– Ты о «1984»? Их любовь обречена на провал.
Дохён не ждал конкретного ответа, но все равно удивляется:
– Почему ты так уверена? Неужели не веришь, что все закончится хорошо?
– Такие истории никогда не заканчиваются хорошо. Слишком маленькие люди пытаются противостоять большой системе. У них не было шанса с самого начала, – устало говорит она, словно объясняет ребенку прописную истину.
– А как же надежда на светлое будущее? – Дохён вопросительно выгибает бровь.
…Об этой надежде Лим Седжон уже сама написать книгу может.
– Я имела в виду финал их любви, которой нет места в таком мире.
Она ведь уже читала, поэтому знает, чем все закончится, и не хочет уповать на мнимую надежду, которую пытается вселить автор читателям. Но и Дохёну об этом не говорит, лишь высказывает свое мнение, которое он так желает почему-то услышать.
– Считаешь, что им даже не стоит пытаться что-то изменить в своей жизни? Думаешь, что лучше смириться со своим жалким существованием, чем сделать хоть что-то?
…Сам-то он уже почти с ним смирился.
– Я говорю, что они слишком малы перед лицом Большого брата[6]. – Седжон сама ощущает себя под пристальным надзором такого же диктатора, только он ей кровный родственник. – Мечтать о лучшем будущем нужно, а бороться за него не должно быть стыдно. Тогда, что бы ни случилось, ты будешь знать, что сделал все возможное.
Ее слова сбивают Дохёна с толку. Он не знает, как следовать куда-то, не видя впереди света, поэтому и стоит на месте. Как только забросил музыку – утратил смысл жизни. А двигаться в кромешной тьме ему по-прежнему страшно.
– Но как тогда можно пытаться что-то изменить, если и так знаешь, что ничего не выйдет? – Ответ на этот вопрос Дохён искал в себе долгие месяцы, но так и не приблизился к ответу.
– Не думать о том, что ничего не получится, – пожимает плечами Седжон, будто для нее это банальная истина, что кроется в простых словах.
11. Прости, что сегодня среда
Среда отличный день. Во-первых, потому что это середина недели и до выходных совсем немного. Во-вторых, потому что по средам нет занятий с Лим Седжон.
У Дохёна сегодня смена в кофейне. Он выкладывает заготовки для будущих круассанов на противень и несет его к большой печи. Утреннюю выпечку уже всю успели разобрать, а это значит, что настало время обновить ассортимент.
Ему нравится работать здесь по нескольким причинам. Одна из них – близко к дому. Он может выйти за десять минут до начала смены и все равно успеть вовремя. Вторая – здесь так воняет кофейными зернами, что он больше ни о чем другом думать не может. Он ненавидит этот запах, а вкус – еще больше. Много раз терпел поражение: в учебе, в музыке, в любви. Жизнь слишком жестока с ним: иначе почему лучше всего у него получается именно то, что он ненавидит?
…Лим Седжон он тоже поначалу недолюбливал.
И как назло, у него получаются любые напитки, любой сложности. Рисунки на молочной пенке для него раз плюнуть – может, чтобы еще что-то удалось, необходимо добиться полного отвращения?
Раньше эти пальцы перебирали струны гитары, а теперь выставляют на прилавок куски только что доставленного чизкейка. Расправившись с коробкой, Дохён, пока его никто не видит, проводит пальцем по стенке упаковки, собирая крошки десерта. Отправляет палец в рот и смакует сливочные кусочки, прикрывая веки от удовольствия.
В этой работе нет ничего слаще, чем остатки десертов и выпечки, которые можно умыкнуть.
Колокольчик на двери оповещает о новом посетителе, и Дохён спешит свернуть картонную коробку, запихивая ее в мусорное ведро под прилавком. Уже собирается поприветствовать гостя дружелюбной улыбкой, но стоит ему посмотреть на вошедшего, как уголки губ тут же опускаются.
– Ты теперь очкарик? – фыркает он, глядя на Ынгука, который подходит ближе к кассе, поправляя очки.
– Теперь я Кларк Кент[7], – деловито объясняет тот, облокачиваясь на прилавок. – В универе сниму их, а то похож на ботаника.
На несколько секунд Ынгук снимает очки, прищурившись глядя на меню напитков позади Дохёна, как будто надеется, что зрение магическим образом улучшилось. Но чуда не происходит, и он снова надевает их, поправляя одним пальцем на переносице. Как-то сильно Ынгук все драматизирует – Дохён не понимает, в чем проблема. Сейчас многие носят очки, а некоторые девушки даже находят их сексуальными.
– Слышь, Кент, почему не купишь линзы, раз тебя так парят шутки про очкарика? – Дэн упирается локтями в высокую столешницу, забыв о круассанах. Они уже не в школе. Скорее всего, кроме Дэна, так глупо больше никто не пошутит.
– С ними мороки больше, да и глаза сохнут, – пожимает плечами Ынгук.
– Ну да, лучше же как крот ходить, – усмехается Дохён, выпрямляясь, так как в кафе заходит новый посетитель.
Ынгук отходит чуть в сторону, позволяя мужчине с дипломатом в руках заказать айс-американо. Наклоняясь к витрине, Ынгук всматривается в свое полупрозрачное отражение. Он действительно стыдится очков, поэтому мучается каждый день. Уже перестал узнавать знакомых на улице, вот и пошел на крайние меры. Он и так не пользуется особой популярностью у девушек, а в очках и вовсе похож на задрота.
– Хорош любоваться собой, – выбивает его из мыслей Дохён. Посетитель уже ушел, и теперь Дэн полностью свободен. – Лучше скажи, что за фильмы вы смотрели в этом вашем киноклубе?
Если заинтересовать Джуын книгой не вышло, то Дэн попытается сделать это через фильмы. А кому, как не Ынгуку, знать, что ее может заинтересовать из фильмов.
– Да я не помню названий, – выпрямляется Ынгук, подходя снова к кассе. – Артхаус какой-то. Кинчик, конечно, на любителя. Тебе точно не зайдет.
Он в этом уверен. Потому что, как бы Ынгук сам ни любил искусство, артхаусное кино не попадает даже в его список фаворитов. Они тогда смотрели много разных картин. Каждую встречу обсуждали режиссера, отсылки сценаристов к Библии и скрытые подтексты. Но Ынгук уже давно не ходит в киноклуб, потому что начал больше времени уделять фотографиям, осваивая новые техники. Потерял интерес, но не жалеет. Он получил ценный опыт, который теперь использует в своем хобби.
– Может, вспомнишь хоть один? – упрямо требует Дохён.
Ынгук на секунду задумывается, покусывая нижнюю губу и отводя взгляд к потолку. В голове крутится название фильма, который понравился ему больше всего, но название напрочь вылетело из головы.
– Я на компе дома посмотрю, может, не удалил еще список. – Он возвращает взгляд на Дохёна: – А тебе, собственно, зачем?
Дэн устало вздыхает, и Ынгук начинает догадываться, чем вызвана такая настойчивость.
– Мне нужны общие темы для разговоров с Джу, – нехотя признается он. Знает отношение Ынгука к его затее покорить Пак Джуын и уже предвкушает, как тот начнет его отговаривать. – Я ради нее книгу почти прочитал. – Ключевое слово «почти». – А она дальше нескольких страниц так и не продвинулась. Прикинь? Не, ну ты прикинь?
– Ну ты лузер, конечно. – Ынгук не может сдержать смешок. – Зачем ты вообще так стелешься перед ней? Ты, конечно, можешь обижаться, но она пустышка. Я и раньше это подозревал, но теперь практически уверен. – Ынгук не боится говорить правду Дохёну в лицо. – Она мне еще со времен киноклуба не нравится.
– Давай я сам разберусь, окей? – недовольно шипит Дохён. – Черт, чем пахнет? – Он начинает крутить головой в поисках источника противного запаха.
Ынгук тоже обращает внимание, что аромат кофе теперь перебивает нечто другое. Заглядывает за спину Дэна, где виднеется печка, в которой уже коптятся круассаны.
– Бро, а из духовки дым всегда идет? – только и успевает спросить он, как Дохён срывается с места.
Подлетает к духовому шкафу, открывает дверцу, и его тут же окутывает клубом темного едкого дыма. Круассаны теперь больше похожи на угольки, и Дохён с досадой швыряет противень на столешницу.
Начальство у них лояльное и закрывает глаза на подобные косяки. Но есть негласное правило: кто накосячил, тот уходит последним и закрывает кафе. А Дэн так надеялся уйти пораньше.
– Видимо, я сегодня тут допоздна, – произносит с досадой Дохён, отмахиваясь от клубов дыма, пытаясь прокашляться.
В очередной раз Седжон смотрит на настенные часы, сверяясь со временем, и нервно сбрасывает повторный вызов. На той стороне лишь безответные гудки, и не более. Они с Дохёном условились в следующий раз встретиться в четыре часа после основных пар, но кое-кто, похоже, пренебрегает договоренностями. Седжон прождала Дэна почти час и больше торчать здесь не собирается.
Слишком неприятные фантазии захватывают разум, слишком сильно скребут и без того искалеченное сердце. Она слушает гудки в трубке, а сама представляет, как Дэн сейчас прогуливается с ее лучшей подругой где-нибудь в парке на горе Намсан. Любуется видами на город и на любимую девушку, которую так отчаянно пытался добиться. Так желал, что даже втерся в доверие к Седжон. Согласился платить ей деньги за репетиторство, а для самого учеба теперь мало что значит. Готов на все, лишь бы покорить сердце заветной девушки. А теперь выбросил использованную Седжон на помойку – избавился, получив желаемое.
Злость и обида предательски одолевают изнутри, целиком захватывая разум Седжон. Она яростно покидает учебный класс и идет по длинному коридору университета, минуя толпы студентов. Нет ни до кого дела, ведь среди них не хватает нахального парня, у которого большие проблемы с высшей математикой.
Она поправляет длинный ремешок сумки на плече и толкает тяжелые высокие двери, ведущие в просторный зеленый двор. Щурится от солнечных лучей и на мгновение замирает в начале лестницы. Внизу стоит тот, кого она не желает сейчас видеть. А точнее, не хочет, чтобы он видел ее в таком недобром расположении духа.