– Я понял.
– И да, наденешь бежевую рубашку, брюки и пальто, которые мы купили. – Она акцентирует на этом внимание, так как знает, что Дэну доверия нет.
– Я уже догадывался, что ты так скажешь, – щурится он, гордясь своей проницательностью, но пока только лишь в отношении собственной безалаберности.
– Тогда ты уже, наверное, догадался, что их нужно хорошенько отпарить? – Седжон искоса посматривает на него, наблюдая за реакцией, которая и так ей очевидна: он не догадывается.
– Ой, давай вот без этого. – Дохён и не думал что-то делать с новыми вещами. Он даже из пакетов их еще не достал, кроме тех, что уже успел пару раз надеть на этой неделе. – Я не младенец.
– Да, ты не младенец, потому что все потребности младенца удовлетворяет мать. Ты – беспомощный парень. Слишком взрослый, чтобы мамочка вытирала его сопли, но слишком молодой, чтобы это делала жена. – Красноречия Седжон не занимать.
– Все будет пучком, – раздраженно закатывает глаза он.
Пытается успокоить то ли ее, то ли себя.
– Не поверю, пока не увижу. – Она не доверяет ему, что неудивительно.
Сама тянется к входной двери – не хочет ждать от Дэна широких джентльменских жестов. Пусть он там плетется сзади, пытаясь усмирить свой горящий от ее слов зад.
Парковка заметно опустела, но Седжон все равно направляется не туда. Уже неделю она ездит на общественном транспорте и, кажется, начинает понемногу привыкать. Где бы она еще могла узнать, что одевается как распутная девка и выглядит как бледная поганка? К злющим старухам в автобусах у нее уже почти выработался иммунитет.
Седжон бросает небрежное «до завтра» и идет к остановке, в противоположную сторону от парковки. В первый раз Дохён видит, чтобы никто не ждал ее у входа: ни водитель, ни подруги. Седжон вполне может позволить себе такси, если закончился бензин в вишневом «Хёндае».
На улице уже темно и светят фонари, да и задержались они по его вине. Дэн решает, что стоит убедиться в том, что Седжон не придется убегать от шпаны на своих шпильках. Потому что сейчас она выглядит как отличная пестрая мишень для карманников, а может, и кого-то похуже.
Дохёну не нравится Седжон, по крайней мере, в сексуальном плане. И каким бы мужланом она его ни считала, Дохён все равно хочет убедиться, что с ней ничего не случится. Поэтому он уже спешит следом, прибавляя шаг.
– Ты разве не домой? – неловко спрашивает он. Вдруг ее уже ждет парень или жених?
– Домой, а к чему вопрос? – непонимающе оборачивается она, но не останавливается.
– Тогда почему ты идешь на остановку? Тебя разве никто не встречает? – Он решает спросить в лоб, чтобы просто удостовериться.
– Сегодня никто. Я подожду автобус, – безразлично пожимает плечами Седжон, словно все нормально. – Не пешком же до Каннама идти, еще и в этом. – Она останавливается и опускает взгляд, выставляя одну ногу вперед и демонстрируя высоту каблука.
Пытается шутить, а значит, точно что-то нечисто.
– Я могу подвезти, – неожиданно для себя предлагает Дохён. – Но ты вряд ли сядешь на мотоцикл. – Это точно.
– Сомневаешься во мне? – Она с вызовом смотрит в глаза Дэна.
Чувствует, что он ее недооценивает.
– Ну, ты просто такая… Леди, типа. А леди вряд ли сядет на грязный байк, – чешет затылок Дохён.
Все еще неудобно, что озвучил это.
Неприятное молчание повисает между ними на несколько секунд. Настолько неловкое, что Дэн решает, что Седжон его не расслышала:
– Так что, подвезти? Второй раз предлагать не буду.
– Давай, – равнодушно дергает плечами Седжон и без лишних слов направляется в сторону парковки.
Они идут рядом: не спеша, но молча. Седжон ни разу в жизни не сидела на настоящем мотоцикле – автоматы в парке развлечений не в счет. Старается сохранять невозмутимость, как и всегда, а сама уже в тысячный раз жалеет, что согласилась на эту авантюру. Не горит особым желанием ехать на байке с Дэном, но добираться самостоятельно вечером до дома ей не хочется еще больше. Невыносимо находиться одной, поэтому и выбирает меньшее из зол. Худшее, что может с ними произойти, – авария. А судя по тому, что Седжон удалось узнать о своем новом напарнике, это маловероятно.
Если все, что она выяснила, действительно является правдой, то Ким Дохён еще со старшей школы заядлый любитель гонок на высокой скорости. Но бросил это дело сразу после выпускного. Причину этого ей узнать не удалось. Хватило того, что она узнала о их с Фугу бандитском прошлом. Была ли она этому удивлена? Нет. Заинтересована – вполне себе. Прежде не доводилось общаться с подобными персонажами.
Да и Сонги с Дохёном не выглядят как отбитые головорезы. Один – сын знаменитого адвоката, продолжатель семейной династии. Второй – сын предпринимателя из Пусана. А как общаться с детками богатых родителей, она знает. Не раз доводилось контактировать с такими индивидами. Они все одинаковые: избалованные, наглые и самодовольные. Даже если сами отрицают это.
Седжон и сама была такой. Врагу не пожелать того, через что пришлось пройти и с чем она живет по сей день. Это бремя лежит на ее хрупких плечах и с каждым прогнившим днем тащит все глубже на эмоциональное дно.
Главная проблема Седжон в том, что она слишком своевольная и дерзкая. Часто успевает сказать раньше, чем обдумать свои слова.
…И каждый раз расплачивается за это.
Правду говорят: что нас не убивает, делает сильнее. Из раза в раз Седжон думает, что больше не выдержит, но все равно живет дальше. И это замкнутый круг. Как только ей кажется, что лимит надежды уже исчерпан, находятся новые силы и новые проблемы, которые соскабливают последние частички ее энергии со стенок отмирающей души.
Это ловушка, из которой никто не может помочь найти выход. Никто, кроме нее самой.
Черная «Ямаха» уже ждет своих пассажиров на опустевшей парковке. Дохён улавливает во взгляде Седжон долю сомнения, но сам не сомневается в собственной решимости ее подвезти.
– Какой адрес? – Он протягивает ей защитный шлем, с интересом приготовившись наблюдать, как она сейчас полезет на своих шпильках на пассажирское сиденье.
– Глупый вопрос, Дохён. – Седжон надевает на голову черный, чуть поцарапанный шлем. Достаточно решительно для того, кто ни разу этого не делал. – Уверена, ты в курсе, что я соседка твоего дружка Сонги.
Дэн ухмыляется и смотрит, как она снимает высокие лодочки и остается босиком на холодном пыльном асфальте. Неловко топчется на цыпочках, чтобы не пачкать пятки, а может, от холода, ведь на дворе уже осень, и по вечерам бывает порядком прохладно.
– Значит, едем в Каннам. – Дохён констатирует очевидное, перекидывая ногу и устраиваясь поудобнее на любимом мотоцикле.
Пока Седжон забирается на заднее сиденье, стараясь не выронить из рук дорогие туфли, Дэн под горло застегивает мотоциклетную куртку и надевает шлем, опуская защитное стекло. Ждет, когда Седжон схватится за него, но ничего не происходит. Она понятия не имеет, куда девать руки, за что держаться и как вообще не вылететь с этого драндулета.
Дэн с шумом выдыхает, но из-за шлема этого не слышно. Поворачивается к Седжон и опускает затвор на ее шлеме. А она еще говорила, что это он безнадежен. Затем берет ее запястье и прижимает к своему животу. Он не видит ее лица, но готов поклясться, что настала очередь Лим Седжон чувствовать себя неловко. Нащупывает вторую руку, в которой Седжон крепко держит туфли, и тянет ее в то же положение, вынуждая прижаться к своей спине всем телом.
Черная «Ямаха» рычит, и вибрация проходит по всему телу Седжон. Дохён заводит мотоцикл и резко срывается с места. Не хочет упускать возможность попонтоваться перед девчонкой, пусть это всего лишь Лим Седжон.
Она чувствует, как мотоцикл наклоняется на виражах. Видит мелькающие огни вечерних улиц Сеула, но все как в тумане. Ей страшно и любопытно одновременно: хочется отпустить руки и почувствовать ту самую свободу, как делают актеры в голливудских фильмах. Но вместе с тем хочется вжаться в спину сидящего впереди Дохёна и не открывать глаза до самого конца.
Все внутри переворачивается от адреналина. Интересно, Дэн тоже каждый раз это чувствует, садясь за руль своего байка, или уже привык? Для него это обычное дело? Что он чувствует сейчас?
Могут ли они чувствовать одно и то же?
Холод обжигает ступни, и Седжон поджимает пальцы на ногах. Придется отпаривать их в горячей ванне, чтобы не заболеть. Но об этом она подумает позже. Сейчас ей хочется отвлечься от всего, что терзает душу и щекочет нервы каждый божий день. Сейчас ей хочется просто раствориться в этой длинной гонке, которая словно не имеет конечной цели.
Дохён тормозит у обочины. До подъезда жилого элитного дома в центре Каннама рукой подать. Седжон наконец расцепляет руки и, прежде чем спрыгнуть с мотоцикла на асфальт, надевает обратно свои проклятые туфли.
– Спасибо, что подвез. – Она снимает тугой шлем и трясет взъерошенными волосами.
Прическа испорчена, и Седжон не нужно зеркало, чтобы понять это. Одной рукой она протягивает шлем Дохёну, а другой пытается пригладить растрепавшиеся каштановые пряди.
– Нет проблем. – Дэн продолжает сидеть на мотоцикле, одной ногой опираясь о землю.
– Не забудь, что завтра в восемь вечеринка, – напоминает она и спешит удалиться, чтобы избежать неловкого прощания.
– Сама не забудь! – кричит ей вслед Дохён, но получает лишь очередной взмах рукой.
Она его услышала, но обернуться не посчитала нужным. Дохён дожидается, когда ее фигурка в белых джинсах скроется за высокими стеклянными дверьми, ведущими в просторный холл ее роскошного дома. Сегодня Дохён кое-что изменил в своем мнении на ее счет: может, Лим Седжон и стерва, но точно не зануда.
7. Не стоит нарушать традицию
Книга Оруэлла обрела новое пристанище – кофейный столик в гостиной, куда рано или поздно попадает все чтиво в этой квартире. Неразгаданные кроссворды, бесплатные газеты из метро, которые магическим образом каждый день материализуются у них дома, и счета за коммунальные услуги. Теперь и «1984» занимает свое почетное место на этом кладбище макулатуры.