Мин Сонги стоит у самых ступенек и беседует с хрупкой брюнеткой, которая явно в нем заинтересована. Отчего-то становится неловко. Примерно так же Сонги улыбался Седжон, а теперь флиртует с этой девушкой. Он слишком увлечен беседой, поэтому не сразу замечает Седжон, чем она и пользуется, стремительно сбегая вниз по ступеням. Проносится мимо воркующей парочки и игнорирует восклицание Фугу, обращенное к ней.
Похоже, теперь он идет следом, оставив свою собеседницу у входа в главный корпус. Его шаги слышатся уже совсем близко, но Седжон из принципа делает вид, что не замечает его.
– Даже не поздороваешься, соседка? – Он все же догоняет ее и уже идет рядом.
– Мы соседи только в лифте. – Седжон говорит слишком резко и отталкивающе. Она не нуждается в чьей-то компании, тем более в такой момент.
– Что ж… – тянет Фугу. – Вижу, что кто-то не в духе сегодня? Даже больше, чем обычно.
Раздражение от поведения Дохёна нарастает с каждой минутой, а слова Сонги провоцируют очередной всплеск адреналина в крови. Седжон резко останавливается и оборачивается на ничего не понимающего Сонги. А он стоит и ждет, когда на него обрушится весь гнев, что накапливался у нее долгие сорок минут в пустой аудитории.
– Твой дружок меня продинамил! – Она в ярости. Сжимает кулаки и смотрит на Сонги так, словно это он провинился. Но его почему-то это лишь веселит, вызывая ухмылку. Фугу запускает руки в карманы джинсовой куртки и смотрит в серые глаза, в которых уже пылает холодный огонь. Вот-вот испепелит и его, и себя. – Я сорок минут его ждала – сорок! А он даже эсэмэски не написал. И трубку не берет. У меня что, вагон времени?
Высказала все, что накипело, и теперь чувствует некое облегчение. Она нуждалась в том, чтобы выговориться кому-то, но не думала, что этим кем-то окажется парень, живущий этажом выше.
– Соседка, да тебя и правда продинамили, – ухмыляется он. – Королева не привыкла к такому?
Буря немного утихла, и слова Фугу уже не так сильно задевают, лишь вынуждают закатить глаза.
– Ой, заткнись, – выплевывает Седжон и, прихрамывая, идет к автобусной остановке.
Весь день провела на этих каблуках, как и предыдущий, поэтому сил уже больше стоять на них нет. Как никогда, сейчас Седжон скучает по своей машине, цвет которой – единственное, что она в этой жизни выбрала себе сама.
Она оставляет навязчивого Фугу позади и не оглядывается, но подозревает, что он идет за ней следом. Спиной ощущает его оценивающий взгляд на себе, отчего хочется запустить в него проклятыми туфлями.
– Снова на общественном транспорте? – в очередной раз догоняет беглянку Сонги. – Я смотрю, ты во вкус вошла. – Седжон ничего не отвечает, и он продолжает как ни в чем не бывало: – У тебя явно устали ноги, вызови такси.
– Это вредит экологии, я лучше на автобусе. – Она строит из себя защитницу природы, лишь бы избежать неприятных вопросов.
– Тогда хотя бы купи себе удобную обувь, – фыркает он, искоса поглядывая на каблуки Седжон.
– Да, наверное, стоит. – Она снова резко останавливается, вынуждая сделать его то же самое. – Где ближайший магазин?
Неожиданно слышать такой вопрос от модницы. Но на общественном транспорте никогда в торговые центры она не ездила, оттого и нуждается в совете.
– Могу подвезти, – тут же предлагает Сонги, расплываясь в лукавой улыбке.
Уже не в первый раз предлагает прокатить ее на своем «Ягуаре» и каждый раз получает отказ.
Седжон на секунду задумывается над его предложением и неожиданно кивает.
– Хорошо, – спокойно соглашается она, хотя внутри все уже сотню раз от волнения перевернулось. – Но только до магазина и только потому, что у меня адски болят ноги. – Она грозит ему пальцем, что вызывает у Фугу лишь очередное желание ухмыльнуться.
Она решительно нажимает на дверной звонок около зеленой входной двери, ведущей в квартиру того, кто сегодня знатно поиграл на ее нервах. Терпеливо ждет, когда с другой стороны послышатся шаги. А пока опускает взгляд на новенькие черные мартинсы, которые совершенно не подходят к ее классическим шортам и пиджаку, но ужасно ей нравятся.
Как и условились, Фугу отвез Седжон в ближайший торговый центр и больше не навязывался. Не донимал ее неуместными вопросами в машине, которых так боялась Седжон, и был весьма приятным в общении. Говорил лишь на отвлеченные темы и не поднимал вопрос их занятий с Дэном. В очередной раз приятно удивил ее своей легкостью и непринужденностью.
Почему-то каждый раз в его присутствии ощущается легкое смущение, хотя их с Фугу ничего не связывает. Седжон чувствует его повышенное внимание к себе. Фугу странный, но не настолько, чтобы отталкивать. Агрессивная татуировка на шее, пирсинг на языке, которым он часто играет во рту, на что сложно не обратить внимание. Отросшие волосы, едва достающие до плеч, и колечки в ушах – похожие носит Дохён. Сегодня Сонги выглядел совсем не так, как тогда в лифте. В нем будто уживается две сущности. Это весьма интригует.
Они все примеряют на себя маски, меняя окрас, словно хамелеоны. Но, в отличие от Дэна и Джу, Сонги и Седжон делают это не по своей воле, не ради забавы или прихоти. Они просто хотят выжить, хотят соответствовать. Сонги должен держать планку семьи, а Седжон – ширму, за которой прячутся семейные тайны.
Слышится звук отпираемого дверного замка, и Седжон устремляет взгляд вперед, на того, кто по ту сторону квартиры уже расплывается в широкой улыбке.
– Не ожидал увидеть тебя сегодня, – признается Чонсок, жестом приглашая ее войти.
– Дохён дома? – Она все еще помнит, зачем пришла сюда. С любопытством заглядывает за спину Чонсока в надежде засечь присутствие Дохёна и уловить посторонние звуки из глубины квартиры.
– Его сегодня целый день нет, – качает головой Чонсок. – Скорее всего, у него смена в кофейне. Это в пяти минутах отсюда ниже по улице.
Седжон возвращает вопросительный взгляд на Чонсока, который все это время ее внимательно изучает. Познакомились они с ним при не самых приятных обстоятельствах. Хранили свои личности в тайне друг от друга, пока Лим Седжон не переступила порог этой квартиры полторы недели назад и не вскрыла все карты.
Чонсок решил не говорить Дохёну, что их встреча с его новой знакомой – Седжон – была не первой. Как умолчал и о том, что никакой он не фрилансер-программист. Но кто может подумать про лучезарного Нам Чонсока, который носит гавайские бусы на шее и прячет под огромными толстовками цветные татуировки, что он волк в овечьей шкуре. Искусный мастер своего дела, за которое берет немаленькую плату, что мог бы уже давно выкупить у семьи Дохёна эту квартиру и парочку соседних. Но не желает рисковать жизнью и свободой. Подделывает документы каждому, кому удастся выйти на него через даркнет[8] и расплатиться с ним за работу и молчание.
– Он работает в кофейне? – не скрывает удивления Седжон. – Я думала, он не нуждается в деньгах.
– А он и не нуждается. Сходи туда, пусть сам тебе расскажет, для чего он это делает.
– Заинтриговал. Не знала, что ты играешь. – Она переводит взгляд на гитару, которую Чонсок все это время держит в руке за гриф.
– А, ты про это. – Он чуть приподнимает инструмент и тоже разглядывает гитару, будто она случайно попала к нему. – Я не играю. Это Дохёна. Я убирал в кладовке и вот нашел кое-чей скелет в шкафу.
– Дохёна?
– Он разве не рассказывал? – удивляется Чонсок, и Седжон отрицательно качает головой. – Он же год целый убил на то, чтобы стать рок-звездой. Даже в академ ушел ради этого.
Седжон прекрасно знает, что Дохён был в академическом отпуске. Но никогда не задумывалась, по какой причине. Глядя на Дэна, ей и в голову не приходило, что под мятой кожей мотоциклетной куртки кроется нежная и хрупкая душа музыканта.
У Ким Дохёна красивые длинные пальцы, которые он любит украшать тонкими кольцами. И низкий мурчащий голос, который успокаивает и приятно щекочет слух, пока Дэн не начинает ершиться. А еще Дохён очень красивый, хоть и не хочет слушать об этом. Может, он и не гений высшей математики, но вдруг по ночам, в своей душной комнате, заваленной помоями, Ким Дохён пишет стихи?
Седжон внимательно изучает вишневого цвета гитару – почти такого же, как и ее конфискованный братом «Хёндай». И ловит себя на мысли, что теперь ей ужасно хочется увидеть, как Дохён играет.
– Я, наверное, пойду. – После затянувшейся паузы Седжон наконец возвращает взгляд на Чонсока. – Рада была снова увидеться.
– Можешь заглядывать в любое время, и не только ради Дохёна. – Он игриво подмигивает, одаряя своей фирменной улыбкой, открывающей ровный ряд зубов.
– Может, как-нибудь загляну еще разок. Например, чтобы забрать это. – Она демонстрирует пакет с коробкой, в которой продавались ее новые мартинсы, а теперь бесхозно гремят ненавистные лодочки на шпильке. – Я могу оставить это здесь до следующего возвращения?
– Если там не взрывчатка, то конечно. – Чонсок забирает из ее рук пакет и с любопытством заглядывает в него. – Хотя если там что-то запрещенное, то я буду требовать свою долю.
Другого ответа от него Седжон и не ожидала.
– Там мои жутко неудобные туфли, – с каменным лицом останавливает его фантазии Седжон. – Могу подарить их тебе.
– Лучше бы была трава, – наигранно дуется он и добавляет: – Кстати, насчет того, о чем мы говорили в прошлый раз. – Он делает небольшую паузу. – Есть новости?
– Ты один? – Она снова заглядывает через плечо Чонсока, пытаясь разведать обстановку. Чонсок лишь молча кивает в ответ. – Тогда я зайду на минутку? У меня есть кое-что, на что ты точно захочешь взглянуть.
Солнце уже скрылось за горизонтом, а фонари и разноцветные вывески приняли у него эстафету. День близится к концу, как и смена Дэна в кофейне. Весь день он принимал заказы и уже дождаться не может, когда скинет белую рубашку и черный асимметричный фартук, который обязаны носить все работники заведения. Лишь черная кепка с эмблемой его не бесит. И то только потому, что в обычной жизни Дэн носит похожие.