя ему согреть кожу и бронзу. Никс начала первой – с тихой мелодии, навеянной воспоминаниями о рааш’ке, деливших небесные просторы со своими верными всадниками. Она вложила в нее свои собственные надежды, оттачивая каждую ноту, чтобы прояснить свою потребность, свое желание. Наконец позволила этим золотым нитям вырваться из себя – как из губ, так и из сердца. Протянула их к Шийе, которая уже была готова к этому. Бронзовая женщина тоже запела – ее мелодия надрывала душу, выражая то, что было утрачено, и то, что так хотелось вернуть.

Никс знала, что Шийя ничего не помнит о тех прошлых полетах, о тех древних узах между всадниками и их крылатыми спутниками. Тем не менее каждая нота звучала пронзительно и правдиво, рождаясь из собственной потери Шийи. Ее одиночество и потребность в связи проникли в исходящие от Никс нити, добавляя им проникновенности и настойчивости, которые никого не могли оставить равнодушным.

Эти завивающиеся нити стали подниматься высоко в небо, словно золотистый дым какого-то древнего костра.

Один из гигантов устремился вниз. Размах его крыльев был настолько широк, что не было необходимости ими размахивать. Любые движения, которыми рааш’ке направлял свой полет, были всего лишь рябью на этих огромных парусах. Он по-прежнему держался достаточно высоко, но все-таки задел эти золотые нити.

И в этот момент Никс ощутила всю необъятность его интеллекта. Это был не только этот один-единственный рааш’ке, но и все они разом. Она задрожала от благоговения, как пылинка перед богом. А затем гигантский зверь заскользил прочь, поднимаясь по медленной спирали в столбе горячего воздуха.

Ответа не было – даже просто хоть какого-то отклика.

Поняв, что больше ничего не может сделать, Никс позволила своему напеву затихнуть. Золотые нити наверху превратились в отдельные искорки, которые вскоре рассеялись и потускнели, словно тлеющие угли в угасающем костре.

– Что случилось? – спросил Джейс, когда она отошла от Шийи.

– Я не знаю. – Никс пожала плечами. – Думаю, надо немного подождать.

И едва она успела сделать несколько шагов, погруженная в размышления, как Грейлин железной хваткой стиснул ей руку. Викас уставилась вверх, изумленно выдохнув. Джейс машинально шагнул ближе к остальным.

Даал удовлетворенно кивнул:

– Они идут к нам.

Шестеро рааш’ке в небесах отделились от остальных. Каждый из них был как минимум вдесятеро меньше тех древних гигантов, но они все равно были огромны. Один за другим они метнулись вдоль реки, неуклонно снижаясь. За ними следовала группа крыльев поменьше, образуя эскорт.

Оторвавшись от них, шестерка низко пролетела над путниками в потоке горячего воздуха, приземляясь на скалы и валуны. Темные глаза зверей настороженно сверкали. Крошечные ушки навострились. Большие гибкие лепестки над узкими щелями ноздрей ритмично открывались и закрывались.

Они тяжело дышали на жаре, слегка приоткрыв острые клыки. Их крылья оставались высоко поднятыми, готовые в любой момент сорвать зверей с места.

Баашалийя опасливо отпрянул, наверняка припомнив свою первую встречу с рааш’ке. Но встревожило их появление не только его.

– Ты и вправду собираешься оседлать их? – сурово спросил Грейлин.

– И только посмотрите на эти когти, – пробормотал Джейс, сосредоточившись на своем собственном средстве передвижения.

– Давайте-ка сначала я, – предложил Даал.

Никс шагнула к нему.

– Мы сделаем это вместе.

Она протянула ему руку. Он взял ее.

Когда их ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись, вспыхнул знакомый огонь. Это было похоже на возвращение домой. У Даала осталось не так уж много силы, поэтому она позаимствовала лишь малую толику – достаточную, чтобы снова вызвать прилив уверенности и воспоминаний, показав рааш’ке то, что они с Даалом хотят сделать. Это был первый пробный шаг к возобновлению древней связи.

Они направились к крылатым чудищам.

Трое немедленно шарахнулись в сторону, все еще настороженные, предупреждающе шипя. У четвертого тоже сдали нервы, но пара осталась. Их когти судорожно вонзались в камень. Они сдвинули брови, изучая незнакомцев сначала одним глазом, потом другим.

Все еще купаясь в этом золотистом сиянии, Никс с Даалом стали осторожно приближаться к ним.

Прилетевшее от Даала воспоминание она сразу же передала этой паре – видение всадника, пристраивающего на спину рааш’ке седло, затягивающего подпруги. Картина эта была пронизана восторгом и радостью как всадника, так и его крылатого скакуна, а также глубоко укоренившейся взаимной привязанностью.

«Все это может быть и вашим тоже».

Одна мохнатая голова, затем и другая медленно склонились, выражая желание попробовать. Это было далеко от подтверждения, но это было лишь начало. Не говоря ни слова, Никс и Даал разделились, направляясь к своим скакунам. Она выбрала самца, больше всего похожего на Баашалийю, и позволила своей любви к своему крылатому брату засиять еще ярче.

Скакун Даала оказался робкой самочкой, очень похожей на Неффу. Зная это, Никс пробудила воспоминание Даала, по-прежнему застрявшее у нее в памяти – той поры, когда он только приручал Неффу. Это было время обильной радости, множества ошибок и еще большего смеха, но в основе всего этого лежала неизменная привязанность и теплота.

Никс поделилась им с обоими рааш’ке.

Работая в паре, они с Даалом закрепили свои седла, полагаясь только на свою память, инстинкт, изобретательность и несколько легких раздраженных толчков со стороны рааш’ке. Никс попыталась сравнить расположение ремней своего седла с седлом Даала, и наоборот. Увиденное потребовало некоторой дополнительной импровизации, но в конце концов Даал удовлетворенно кивнул.

Никс не была настолько уверена, но повернулась к остальным:

– Готовы?

Никто явно готов не был – но откуда тут было взяться готовности?

Она обошла своего скакуна, проводя по нему ладонью и не прерывая прикосновения. Потом вставила ногу в то, что сходило тут за стремя, – маленький мешочек из акульей кожи, в который едва влезала ее ступня, особенно в сапоге. Нашла упор, затем подтолкнулась вверх. Колено у нее уперлось в карман на кожаном боковом клапане. Никс наклонилась и закинула вторую ногу ему на спину.

Седло орксо – теперь седло рааш’ке – располагалось выше, чем на лошади. Покоилось оно на холке, у основания шеи. И вместо того, чтобы болтать конечностями по сторонам, Никс согнула ноги и больше балансировала на коленях и носках, стараясь держаться подальше от крыльев.

Когда она перенесла свой вес, рааш’ке пошевелился – не для того, чтобы сбросить ее, а чтобы получше уравновесить свою ношу. Никс провела пальцами по густой шерсти у него на шее.

– Ты тоже это помнишь, – прошептала она, зная, что у всех рааш’ке один разум, одна память.

«Все мы уже делали это раньше».

Неловко склонившись в седле, Никс бросила взгляд на Даала. Тот балансировал на коленях, явно чувствуя себя более комфортно, чем она, после многих лет езды верхом на орксо. Наверное, ему пришло в голову то же самое – его взгляд скользнул к реке, к огромным телам, лежащим у берега. Воды ее опять стали чистыми – кровь орксо, как и их жизни, давно унесло быстрым течением.

Даал опустил взгляд, и его руки легли на две кожаные рукояти у переднего края седла. Здесь не было поводьев, которые использовались для управления орксо. Все управление заключалось в правильном балансе и давлении коленей, подкрепляемых инстинктивным взаимопониманием между всадником и его скакуном.

Костяшки пальцев у Даала побелели, когда в нем вновь закипела ярость. Его рааш’ке ощутил его гнев и вздрогнул, взмахнув крыльями.

Никс поняла, что медлить нельзя, иначе гнев ослабит контроль Даала и их крылатые скакуны запаникуют. Она приподнялась в седле чуть выше, крикнув остальным:

– Мы уходим! Постарайтесь не двигаться. Вытяните руки в стороны!

Сделав глубокий вдох, Никс послала сияющие нити, парящие в воздухе, к другим рааш’ке. Усилила то, чем уже поделилась с гигантскими зверями, с разумом орды. В прошлом рааш’ке переносили пантеанцев, вцепившись в них когтями и прижав поближе к теплу своих мохнатых тел.

Четверых недоверчивых рааш’ке вполне устроил такой способ размещения седоков. Перетаскивание пойманной добычи между Приютом и Пастью в собственных когтях было им хорошо знакомо. Только здесь маршрут был обратным – и последующего кормления не предусматривал.

Попрыгав с утесов, четверо рааш’ке низко пронеслись над рекой и на лету подхватили тех, кто собрался на берегу. Не слишком-то нежно. Всех четверых бесцеремонно сдернули со скалы. Тот зверь, что пытался поднять Шийю, чуть не разбился. Он раскачивался, боролся – и наконец обрел нужный ритм, поднимая свой бронзовый якорь ввысь.

Прежде чем Никс успела пожелать этого или произнести вслух, ее скакун рванулся вверх. Застигнутая врасплох, она соскользнула назад, но вовремя уперлась в выступ седла, удержавший ее на месте. Ее пальцы, костяшки которых теперь побелели точно так же, как и у Даала, крепко вцепились в ручки по бокам от седла. Желудок провалился куда-то глубоко в живот.

Оглянулась Никс как раз вовремя, чтобы увидеть, как рааш’ке Даала тоже взлетает.

Баашалийя взметнулся в воздух вслед за ними.

Она резко обернулась, колеблясь между ужасом и радостью. Другие реявшие в воздухе рааш’ке, поменьше размерами, бросились им вслед, образуя почетный эскорт.

Никс скорчилась в седле, изо всех сил пытаясь как следует усесться и сохранить равновесие. И вскоре поймала себя на том, что управляет своим рааш’ке, даже об этом не задумываясь. Ее колено сдвинулось словно само по себе, и рааш’ке сразу же заложил крутой разворот. Она опустилась пониже в седле, позволяя ветру трепать ее волосы. Никс опустила лицо, чтобы защитить от его напора глаза, вглядываясь вперед из-под бровей.

Все это казалось… правильным.

Она поняла, что происходит. Это было пробуждение старых воспоминаний – смешение инстинктов и рефлексов прошлого с ее нынешними.

И не только у нее.

Рааш’ке под ней тоже постепенно откликался, вспоминая, попадая в знакомый ритм равновесия между всадником и скакуном. Они описали широкий круг, выходя из Пасти – используя восходящие потоки горячего воздуха не меньше, чем силу крыльев. Взгляд, брошенный назад из-под локтя, показал ей огненную паутину пропастей и трещин.

Набирая высоту, они отошли от нее и устремились к изломанному ледяному утесу на западном краю Щита. Воздух быстро остыл, а мир потемнел, освещаемый лишь звездами, луной и их отражением ото льда.

Никс еще больше наклонилась, чтобы оказаться поближе к очагу тепла под собой. Ей не требовалось указывать своему скакуну, куда лететь. Этим с ним уже поделились.

Рааш’ке взмыл еще выше, силясь перевалить через ледяной утес. На миг Никс уверилась, что у них ничего не выйдет. Приготовилась уже к столкновению, но в последний момент, сильно взмахнув крыльями, они перемахнули через край. Он оказался так близко, что Никс могла поклясться, что может протянуть руку и провести пальцами по льду.

Дальше ее рааш’ке уже спокойно скользил над Щитом, поднимаясь и опускаясь вместе с его контурами. Звезды сверкали над головой, как осколки льда. Воздух становился все холоднее, покрывая инеем ей спину и волосы. Никс еще крепче обняла своего скакуна.

Впереди она заметила четверых своих спутников, крепко прижатых к теплым животам. А где-то далеко сбоку мельком увидела Даала, пригнувшегося в своем седле. С другой стороны от нее мчался Баашалийя, время от времени кувыркаясь в воздухе от безудержной радости.

Рискнув высвободить одну руку, Никс провела пальцами по холодным кончикам косматой шерсти своего зверя, ощущая горячее тепло под ними. И тихонько запела – только лишь потому, что это казалось правильным. Этой песней она выражала свою признательность, делилась своим восторгом. Обнажила свое сердце, прославляя храбрость своего скакуна.

И вскоре тот запел в ответ, повторяя то же самое. Это был не разум орды, а просто один-единственный рааш’ке, открывший для себя чудо. И все же Никс смутно ощущала это великое присутствие, наблюдающее за ней из теней, безмолвное и необъятное.

Наконец – слишком скоро – мир впереди исчез в стене пара, отмечающий разлом, ведущий в Приют. Никс понизила свой напев до шепота. Она не была готова вернуться к крикам, ужасам и пожарам.

«Давай просто будем так и лететь хоть целую вечность…»

И все же Никс знала, что это ее желание невыполнимо. Все остальные впереди один за другим исчезли в клубах пара. А потом и она сама окунулась в них.

От внезапного тепла у нее перехватило дыхание. Пар ослепил, обжигая сернистой гарью. Никс даже крепко зажмурилась. Она почувствовала, как ее скакун резко перешел на снижение. При этом он резко взвыл, испуская рябь звуков и неслышного для других обуздывающего напева. Даже с закрытыми глазами Никс чувствовала, как эти золотистые волны, отраженные от земли, накатывают на нее, возвращая контуры и формы, очерчивая укутанный паром мир.

Она уже могла различить остальных, спускающихся по спирали вниз.

Они все кружили и кружили. И как раз в тот момент, когда Никс подумала, что это никогда не кончится, выскочили из тумана на открытый воздух. Под ними расстилалось изумрудное море. Справа вздымался ледяной утес. Между ними тянулась полоска пляжа.

Определить местонахождение Искара было нетрудно. Полоску песка и моря заволокла темная пелена дыма. Словно ощутив ее желание – или прочитав его в шепоте песни, которую она продолжала напевать, – ее крылатый скакун опустился ниже, направляясь к этому дымчатому шраму.

Ближе к Искару темная пелена распространялась далеко в море. Никс больше не могла сказать, по-прежнему ли халендийский корабль блокирует деревенские причалы. Даже «Пустельга» была проглочена дымом, скрывающим ее судьбу.

Впереди нее другие рааш’ке гоняли по кругу, раскачивая висящими под ними друзьями Никс и ожидая указаний. Вверху из тумана темными стрелами вылетел эскорт летучих мышей поменьше. Воздух наполнился черточками крыльев.

Вдали появился Даал, описывающий широкий круг.

Никс могла лишь представить, как он воспринял увиденное, – горящий Искар, обломки в море, бездыханные тела на пляжах…

И все же могла догадаться, на ком Даал сосредоточил свою ярость.

Глава 80

Райф, прихрамывая, пробирался сквозь дым по пляжу, опираясь на толстый тростниковый стебель вместо трости. Тот оказался не столь удобным, как его старый костыль, но натертая подмышка была только рада позволить больной ноге взять на себя часть веса.

– Ты не можешь идти побыстрее? – проворчал Дарант.

– Нет, если ты только не хочешь тащить меня на себе.

Дарант насупился и оглядел Райфа с головы до ног, явно прикидывая подобную возможность. Райф захромал быстрее, пока тот не утвердился в этой мысли.

Он только что провел Даранта и трех матросов через руины Искара. Им приходилось продвигаться медленно, опасаясь рааш’ке и любых задержавшихся здесь патрулей халендийцев. Как ни странно, единственной видимой угрозой – хотя и не такой уж серьезной – оказалась одинокая фигура в доспехах, выглянувшая из-за занавески дверного проема, а затем быстро юркнувшая обратно.

Тем не менее и другие фигуры украдкой сновали по деревне – просто смутные очертания в дыму. Эти тени, скорее всего, были пантеанцами, которые воспользовались затишьем в боевых действиях.

В остальном же Искар устрашающе затих.

Основательно отойдя от него по берегу, Райф оглянулся. Деревня уже была едва видна. Стало не только тише, но еще и темнее. Пламя успело сожрать камышовые крыши. Несколько осветительных горшков все еще мерцали, но самый сильный огонь превратился в тлеющие угли. Даже дым немного рассеялся.

Хотя совсем ненамного.

Райф старался не тереть свои воспаленные глаза, поскольку это лишь усиливало жжение. Легкие у него отяжелели от пепла. Все они изо всех сил старались не кашлять, чтобы это не привлекло внимание охотников в небе.

– Далеко еще? – спросил Дарант напряженным от тревоги за дочь голосом. Он тоже постоянно оглядывался назад, беспокоясь и за Глейс.

Дым скрывал мир вокруг них, но Райф использовал разбившуюся халендийскую шлюпку недалеко от уреза воды в качестве ориентира. Она все еще тлела, когда они проходили мимо нее.

– Надо еще…

Райфа прервало натужное пыхтение, но оно также стало ответом на вопрос Даранта. У варгра было куда более острое зрение, чем у любого из них. Кальдер пулей выскочил из серой пелены, как будто материализовался прямо из дыма. Он быстро обнюхал путников, убеждаясь, кто они такие, – а затем отпрыгнул в сторону, вмиг исчезнув в дыму.

Они направились за ним.

Когда цель была уже близка, Дарант покинул Райфа, больше не нуждаясь в проводнике. Трое матросов бросились за своим капитаном с топорами в руках, готовые освободить Брейль.

Один из них на пару вдохов задержался. На сломанную руку Перде поспешно наложили шину, но он отказывался оставаться в стороне. На плече у него лежал топор.

– Хватит уже едва волочить задницу!

С этими словами Перде повернулся и помчался вслед за остальными.

Райф нахмурился из-за такой черной неблагодарности со стороны пиратов, однако отбросил в сторону свою импровизированную трость и что было сил поспешил следом. Он боялся того, что они все найдут внутри шлюпки. Это был тяжелый день абсолютно для всех.

«Потерять еще и Брейль…»

Когда Райф наконец выбрался из дыма, перед ним открылось зеленое море. Разбитая шлюпка лежала прямо перед ним, темная и безмолвная. Дарант и все остальные направились к ней вброд. Кальдер шлепал впереди, ведя их за собой.

Фенн, стоявший в воде возле открытой кормы шлюпки, взмахнул рукой, другой вроде как выбросив что-то в воду.

Райф последовал за остальными по мелководью, всматриваясь в светящийся туман над головой. Несколько крыльев рассекли небо. И похоже, еще больше взбаламутило серые клочья выше над головой.

Фенн, который поджидал Райфа, заметил, куда он смотрит.

– Они кружили, суетились, но я не видел, чтобы подлетали хоть сколько-нибудь ближе. Наверное, уже наелись от пуза.

– Тогда будем надеяться, что они вдруг опять не проголодаются. – Райф перешел к теме, которую Фенн вроде старательно избегал: – Как там Брейль?

Губы Фенна сжались в жесткую страдальческую линию.

– Флораан присматривала за ней. Та сумка оказалась очень большим подспорьем. Если б ты не отослал меня обратно, Брейль, наверное, не продержалась бы так долго… – Он печально покачал головой. – Она потеряла слишком много крови.

Поморщившись, Райф продолжал продвигаться к шлюпке – хотя бы для того, чтобы сказать Брейль последнее «прости». Он был рад, что она сумела продержаться до возвращения отца.

И на последних шагах заметил, что Кальдер обнюхивает что-то маленькое и темное, покачивающееся на волнах.

– Это еще что? – спросил Райф.

Фенн пренебрежительно отмахнулся:

– Дохлая почтовая ворона. Я нашел ее здесь, когда Кальдер убежал вам навстречу. Я надеялся, что на ней все еще может быть какое-то послание. Которое может навести на мысли, что тут забыли халендийцы.

– Нашел что-нибудь?

– Нет. Видать, сбруя вороны ослабла и отвалилась или ее смыло водой.

Райф нахмурился. Такие ремешки было трудно снять даже руками. Надежность крепления тут стояла на первом месте. Эти птицы преодолевали значительные расстояния, зачастую в очень плохую погоду.

– Очень жаль, – пробормотал Райф, представив себе бычью физиономию Грисса, уносящегося прочь на своей шлюпке.

Вместе Райф и Фенн добрели до разбитой кормы и пробрались мимо уже остывших останков горелки. Дарант стоял на коленях в воде рядом со своей дочерью. Брейль кивала ему, слабо улыбаясь. Она уже была похожа на привидение.

Райф держался в стороне, не желая вмешиваться. Флораан стояла сбоку от Брейль, сделав все, что могла. Одной рукой она крепко прижимала к себе Хенну, будто только объятия дочери могли уберечь ее от той же участи.

Быть вынужденным сказать последнее «прости» своему ребенку…

Райф увидел, что Флораан ухитрилась соорудить грубую шину и для своей руки. Очень находчивая женщина…

«Из нее вышла бы отличная воровка».

Перехватив взгляд Флораан, Райф вопросительно мотнул головой на Брейль. Женщина лишь покачала головой.

Райф поморщился – и тут громкий треск досок над головой заставил его вздрогнуть. Хенна съежилась в объятиях матери. Оставшийся снаружи Кальдер зарычал. Над головами у них прогремели шаги, сопровождаемые приглушенными голосами. Люди Даранта поднялись на крышу, чтобы осмотреть застрявший штырь.

Наверху с силой ударил топор. Вниз посыпались щепки. Удары посыпались один за другим. Райф поморщился. Особенно при виде того, как Брейль болезненно зажмуривалась при каждом ударе, явно ощущая, как удары передаются через пронзивший ее штырь.

Затем удары топора прекратились, и последовали три громких всплеска.

Люди Даранта поспешно забрались в шлюпку с кормы. Перде приглушенно крикнул:

– Треклятые гады приближаются!

Никому не требовалось уточнять, какие именно.

Крики рааш’ке наполнили небеса вокруг них. Удары топора, видимо, привлекли летучих мышей с их острым слухом.

Райфу очень не хотелось бросать Брейль на произвол судьбы, но он переключился на Флораан и Хенну:

– Прячьтесь в дыму! Это наша единственная надежда!

Однако было уже слишком поздно. Темные силуэты уже поплюхались на мелководье вокруг плота, заперев их в ловушке внутри.

И тут что-то ударило прямо в корму, заставив их всех шарахнуться назад. По внутренности шлюпки прокатился высокий вал воды. Когда он отступил, все увидели фигуру из сияющей бронзы, стоящую на одном колене.

– Шийя?..

Выглядело это так, словно она свалилась с неба.

Еще больше темных силуэтов устремилось вниз.

Над плечом у Шийи взметнулись огромные крылья. На мелководье опустился здоровенный рааш’ке. Сложив крылья, он низко склонил мохнатую башку.

Сидящая у него на спине фигурка выпрямилась в седле. Ее темные волосы, высоко взметнувшиеся при спуске, упали на плечи, сверкая золотистыми прядями обуздывающего напева. Глаза у нее горели тем же огнем, когда она яростно вглядывалась в трюм.

Райф узнал ее, но все равно отступил в сторону.

– Никс?

Глава 81

Возбужденная, все еще раскрасневшаяся от холода, Никс стряхнула с волос кристаллики льда. Шийя перед ней вошла в шлюпку, чтобы убедиться, что все в безопасности.

Никс повернулась в седле, проверяя, как все остальные перенесли перелет. Грейлин и Викас высвободились из когтей наверху и с громкими всплесками свалились на мелководье. Рааш’ке, которые переправили их, тут же взмыли ввысь.

Джейс дождался, пока его сапоги не начнут волочиться по воде, и только потом высвободился, суетливо перебирая ногами и практически выбежав из-под огромных крыльев. Его чуть не расплющило, когда эти кожаные паруса взметнулись выше и в сторону.

Баашалийя по спирали устремился к Никс, пронзительным писком выражая свой восторг от того, что смог разделить с ней небеса, пусть даже и не сам нес ее. Оказавшись над мелководьем, он широко распахнул крылья и практически без всплеска приземлился, тут же принявшись переминаться на лапах, явно все еще полный радости и едва способный сдерживаться.

Совсем недавно, когда Никс неслась к Искару, сквозь шум ветра прорезались какие-то резкие звуки. Блеск стали привлек ее внимание вниз. Вскоре она различила человеческие фигуры, стучащие молотками или рубящие что-то на разбитой шлюпке. Для нее это не имело никакого смысла. А затем Никс заметила брызги и пену вокруг большой тени и сразу узнала этот темный силуэт на фоне зеленой воды.

«Кальдер…»

Встревоженная и недоумевающая, она заострила свой обуздывающий напев, вложив в него и требование, и надежду. Разум орды тоже услышал ее и поделился им с остальными. Все рааш’ке опустились с небес и окружили шлюпку, ожидая ответов.

Насчет всего.

Грейлин и Викас быстро направились к шлюпке. Бросив взгляд на Никс, Грейлин нахмурился – но не сердито, а с молчаливым вопросом в глазах.

«Ну как ты, цела?»

Она кивнула в ответ, все еще безмолвно – какая-то часть ее все еще витала в воздухе. Все эти воспоминания о предыдущих полетах были ничем по сравнению с тем, что ей только что довелось испытать самой.

И все-таки именно эти воспоминания привели ее сюда.

«И еще одно».

Огромный парус из крыльев пронесся над шлюпкой, и в этот момент Никс уловила запах соленого льда, серы и мускуса. Ее накрыло тучей маленьких замерзших кристалликов, сыплющихся с густого меха.

Большой рааш’ке приземлился неподалеку от пляжа, разметав когтями воду и песок, и вытянул шею в долгом пронзительном крике, словно выражая ярость своего всадника.

Даал соскользнул с седла и в знак благодарности провел рукой по шее своего скакуна. В противовес этой нежности лицо Даала побагровело от бешенства. Рука у него метнулась к поясу. Его голубые глаза яростно пылали. Восторг и упоение, вызванные полетом, не притупили его гнев – если что, лишь обострили его, особенно когда объект его ярости был так близко.

Никс уже заметила внутри Фенна.

Грейлин и Викас тоже.

Прежде чем Даал успел добраться до шлюпки, Никс соскользнула с седла и попыталась остановить его, выставив перед собой ладони.

– Предоставь это Грейлину и всем остальным! – взмолилась она. – Пожалуйста!

– А что, если б это был Баашалийя? – холодно спросил Даал, обходя ее и не отпуская рукоять кинжала на поясе. – Что бы ты тогда сделала?

Никс вздрогнула от его слов – как от наполнявшей их ярости, так и от осознания того, что Даал не настолько уж не прав. Она бросила взгляд на своего крылатого брата. Даал многим рисковал, чтобы спасти Баашалийю.

«Как я сейчас могу осуждать его ярость?»

Тем не менее Никс устремилась вслед за ним, быстро раздвигая воду и силясь найти слова, способные умерить его гнев, – хотя и знала, что не найдет их.

Джейс уже стоял рядом с Райфом, пытаясь объяснить ему, что произошло. Рядом с ними угрожающе напружинился Кальдер, рыча на распростершего крылья рааш’ке.

Прежде чем они с Даалом успели добраться до открытой кормы шлюпки, оттуда выбежала Флораан с Хенной под мышкой. Райф заметил ее паническую поспешность.

– Что случилось?

Прежде чем Флораан успела ответить, изнутри шлюпки донеслись яростные крики, а затем какая-то громкая возня. О стенки рубки бились тяжелые тела. Никс услышала крик Фенна, в его голосе тоже слышалась паника:

– Да что ты творишь?!

Никс с Даалом бросились в трюм. Явно потрясенная Флораан попыталась остановить своего сына:

– Даал, куда ты…

Пропустив ее слова мимо ушей, он протиснулся мимо нее и бросился к носу шлюпки. Даже его мать не могла сдержать его ярость или поколебать его решимость. Даал тоже услышал голос Фенна, и ничто не могло помешать ему свершить свою месть.

Бросив на Флораан виноватый взгляд, Никс поспешила вслед за Даалом.

Внутри царил полный хаос.

Никс тщетно пыталась воспринять все сразу. Прямо перед ней на коленях стоял Дарант. Еще несколько его людей толклись в тесной рулевой рубке, пытаясь оттащить Грейлина от Фенна. Рыцарь схватил судонаправителя за горло и прижал к стене. Викас помогала сдерживать людей Даранта. Но эти двое были в меньшинстве, причем ни Викас, ни Грейлин не хотели никому причинять вреда – а у людей Даранта были топоры. Один из них сильно ударил Грейлина рукоятью своего топора, отбросив его в сторону.

Фенн сполз по переборке, схватившись за шею. Повязка на голове у него сбилась, открыв глубокую рану поперек лба.

Дарант повернулся и проревел, оглушая всех в этом тесном пространстве:

– Немедленно прекратите маяться дурью! Иначе я сейчас со всех вас шкуру спущу!

Лицо у него было искажено ужасом, глаза страдальчески светились. И только тогда Никс увидела, над кем склонился Дарант. Его дочь лежала в воде, неловко выгнувшись. Лицо у нее было бледным и бескровным. Губы сжались в тонкую линию. Грудь ей пронзил толстый железный прут.

Никс ахнула:

– Брейль…

Отвлекшись, она не сумела вовремя остановить Даала. Движимый неукротимой яростью, он прорвался сквозь остальных и ударил Фенна коленями в грудь, отчего тот съехал по стене еще ниже. Затем, придавив его всем своим весом, приставил ему к горлу кинжал.

– Ты убил Неффу и Маттиса! – с пеной на губах прошипел Даал.

Фенн пробормотал, заикаясь:

– Я не… Да ты что… Кого…

Даал вдавил острие своего клинка достаточно глубоко, чтобы прочертить кровавую линию поперек горла судонаправителя. И все же рука у него затряслась. А потом и плечи. Он боролся с самим собой – со своим сердцем, со своей жаждой мести.

– Они… они так страдали… – выдохнул Даал сдавленным от тоски и ярости голосом. – Они этого не заслужили! У них была такая любовь… ко всему, ко мне… Они доверяли мне… Верили, что со мной им ничего не грозит!

Он все продолжал прижимать кинжал к горлу Фенна.

Люди Даранта вроде уже были готовы наброситься на него, но Грейлин и Викас прикрывали ему спину.

Протолкавшись через всех остальных, Никс опустилась рядом с Даалом на колени. Она почувствовала истинную цель, на которую был направлен его гнев. Даал был зол на Фенна, но еще больше на самого себя. Никс узнала эти стыд и отчаяние. Она и сама достаточно часто испытывала эти чувства.

– Не делай этого, – прошептала Никс. – Он еще получит свое. Не марай рук из-за этого предателя!

– Я должен, – задыхаясь, отозвался Даал. – Ради них.

Он чуть приподнялся, наваливаясь на кинжал.

– Остановись… – вдруг хрипло прошептал чей-то слабый голос.

Мягкость и мольба в нем больше самого этого слова заставили всех замереть. Слегка отодвинувшись, Никс увидела, как Брейль пытается сесть. Для этого той пришлось вытянуть руку и ухватиться за штырь, хотя это явно причиняло ей жуткую боль. Вокруг ее раны вновь запузырилась кровь.

– Оставь его в покое. – Брейль опять обессиленно соскользнула вниз. – Это я – тот вредитель. Не он.

В наступившей ошеломленной тишине никто даже не пошевелился.

Даал наконец оторвался от Фенна, недоверчиво уставившись на свой кинжал.

Стоящий на коленях Дарант откинулся на пятки, широко раскрыв вдруг остекленевшие глаза.

– Что-о?!

Никс представила, как его дочь передает снаряжение со своей шлюпки в их ялик. У Брейль было предостаточно возможностей подбросить что-нибудь в мешок Фенна – наверное, она намеревалась подставить его, если что-то вдруг пойдет не так. И только сейчас, перед лицом смерти, почувствовала необходимость быть честной.

Уставившись на дочь Даранта, Никс вспомнила первую попытку помешать усилиям их группы.

«Если кто и знал, как вывести из строя горелку “Пустельги” по левому борту, не взорвав весь корабль целиком, так это она. Как видно, Брейль надеялась, что повреждения заставят нас развернуться и кое-как доковылять домой. А когда из этого ничего не вышло, стала искать другие средства для достижения этой цели».

Грейлин задал вопрос, наверняка волнующий сейчас всех присутствующих:

– Но почему? Тебя подкупили халендийцы?

Дыхание Брейль вырвалось пренебрежительным фырканьем.

– В задницу халендийцев… Ни золото, ни угрозы не поколебали бы меня. – С ее губ потекла кровь. – Это был мой собственный выбор. Мое личное решение.

Дарант отодвинулся, качая головой и все еще отказываясь поверить услышанному.

– Тогда почему же? – спросила Никс.

Взгляд Брейль метнулся к ней:

– Хочешь знать почему? Я сделала это из-за тебя!

Никс съежилась.

Брейль подняла руку – но только лишь для того, чтобы та бессильно шлепнулась в воду. Голос ее понизился до усталого шепота:

– Все эти чертовы пророчества, все эти видения конца света, все эти «а что, если»… Дерьмо все это собачье! Я – дочь пирата, и так я воспитана.

Брейль повернула голову к отцу, но тот не хотел встречаться с ней взглядом, поэтому она прикрыла глаза.

– Мы верим только в то, что можем постичь. Что можем потрогать или взять в руки. Верно? Но только не во все это дерьмо… Кто-то должен был выправить корабль, пока он не сел на камни. Я хотела остановить тебя. Не убивая всех остальных… – Брейль снова попыталась поднять руку, потянувшись к Даранту. – И тогда все мы могли бы наконец отправиться домой из этих треклятых…

Опустив руку, она откинулась назад. Лицо ее скользнуло под воду.

Никто не пошевелился, чтобы помочь ей.

Даже ее отец.

Часть XVI