Галина заметила, шепнув Олегу:
— Сны наши для них видимо очень важные. Они так за нами секут Правнук Ломоносова небрежно тряхнул упрямо торчащими вихрами:
— Это и так понятно… Но вот каким образом использовать знание для побега? Вот это действительно имеет значение!
Галина остроумно выразилась:
— Знания — сладки как мед, без хлеба практического применения они оставляют только приторную оскомину!
Олег и тут выразился:
— Мед и без лепешек хорош, только к меду знаний это не относиться, если только лепешки не пересолены — горьким невежеством!
Ангелина добавила:
— Сладкий мед знаний привлекает много паразитирующих мух и бездельников трутней, но подлинная гениальность и из мухи–паразита сотворит слугу–трудягу!
Далее прошла еще одна такая же безнадежно рутинная неделя, после чего их снова рассчитали и погнали за пределы города. Конечно снова сковав цепочкой. Первые несколько часов прошли как обычно, но затем… перемены.
Обычный, точнее привычный эсесовский конвой свернул куда–то, может черту на кулички в сторону. Вместо него появились восемь бронетранспортеров, и Олег понял: меняют и медицинский конвой.
Немного диковинно от этого. Вслед уезжающему толстяку–профессору и двум молодым девчатам–медичкам мальчишка–пионер смотрел, чуть ли не с сожалением. Вернее — это уже не сожаление. Просто от новых конвоиров неизвестно чего можно ждать, особенно если учесть, что эксперимент, или точнее его первая часть вроде бы закончились.
Удивляла впрочем, расточительность немцев, которые столь усилено, охраняли их. Это успокаивало и беспокоило одновременно. С одной стороны это повышало шансы на выживаемость, но с другой резко снижало на побег. Тем более, что мотоциклисты имел эмблему очень характерную — как у пиратов — «череп со скрещенными костями».
Жутковатые, все такие рослые и здоровые бойцы. Явно слишком хорошие, для того, чтобы им доверяли такое мало по престижу дело как конвоирование.
Впрочем, новые эсесовцы просто поехали на минимальной передаче справа и слева и тоже не выглядели особо счастливыми от своей роли.
Командовал ими молодой полковник, с очень нетипичной для немецких войск внешность. А именно с короткой рыжей бородкой, но без усов.
Хотя обычно или немцы брились полностью, или отращивали усы, подражая фюреру или кайзеру. Но что бы офицер СС делал себе морду так? Впрочем, он сразу ускакал в голову и свернул колонну вправо, в грязную улицу, которая резко спускалась вниз. Видно, это в прежние времена был овраг. Потом поверху построили дома, а ещё потом понастроили и по склонам, вплоть до самого низа. Впрочем нет, строго говоря — не дома, скорей хижины.
Пахло дымом, дерьмом припахивало тоже, и эта вонь, мешалась с запахом аппетитной для голодного желудка еды. Тут наступила уже ночь. Детское время закончилось, если так можно выразиться. В этой ночи двигались и перемигивались огоньки, слышались людские голоса.
Под ногами хлюпало, но не холодно — как это в прежние переходы и это уже хорошо. Лучше! Уже не морозит, не знобит не тянет. Наоборот идти жарко, но тот день, когда их вывели из тюрьмы, выдался пасмурным и это им не мешало. Но дождь капал не сильно, хотя небольшие лужицы уже остались. Впрочем, так даже лучше, мозолистые от камней подошвы перестают зудеть и от это блаженное ощущение.
Пейзажа данной части Крыма Олег толком и не видел. Да и не особо хотел. Когда ты в таком положении, то смотреть по сторонам быстро становится тошно. Они переночевали в запирающемся сыром сарае, а утром просто пошли дальше. Точнее — их погнали, а эсесовцы появились снова уже за городской околицей. С ними улыбающийся профессор толстяк. И не одни: пригнали ещё человек сто, не меньше, уже закованных.
Далее их опять заставили идти. Девушки и мальчики отдельно — впереди, а военнопленные мужчины брели за ними.
И это перемены, как ни крути… Хотя и в худшую сторону. Эсесовцы по рупору объявляли о своих успехах.
В следующие восемнадцать суток пути на юго–запад новые партии:
человек по пятьдесят–шестьдесят — присоединялись к колонне каждый день. Теплело тоже с каждым днём, даже жарко крымским летом. Но не так как должно. На курорте и всесоюзной здравнице обычно, в этот сезон куда более жарко, вот часто шёл дождь, чувствовал себя Олег и другие девчата неплохо. Но только физически неплохо. Морально фрицы их терроризовали. Каждый сообщали об своих успехах: взятых городах, захваченных трофеях и пленных. Наверняка привирали, но от этого легче не становилось.
Война однозначно проигрывалась… Надежда, что проигрывалась именно пока, временно. Но раньше зимы ожидать перелома не следовало.
У Союзников тоже ничего хорошего не получалось. Толбук взят, под Мидуэй, американцы сильно биты.
Думать о прошлом он себе запрещал. Хотя каждый вечер, когда они останавливались на ночлег в деревнях, обязательно считал: меня ищут третий месяц и пятый день и восьмой день… Ненавидел себя за этот отсчёт — и считал, хотя каждый раз понимал, что придёт потом:
картины родной столица Москвы, поиски, родители, старший брат Александр, уже наверное офицер — поступил на курсы… Иногда мальчишка–пионер начинал цепляться за мысль, что, может, как в некоторых книгах и фильмах там, дома, время не идёт, остановилось относительно этого мира. Мысль успокаивала. Но только до того момента, когда он засыпал и видел во сне всё то же, как он сражается…
Батальон СС Юнгфолька двигался на юг… Такими вот перебежками и марш–бросками. Мальчишки уже втянулись в удушающий и изматывающий ритм бега по пустыням и джунглям. А по пути приходилось преодолевать и боевое сопротивление англичан.
В частности блок–пост с двумя пулеметными вышками. Тут пришлось немного пострелять прежде, чем в ход пошли гранаты. Олег с дистанции пальнул и чернокожий бородач свалился прямо на кактусы. Обошлось без потерь со стороны мальчишек–воителей…
Олег произнес:
— На войне в отличие от шахмат, настоящий гений побеждает без жертвенных комбинаций, в условиях цейтнота еще до пуска часов, но с древней игрой роднит — что карьеру пешке обеспечивает живучесть и отвага!
Но затем было и потяжелее, восемь танков и четыре САУ оказались зарытыми в землю, и вокруг их пехота, пулеметы, опытные солдаты, вырытые шестигранником траншеи. Тут так просто не взять, своего рода укрепрайон на пересечении трех дорог, ведущих и связывающих Сомали, Судан и Эфиопию.
Подобраться было нелегко, местность, кругом простреливаемая и, лесу — точнее джунглей вокруг вырублено nbsp; — Сны наши для них видимо очень важные. Они так за нами секут &по самые гланды. Вольф, прирожденный командир–малолетка, понимая авантюрность штурма, уже хотел было вызвать на подмогу авиацию, но Олег предложил соорудить подобие катапульты и швырнуть пару связок противотанковых гранат.
— Не стоит отвлекать Люфтваффе, тем более у противника есть, как минимум пять мощных зениток калибра 90‑миллиметров, не считая еще авиапушек. — Юный пионер предложил вариант, своего тарана. — Тут небольшой форпост противника, а против форпостов, как цитаделей нужны осадные баллисты.
Командир батальона мальчишек–арийцев Вольф тут, вполне, между прочим, справедливо, несколько усомнился:
— Ты думаешь можно попасть из неё достаточно точно?
Ломоносов Олег, энергично отдавливая вместе и друзьями пальмовое масло, и смолу, подтвердил:
— Да я так думаю, Ворошиловский стрелок это еще мелочишка. Да и сам Ворошилов примитивнейший вояка. Только поручите наводку мне.
Мальчишка–пионер действительноnbsp;Индеец отрицательно мотнул головой:
перед выстрелом помедитировал (ему явился Будда–Ленин, который одобрительно прокаратавил: верной дорогой плывете товарищи!), а гранатам добавил еще и бензина смешанного с пальмовым маслом, и смолам в которые добавили еще и извести с карбидом. А затем, сделав расчет, перекрестился, отдал пионерский салют, и выстрелил навскидку:
— Вот получите недольвята!
Один выстрел, затем второй с криком:
— За Родину, за Сталина!
Со стороны противника, грохот, вопли, стоны.
Олег приказал повторно:
— Еще залп!
Стоны, грохот, пламя стали сильнее, и… неожиданно раздались крики по–английски: сдаемся!
Пленных оказалось на сей раз более пятисот человек, и в основном это были как ни странно белые англичане. Трудно поверить, то эти парни буквально полгода назад громили превосходящие силы итальянцев в Эфиопии. А вот сейчас их построили, словно жалкое стадо баранов.
Босоногие, исцарапанные, но веселые мальчишки гнали пленных, не обращая внимания на камни и колючки под ногами. А Олег даже запел:
Страна святая коммунизма;
Зажгла ты факел всей планете!
Несите знамя Сталинизма, Который дал такое счастье детям!
Нет, пломбиры в шоколаде, Или компьютеры в часах…
А песню строем на параде, И коммунизма рай лишь в снах!
У каждого из нас винтовка, Мы знаем ратный труд почетный!
Ведь гимн несется сочно, звонко, Над головою с красным светом звезды!
Луна же с цветом серебристым, Она полтинник — герб — колосья!
И соловейка с трелью чистой, Траву ребята лихо косят!
Несем мы радость, счастье всему свету, Чтобы трудяга был хозяин!
Капиталиста жирного к ответу, На трон взобрался пролетарий!
Наш алый флаг, конечно цвета крови;
В нем сила Господа Христа открыта!
И их терпеть придется много боли, Нас проводят святых с иконы лики!
А дальше рая не видать ребятам, Нас воскресят ученых мудрых мысли!
Тогда встречать с цветами шаг солдата, При гениальном коммунизме!
Товарищ Сталин Господом поставлен;
Отчизной править и вести к победе!
Наш путь к вершине очень сланный, А вождь великий ты за все в ответе!
Единство станет наш привет народам, Которым даст штык Ленинизма благо!
Растопит льдину жаркий луч свободы, Под алым, кумачовым стягом!
Вот танки рвут на клочья ряд пехоты, А трусы всякие, без слов сдаются!