В том героизм мальчишек храбрых роты;
Что самолеты не горшки и блюдца!
Большая слава ожидает — верьте, Тех, кто Россию, выше жизни ценит!
Откроем в космос лучезарный дверцы, Чтоб не было гниющей лени!
Для Родины и нужен подвиг;
И ей мы посвятим, поверь служенье!
А злой фашизм уже разгромлен, Во славу, честь, радость — поколений!
Олег пел как настоящий маэстро и немецкие мальчишки вместе с ним… Причем никто не обратил внимание на не совсем уместный в данной компании выпад против фашизма. А что, формально Германия ведь не фашистская, а нацистская!
Лишь Дмитрий шепнул губами:
— Ну, ты и даешь Олежек!
Пленные были сданы в ближайшей базе, и освободившись пацаны помчались дальше. Пока остановок у них не было. Фон Бок должен был проделать громадный путь вплоть до ЮАР. А попробуй вот так пройди всю Африку. Причем английских войск на востоке Африканского континента, куда больше, чем на Западе. Да и в Эфиопии нужно считаться с повстанцами, и различными пробританскими князьками.
Так что боевым мальчикам приходится бежать по колючкам и гальке, не думая об отдыхе. Вот и еще одна вышла стычка, на сей раз местным, мятежным племенем.
Бой был и не таким бескровным, одного пацана уложили из длинноствольного «Бура» попав точно в лоб. Правда и суданцам досталось, их выкосили сотни четыре, применив осколочные гранаты и обратив в бегство.
Троих ребят ранило настолько серьезно, что их пришлось нести на носилках.
Перед сном Олег сказал Дмитрию, которого тоже слегка оцарапало осколком по щитку широкой груди:
— Вот видишь, война становится веселой. И сражения, есть и жертвы и романтика!
Димка Богатырев согласился:
— Да теперь я согласен, есть романтика, и жертвы. Хотя лучше, чтобы жертв с нашей стороны вообще не было.
Олег хитро подмигнул:
— О… Ты знаешь для этого магия нужна. Но поверь, будет лучше.
Следующий день прошел так же напряженно, их пробовали атаковать какие–то всадники, но мальчишки были начеку, и на сей раз избежали потерь, уложив полтораста атакующих типов. Среди убитых оказалось и два британских офицера. Так постепенно и разгоралась война. Стало и безнадежным романтикам, очевидно, что здесь не прогулка, и не просто марш–броски.
Вот они достигли опорного пункта англичан возле Бахчи. Но тут уже драться, почти не пришлось. Дюжина, другая английских солдат попробовала забаррикадироваться в бункере, но их выкурили самодельными отравляющими веществами. Несколько британцев околела на месте, а остальные вырвались наружу, где их и повязали.
Зато техники было захвачено вполне прилично, а собранные для защиты пункта арабы, приняли присягу на верность Вермахту.
Среди танков оказался и новенький «Черчилль». Тем лучше, его отвезли в приход и распилили.
То есть мальчишки порезвились немало. Попробовали прокатиться на новом английском танке. Кабина тесноватая, но зато гусеницы широки и катки велики.
Проходимость машины отличная, и можно смело драться в джунглях…
Тут у Олега, когда он всматривался в прицел — возникло уже не такое радостное видение.
Его мать белокурая, красивая женщина — на вид не старше тридцати лет шествовала к эшафоту. Ее высокий и стройный стан плотно облегала сползающая с плеч рубаха, а обнаженные плечи прикрывали светлые кудряшки. Сильные, его мама Зинаида для поддержания формы занималась гимнастикой, и изящных форм ноги открыты почти до самых бедер. Как она похожа на Эсмеральду — от Гюго, только вот шевелюра белая, как снежок и тоже, словно у сестры с золотой желтизной.
Руки связаны сзади, а на шее веревка. Ведут её на казнь, вот уже и палача дожидается.
Огромный и жутко мускулистый детина. Настоящая бугристая глыба от чудовищно развитых мышц. Да и топор здоровенный — как бронзовое корыто.
Именно колоссальные размеры топора напугали Олега, словно это не просто орудие казни, а что–то иное — куда более страшное и ужасное.
Ибо как сказал кто–то мудрый: смерть неприятная вещь, но скорее по процессу, чем по последствиям!
Олег лично склонялся к мысли, что душа существует, но она переходит в иные мироздания и там продолжается, как и у нас: борьба, интриги, войны, и научно–технический прогресс. Это вполне логично.
Существует ли душа? Но раз человек летает во сне, причем особенно, часто в детстве, то значит, он помнит полеты своего духа, до воплощения в тело. А может даже душа во сне и покидает тело, переносясь в иные миры или параллельные вселенные.
Но вот его мама — Зинаида Ломоносова идет на эшафот, гордая как королева, хотя под её босыми, загорелыми, с ровными пальцами ногами усеянная нечистотами мостовая, а публика лишь свистит и оскорбляет….
Какие не пристойные жесты, просто звери какие–то и грязные маты…
Зинаида ничуть не смущается, хоть один из шаловливых мальчишек проскочив, попытался схватить её за ногу. Стражник тупым концом копья оттолкнул в бок сорванца и заставил убраться за шеренги.
Ведомая на казнь женщина благодарно улыбнулась в ответ. Ей, конечно, было очень стыдно вот так полунагой предстать перед злой и развращенной публикой, но показать подобный стыд — значит унизиться еще более.
Ее чуть запыленные подошвы наступают первую доска ступени эшафота.
Дубовая, но уже прогнившая от времени доска скрипит под тяжестью рослой, и стройной женщины, видно как играют на ногах жилки, и сгибаются длинные, цепкие пальчики. Она взбирается легко, словно юная девушка взбегает по ступенькам к своему жениху.
Палач с недоброй ухмылкой указывает на топор. А невысокий, лысоватый человек в роскошном камзоле и треуголке(почему лысоватый если он прикрыл башку треуголкой? Олег и сам не понимал, но подумал мальчик именно так!), принялся зачитывать вердикт.
За разбой, участие в бандах незаконного самозваного претендента на престол Романова, сожительство с изменниками и проповедь еретической Православной Веры. — Глашатай сделал театральную паузу и продолжил, повысив голос. — Приговорить Зинаиду Ломоносову к сорока ударам кнута,(Тут Олег мелькнула спасительная мысль, что может быть этим все и обойдется!), и смертной казнью посредством четвертования, после чего её останки, должны быть сожжены и развеяны по ветру.
Толпа одобрительно встретила приговор. Снова летели проклятия преимущественно на польском и украинском язык. Четверо таких же мускулистых, только чуть поменьше, чем сам более двум метров ростом палач помощников подскочили к Зине Ломоносовой. Они без стеснения сорвали ветхую рубашку, в которой обычно везут на казнь приговоренных женщин и поволокли к столбу. Вдели руки в кожаные, ременные петли, а ноги в кольца, затем еще один квадратных, но высокий тип затянул, прочные ремни. Обнаженная, женщина с хорошими пропорциями, оказалась растянутой, голой спиной к публике. Зинаида только тихо охнула, и все же не выдержав унижения, покраснела. Затем скривила свежее личико и прикусила губу. Нужно любой ценой сохранить достоинство и не закричать.
Спрятанные за стройку розги уже вымочены заранее. Они крупные и колкие.
Порол Зинаиду чернокожий, с очень рельефной мускулатурой помощник палача. Он бил без жалости, тем более, что жертве уже все равно.
Уже после первого, сильного удара рассекло кожу, и брызнула кровь.
Личико у его мамы перекосилась, и покраснело от боли, но отчаянно прикусив губу, он сдержала крики. Зато живот провалился, и по полной груди прошла волна. Палач ударил снова. Женщина тяжело задышала, пресс напрягся, но снова ни крика, ни стона. Последовал третий, рассекающий кожу удар.
Его мама чтобы отвлечься от боли стала вспоминать доказательство теоремы Ферма. А также пытаться вычислить формулу квадратуры круга.
И это помогало, тем более, после нескольких сильных ударов, боль уже воспринималась не так остро. Подобно тому, как в ледяной холодно лишь в первые минуты, а затем ощущение стылости притупляется.
А Олег плакал, по его розовой, исхудавшей щеке стекла слезинка.
Как это гады мучают его маму… Вся спина превратилась в кровавое мясо, даже стали оголяться розовые кости. А Зинаида терпит, хотя невольная слезинка стекла с носа и у нее…
Последние удары распороли упругие ягодицы, держащей себя в хорошей физической форме женщин и … затихли.
А помощники палача стали выкатывать колесо для четвертования. В специальные зажимы вставляли руки и ноги — казненной жертвы. После чего колесо крутилось против часовой стрелки. А палач начинал рубить с правой руки. Таков обычай.
Маленький человечек в желтом костюме, подскочил к Зине, и когда палачи опустили её руки, пощупал пульс. У женщины хватило сил, что его оттолкнуть и карлик воскликнул:
— Крепкая, русская баба!
Глашатай кивнул треуголкой:
— Казнить её! До конца!
И Ломоносову, нагую и окровавленную поволокли на эшафот.
Палач–гигант уже с удовольствием поигрывал увесистым в три пуда закаленной бронзы топором, и явно корчил под красной маской рожу.
Женщину закрепили на колосе, ставили кисти и лодыжки в тугие зажимы.
Олег приготовился к самому страшному, вот сейчас последует удар…
Но и на этом пока действие не кончилось… Глашатай объявил:
— Чтобы душа жесткой мятежницы не могла вернуться из ада на Землю и терзать верных ляхов… Согласно обычаю казненной женщине подпалят пятки!
Помощник, ловко выбив искру, поджог факел. Пламя рыжее, дающее яркий отблеск на белой маске подельника ката. Затем не спеша отправился к жертве. Её круглые пятки торчали розовые, с уже прилипшей кровью. Истязатель медленно поднес к девичьей подошве факел… И принялся водить выбирая места по чувствительнее.
Этого Зинаида не могла уже выдержать, невольно вскрикнула. А по её лицу пробежала пунцовая волна. Когда огоньком жарят полную нервных окончаний подошву, то это так больно, что даже мужественная женщина–ученый, не в силах сдерживаться. Она раскрыла рот, и тут же снова прикусила губу. Буквально впилась в нее зубами, и по щеке потекла струйка крови. В голове зазвучала молитва: