Именно поэтому она злится на брата, с которым все детство они были в хороших отношениях и которого теперь Седжон на дух не переносит. Именно поэтому она так разочарована в Джуын. Она всегда чувствовала, что они с ней родные души, пока не пришло время повзрослеть. По этой же причине Седжон доверяет лучшему другу своего брата, Хан Сокчолю, который всегда задевал младшую сестру друга, но в трудное время смог дать ей заботу и поддержку, в которых отказал брат.
Люди меняются, это неизбежная часть взросления.
Скажи Седжон кто-то семь лет назад, как изменится ее жизнь, – никогда бы не поверила. Но теперь, оглядываясь на прошлое, она понимает, как была беззаботна и слепа.
Но она приспособилась. Теперь смело набивает шишки о косяки, которые ставит перед ней жизнь, не останавливается. Находит в себе силы идти дальше, даже когда их не остается. За последние годы уже столько всего произошло, что иногда кажется, будто хуже быть уже не может. Но и тут Седжон постоянно удивляется.
Приходится прикладывать усилия, чтобы не накручивать себя размышлениями о том, как будет проходить их сегодняшнее занятие с Дохёном.
Седжон сильнее кутается в плащ, поднимая выше английский воротник, и вздрагивает, когда слева раздается автомобильный гудок.
– Спешишь в альма-матер? – Стекло со стороны пассажирского сиденья опущено, и за ним виднеется черная челка Фугу. Он растянулся на весь салон, чтобы взглянуть на одинокую Лим Седжон, идущую по тротуару.
Узнав в нахальном водителе соседа с шестнадцатого этажа, Седжон больше не смотрит на него и продолжает идти дальше. А Фугу и не думает отставать: едет вровень с ней на низкой скорости, изредка поглядывая на дорогу.
– Как твои ноги? – не обращает он внимания на ее безразличие.
– Нормально, – не поворачивая головы, отвечает Седжон.
– Не похоже. – Он подмечает, что она прихрамывает на левую ногу после вчерашнего. – Могу подвезти.
– Спасибо, но не стоит. – Седжон все еще пытается отвязаться, хотя понимает, что так просто ей это не удастся.
Вчера в лифте Мин Сонги явно дал понять, что заинтересован ее персоной. Седжон чувствует неловкость после этого разговора. И откровения Сонги по поводу их прошлого с Дэном еще больше смущают – это ведь их личное.
Но еще большую неловкость вызывает предложение познакомиться поближе. Слишком много Мина Сонги становится в жизни Седжон, чтобы она по-прежнему продолжала его игнорировать, встречая в лифте жилого дома в Каннаме.
– Да брось, – стоит на своем Фугу. – До универа еще минут десять пешком. Ты так совсем без пяток останешься.
В его словах есть доля правды, и Седжон это прекрасно понимает. Каждый шаг отзывается тянущей болью в левой ступне. Даже специальный пластырь не спасает от натертых мозолей. Не самая здравая была идея – устраивать пробежку в новых ботинках. Профессиональные фигуристы никогда не надевают на соревнования новые коньки, ведь это чревато последствиями, которые Лим Седжон ощущает до сих пор на своих пятках.
Но в тот момент им с Дохёном было не до рациональных размышлений. На кону стояла жизнь, и Дохён с Седжон не собирались проигрывать.
– Если я соглашусь, пообещай, что мы больше не вспомним о вчерашнем разговоре в лифте. – Она останавливается и смотрит сверху вниз на выглядывающее из глубины салона бледное лицо Фугу.
Машина притормаживает, и Сонги на секунду поднимает взгляд к потолку, словно обдумывает поставленный ему ультиматум. А затем молча толкает изнутри дверь пассажирского сиденья.
Седжон опускается в кресло и пристегивается. В салоне стоит приятный аромат новой кожи и едва уловимый запах мужского парфюма, к нотам которого Седжон не прислушивается. Машина у Сонги черная и роскошная – абсолютно такая, какую ожидаешь увидеть у сына блестящего адвоката. И совсем не такая, которая бы могла ассоциироваться с его бунтарской натурой. Он уже давно спрятал ее под высоким воротником черной водолазки и теперь демонстрирует эту чешую лишь во время очередной ссоры с отцом.
Сонги не спешит набирать скорость. Стрелка спидометра не превышает тридцати километров в час, что со стороны выглядит по меньшей мере странно. Но не для Фугу, который специально не торопится, чтобы продлить их общение с Лим Седжон, уже отвернувшейся к окну и скучающе смотрящей в противоположную сторону.
– Так как насчет субботы? – Сонги украдкой смотрит на нее, дожидаясь реакции.
– Ты же пообещал, что мы закроем эту тему. – Седжон недовольно стреляет в него серым взглядом, ведь только поэтому и согласилась сесть в черный «Ягуар». Речи о свидании быть не должно.
– Черт, я подумал, ты имеешь в виду наши грешки с Дэном, – криво усмехается он. – Тогда я бы ни за что не согласился на эту сделку.
– Прости за это недопонимание, – тоже усмехается Седжон и скучающе подпирает рукой щеку, возвращая взгляд на тротуар.
– И все же, что ты делаешь в субботу? – Он не желает так просто отступать.
– Я занята. – Она даже головы не поворачивает.
Отчасти говорит правду, ведь в субботу их с Дохёном будет ждать миссия по воплощению навязчивой идеи Джуын с пикником. Вот только Дэн об этом еще не знает, но на сегодняшнем занятии Седжон это исправит.
– Тогда воскресенье? – скорее утвердительно, чем вопросительно заявляет Сонги.
– Угомонись уже. – Она искренне не понимает, когда успела вызвать в нем такой интерес. – Я не пойду с тобой на свидание.
– Я вроде про свидание ничего не говорил. – В его голосе слышится обида, но это лишь манипуляция. Так легко задеть чувства Фугу ей не удастся. – Просто проведем время вместе, как соседи.
– Как соседи мы с тобой поздороваемся в лифте, если случайно встретимся, – язвит Седжон, все же возвращая на него взгляд.
– Я напишу в воскресенье, – сам себе улыбается он, глядя в зеркало заднего вида и паркуясь на свободное место около кампуса.
– Делай что хочешь, я все равно не соглашусь, – устало бросает напоследок Седжон, освобождаясь от ремня безопасности.
Выходит из машины, аккуратно прикрывая за собой дверь, не то что в собственном «Хёндае». И уже идет прочь от парковки, когда слышит, как Фугу кричит ей вслед: «Еще посмотрим», вызывая чувство дежавю.
14. Все зашло далеко
Уже больше часа они сидят в одной из закусочных, подальше от учебного корпуса. Специально выбрали это место с американской едой, чтобы не столкнуться ни с кем из знакомых, ведь об их тайных занятиях не должны проведать посторонние, особенно Пак Джуын. Поэтому, когда одна из работниц заведения узнает Дохёна и тянется, чтобы обнять его, Седжон немного теряется. Она не привыкла видеть Дохёна в окружении других девушек, кроме своих подруг, с которыми сама же его и познакомила.
В глазах официантки, которая представляется как Ким Чонха, Седжон видит искреннюю радость от встречи с Дохёном. Он поясняет, что до своего переезда Чонха работала с ним в одной кофейне. Седжон натянуто улыбается, вовсе не желая знать подробностей их общения. Есть что-то во взгляде Чонхи, что наталкивает на неприятные мысли. Возможно, за ее оживлением стоит что-то большее, чем радость от встречи с бывшим коллегой.
Чонха приносит им чай с липой и имбирем и два куска сырной пиццы, заказанные только ради приличия. Вдобавок на столе со словами «от заведения» появляется тарелка картошки фри.
Еще несколько раз Чонха подходит к их столику, то и дело доливая кипяток в чайник с заваркой, параллельно спрашивая, все ли им нравится. То, с каким она с интересом поглядывает в тетрадь, лежащую на столе, не остается без внимания Седжон. А когда на слова Чонхи о том, что у них странное свидание, Дохён отвечает, что они просто готовятся к экзамену по матану, Седжон сжимает кулаки под столом, и выкрашенные в красный цвет ногти оставляют на ее ладонях полумесяцы.
Седжон изо всех сил старается не показывать ревность, но к недовольству на ее лице Дохён и так привык, поэтому вообще не обращает внимание на то, как агрессивно Седжон зачеркивает очередную ошибку в его тетради.
Пока Седжон занята проверкой, он встает из-за стола и идет в уборную. От вычисления тройных интегралов уже голова пухнет. Когда-то давно Дохён легко вычислял их, но посторонние мысли мешают сосредоточиться. Похоже, он неправильно сейчас вычислил объем геометрической фигуры с непроизносимым названием, зато объем своего мочевого пузыря теперь знает наверняка – три с половиной чайника липово-имбирного чая.
Седжон заканчивает проверять это, как она называет писанину Дохёна, безобразие и устало откидывается на мягкую спинку красно-желтого диванчика в стиле американских придорожных закусочных. С интересом осматривает обстановку заведения, старенький автомат с пластинками, который всего за пятьсот вон сыграет для всех один из хитов восьмидесятых. Разглядывает плакат с эмблемой Rolling Stones и неоновую вывеску в форме флага США. Колоритное место даже для Сеула, где полным-полно заведений с традиционной и уличной кухней.
Взгляд Седжон останавливается на парне в черной толстовке у бара. Ким Дохён стоит и мило беседует со своей старой знакомой, облокотившись о высокую стойку. Седжон не слышит их беседы, но слышит, как смеется Чонха, флиртуя с ним.
Первая мысль, которая мелькает в каштановой макушке Седжон: «Какой козел». Но она тут же сменяется желанием подорваться с места и утащить Дохёна обратно за их столик. Вместо этого Лим Седжон молча сидит, скрестив руки на вязаной жилетке, надетой поверх белой рубашки, и буравит холодным взглядом профиль Дэна. Будто силой мысли пытается поджечь его толстовку, как он разжигает в ней предательскую ревность.
Дэн продолжает широко улыбаться официантке еще пару минут, пока случайно не поворачивает голову к заждавшейся его Седжон. В ту же секунду он прощается с Чонхой. Отталкивается от массивной столешницы и спешит к Седжон, которая уже и не смотрит на него вовсе – добилась своего и теперь делает вид, что плевать на него хотела. Безразлично разворачивает к Дэну тетрадь и наблюдает, как он матерится себе под нос, плюхаясь на диван и изучая ее исправления.