Ближе к повороту на кухню сумрак сгущался. И идти туда ей почему-то совсем не хотелось.
«Чушь какая, – подумала Лиля. – Чушь какая! Это же моя квартира. Я ее как свои пять пальцев знаю. Выросла здесь, институт закончила, замуж вышла… а возле кухни просто перегорела лампочка в бра».
Она сжала кулаки… и, вдруг подумав, осталась на месте: «А зачем мне, собственно, на кухню?»
Ответа на этот вопрос не было. Но то, что идти все же придется, она тем не менее знала точно. И хотя знание это не поддавалось внятному толкованию, его истинность Лиля под сомнение не ставила. Надо, и все тут.
Она шагнула вперед. Сверху донесся шорох, и ей под ноги упал кусок побелки.
Лиля дернулась и проснулась.
Рядом, обхватив подушку руками, лежал Стас. Ей вдруг показалось – не дышит, и в кожу тут же впились тысячи ледяных иголок. Но муж что-то пробормотал во сне, и она облегченно вздохнула.
От окна донесся тихий шорох, показавшийся смутно знакомым. Она поежилась – ощущение было такое, словно кто-то острым когтем царапнул душу и тут же отвел лапу, желая растянуть удовольствие.
«Клен же!» – с облегчением вспомнила Лиля.
Лешик, откликнувшись на мамины переживания, проснулся и как следует ударил в бок. Кажется, пяткой. Лиля с трудом подавила стон – Стасу рано вставать, нельзя его будить – и, поглаживая живот, принялась успокаивать себя и малыша.
Что же ее разбудило?
Она устроилась поудобнее и попыталась вспомнить, что же ей снилось. Но перед внутренним взором висела темно-серая пелена, которая ни в какую не желала рассеиваться. Только слабым эхом донесся отзвук тревоги, с которой Лиля проснулась.
Сделав несколько глубоких, ровных вздохов, она сумела расслабиться. Лешик постепенно затих, и ее стало клонить в сон.
Наверное, это был клен. Царапнул веткой по стеклу, вот и все. Сказать, что ли, Стасу, чтобы обрезал его чуток?..
Утром Стас, взглянув на жену, добравшуюся до кухни как раз, когда он заканчивал свой нехитрый завтрак, отставил в сторону чашку с чаем и приподнялся со стула.
– Что-то ты неважно выглядишь, родная. С тобой все в порядке? Может, мне отпроситься?
То, что самочувствие оставляло желать лучшего, Лиля поняла, едва проснувшись. Но неужели это было так заметно? Она развернулась и кинула взгляд в зеркало, висевшее в прихожей. Из полированной поверхности на нее смотрел темный бесформенный силуэт с растрепавшимися волосами, как-то странно скособочившийся у дверного косяка.
Охнув, Лиля дотянулась до выключателя. Клавиша тихо щелкнула, но коридор остался темным.
– Что, опять лампочка сдохла? – удивился Стас. – Надо же, ведь только что горела. Ладно, заменим.
Лиля, замерев, смотрела на свое отражение. Ничего особенного, просто тень – но почему же так неуютно?
Тряхнув головой, она открыла дверь в ванную комнату и, включив свет, посмотрелась в зеркало. Да, вид и в самом деле оставлял желать лучшего. Мешки под глазами, губы потрескались. И опять отекла.
Почесав шею, Лиля хотела было уже выйти из ванной – не ждать же, пока Стас уйдет, – когда ее внимание привлекло небольшое пятнышко между указательным и средним пальцами. Она поднесла руку поближе к глазам и поморщилась: вот только раздражения не хватало! Опять небось аллергия на что-нибудь. Сколько их уже было с начала беременности… И ведь бережется, как может, а все равно.
Организм у вас такой, сказал врач. Сказал и выпроводил из кабинета. А ей с этим жить и жить еще. И кто его знает, как оно после родов будет. Может ведь и остаться – гормоны-то вон как пляшут.
– Лилик, как ты? Отпроситься мне? – возник на пороге ванной муж.
– Нет, что ты, – покачала она головой. – Я нормально, просто спала плохо. Ничего, вот покушаю и прилягу, отдохну.
Стас внимательно посмотрел на жену.
– Правда, медвежонок. Иди, не волнуйся. Люблю тебя.
– И я тебя.
Он накрыл ее губы своими, обнял пальцами затылок.
– М-м-м… – Лиля отстранилась, виновато взглянула на мужа. – Прости. Губы все потрескались, больно.
– Бедная ты моя, – вздохнул Стас. – Ну, ничего, не так уж и много осталось.
– Угу, – кивнула она.
Немного, да. Всего-то тринадцать недель. Попробовал бы он хоть полмесяца…
Усилием воли Лиля оборвала себя. Ему ведь тоже несладко. На работе вкалывает, да еще и подрабатывать умудряется. С ней вон носится…
– Иди, опоздаешь ведь.
Оставшись одна, она зашла на кухню, но один взгляд на содержимое холодильника вызвал дурноту, и Лиля, вздохнув, отправилась в гостиную. Ничего не поделаешь, придется подождать. Может, и в самом деле получится вздремнуть?
Но сон не шел. Проворочавшись с полчаса, она поднялась и взяла ноутбук. Вчера на форуме ей попалась тема с интригующим названием «Вот что я нашла в банке с икрой!». Но надо было уходить в поликлинику, а вечером все как-то руки не доходили… что ж, вот она и посмотрит, что же там такое.
Открыв «Избранное», Лиля выбрала ссылку, ведущую на сайт, который за время беременности успел стать родным. Когда страница загрузилась, принялась изучать содержимое одного из разделов форума, где будущие мамочки советовали друг другу, как бороться с недомоганиями.
Вчерашняя тема отыскалась быстро – висела на самом верху, сразу после прикрепленных.
«Девочки, я вот о чем спросить хотела, – прочитала Лиля. – Мы тут обедали, съели по бутерброду с красной икрой. А когда я стала из банки остатки перекладывать, на дне червячка увидела. Беленький такой, тоненький, как ниточка, сантиметра два длиной. Как думаете, это глист был? И если да, то что делать? Он вроде неживой, но мало ли…»
Дальше шли ответы с перечислением симптомов, которые бывают при глистах, и советов, что делать.
Лилю передернуло, и она закрыла страницу. Червей – любых! – женщина не могла терпеть с детства. Даже безвредных дождевых, которых дед каждый раз, отправляясь на рыбалку, нахваливал от души.
В животе возникло сосущее чувство.
– Ну вот, приехали, – пробормотала Лиля. – Только этого не хватало.
Чтобы справиться с подкатившей дурнотой, она торопливо открыла один из развлекательных порталов и постаралась углубиться в чтение новостей.
Лиля стояла в коридоре и разглядывала обои, которые свешивались со стены грязными лоскутами. В прорехах виднелся цемент. Девушка приложила к стене руку, и ей показалось, что поверхность под ладонью слабо пульсирует. А еще каменная плита – и в этом Лиля уже не сомневалась – была явно теплее, чем ей полагалось быть.
На пол с тихим шорохом упал кусок побелки, рассыпавшись от удара на несколько частей. На глазах у изумленной Лили белые обломки принялись вытягиваться в длину и истончаться, пока не приняли вид тонких веревочек, которые, извиваясь, скрылись в щелях между досками ламината.
Она взглянула в ту сторону, где коридор заворачивал к кухне, и увидела все ту же тень, которая, кажется, даже стала чуть гуще. Зато из темноты доносились звуки, ошибиться в которых женщина никак не могла. Кто-то деловито хозяйничал, гремя кастрюлями и сковородками. Правда, кухонная какофония звучала непривычно глухо. Вместо ясного звона слышалось то бессильное дребезжание, то мертвенный стук.
Лиля попыталась вспомнить, было ли такое когда-нибудь раньше. Память молчала. Значит, не было. По крайней мере не в последние годы, это уж точно. Хоть она и ушла с головой в институтскую жизнь – особенно сейчас, на четвертом курсе, – но такое запомнила бы точно.
У бабушки посуда никогда не гремела так… так безжизненно.
Она зажала уши, покачнулась и, чтобы сохранить равновесие, шагнула вперед.
По узкой кишке коридора пронесся порыв ветра, в нос ударила затхлая вонь. Резко повлажневший воздух наполнился шуршанием и потрескиванием – со стен и потолка падали остатки обоев и штукатурки, с чмоканьем шлепаясь на пол.
Один лоскут упал Лиле на голову. Женщина подняла руку и вздрогнула – с ладони свисал кровоточащий обрывок кожи.
– Тихо, Лилик, тихо! – Стас держал ее за руки и ласково поглаживал большими пальцами запястья.
– Опять кошмар приснился? Что-то они тебя совсем замучили, родная.
Лиля, сумев наконец прийти в себя, повела глазами по сторонам. Опять. Опять лежит у самой стенки, опять на боку, прижав ноги к животу, хотя Лешик терпеть этого не может. Раньше проблем не было, она спокойно спала на спине, но когда начались эти кошмары…
– Как ты?
– Как обычно, – процедила она. Что он, слепой, в самом деле? Каждый раз одно и то же спрашивает, будто не понял еще, как она себя после этого чувствует.
После этого…
Вспомнить бы еще, после чего именно.
Лиля попыталась, впрочем, без особой надежды на успех, и, конечно, ничего не вышло. Серые волны тумана лениво колыхались, и ее, упрямо вглядывавшуюся в них, вскоре замутило.
Женщина кое-как сползла с кровати и, кривясь и охая из-за разбушевавшегося сына, отправилась в туалет.
– Бедная моя. – Когда она вернулась в спальню, Стас попытался ее обнять, но Лиля села на край кровати, уронив руки между ног. – Что же с тобой такое?..
– Стас, – устало проговорила она, не поднимая головы, – сколько еще раз я должна сказать тебе, что со мной? А может, надо написать где-нибудь?
– Но ведь анализы… – начал он, ничуть не задетый словами жены. – Ничего, у беременных, говорят, и похлеще бывает, потерпим.
– Что анализы? Ну, что анализы?.. Я же пока один раз только сдала, а надо трижды.
– Ну, вот и…
– Стас… – Охнув, Лиля прижала ладонь к животу и начала поглаживать его. – Не надо. Ты же знаешь, что все симптомы есть. А анализы… толку с них. Я читала, что яйца они могут и не поймать, поэтому ничего не покажут.
Стас замолчал, не зная, что ответить. Повторять все то, что он уже говорил в последние дни? Так эти слова жену только раздражали.
– Ну… давай лечиться, – пробормотал наконец он, чувствуя себя при этом донельзя глупо. От чего лечиться, если анализы чистые? Ладно, там видно будет, сказал он себе. Главное, сейчас ее успокоить. А утром, может, и сама поймет, что все в порядке.