– Мне стоит начинать волноваться? – неловко шутит Седжон.
– А что, неужели нервничаешь? – лукаво прищуривается Сонги. Седжон лишь неопределенно пожимает плечами. – Не переживай, я просто хочу, чтобы мы с тобой расслабились и хорошо провели время. Если ты передумала, то еще не поздно соврать, что у тебя разболелась голова, и перенести эту прогулку… – Он задумчиво чешет висок, словно пытается прикинуть удобную дату их встречи: – На никогда.
Слышит, как Седжон сдавленно фыркает, но не смотрит в этот момент на нее, хоть и подозревает, что она закатывает глаза.
– Я еще успею это сделать, – не сбавляет темпа Седжон. – Сегодня слишком хорошая погода, чтобы сидеть дома.
– Тогда круто, что нам надо спускаться в метро.
Она не успевает что-либо возразить на этот явный сарказм со стороны Фугу, как они уже стоят на эскалаторе и едут под землю.
– Да, отличное место, чтобы насладиться солнцем, – иронизирует она, вдыхая в легкие запах подземки.
– Зная твою любовь к общественному транспорту, я решил перейти на новый уровень.
Сонги стоит на две ступеньки ниже, поэтому сейчас приходит время Седжон смотреть на него сверху вниз. Он почти одного роста с Дохёном, а значит, всего на полголовы выше Седжон, если она не на каблуках. А Фугу сегодня об этом позаботился.
Длинный перрон станции «Каннам» производит своеобразное впечатление. Рекламные вывески, автоматы с напитками и снующие пассажиры – все это кажется Седжон чем-то нереальным. Естественно, она знает о существовании подземной дороги. Но самостоятельно спуститься и доехать куда-то выше ее сил. Намного привычнее видеть, куда едешь, например, из окна автобуса.
Фугу встает в небольшую очередь к стеклянным дверям, и Седжон останавливается рядом с ним. С любопытством осматривается по сторонам и приходит в себя лишь тогда, когда он тащит ее под локоть в вагон прибывшего поезда.
Она не сразу понимает, что они уже едут, ведь пути закрывает стеклянная стена, увешанная рекламными плакатами и объявлениями. Все места в середине вагона уже заняты, и Седжон направляется в конец.
– Тебе и правда плевать, что подумают другие? – усмехается Фугу, держась за поручень напротив усевшейся Седжон.
– А что не так? – скрещивает руки на груди она, перекидывая ногу на ногу.
В вагоне не так много людей, и места хватило всем, кроме них. Но Сонги отчего-то не спешит занять вакантное свободное сиденье напротив.
– Это места для престарелых, – кивает он на табличку прямо над головой Седжон, которая тут же вскакивает и спешит отойти подальше от злополучного кресла.
– Позорище, – бормочет себе под нос она, отворачиваясь от подозрительных взглядов с противоположного конца вагона. – Почему ты меня не остановил? – Она с обидой смотрит на Сонги, стоящего напротив.
– А тебя разве остановишь? – все еще ухмыляется он, но совсем не зло. Его забавляет эта детская наивность, которая проснулась в ней, как только они спустились в подземку.
Сделав пересадку на станции «Садан», Седжон уже не пытается занять вакантное место в середине салона. И даже после слов Фугу о том, что это места для всех и она может сесть, предпочитает ехать стоя до самого конца.
– Опять пересадка? – заинтересованно спрашивает Седжон, вставая на эскалатор.
– Нет, мы приехали. Дальше только пешком.
– Надеюсь, что мы не будем взбираться на гору, – не задумываясь говорит она, замечая, как Сонги загадочно поворачивает к ней голову. – Только не говори, что мы приехали в Намсан?
Фугу тянет один уголок губ вверх, и она понимает все без лишних слов.
– Так ты с братом живешь? – Сонги протягивает ей вареную кукурузу на палочке.
– Да. – Стоило Седжон показать на палатку с уличной едой, как Фугу тут же купил для них перекус. – Он часто в командировках по работе, поэтому в основном дома только я и аджума. А ты?
Она делает небольшой укус и чувствует, как зернышки приятно лопаются во рту. Этот сладко-соленый вкус напоминает о чем-то далеком, словно из прошлой жизни – из детства. Родители привозили их с Джеджуном на Намсан несколько раз в год. Отец всегда покупал всякую, как называла это мать, «уличную гадость», а брат катал Седжон на раме велосипеда.
А ведь ей уже начало казаться, что все эти воспоминания она придумала себе сама. Лишь единственная фотография, что стоит на ее рабочем столе, напоминает о том, что это был не сон и не фантазия. Это единственная вещь, которая сохранилась в память о тех временах. И, глядя на их счастливые лица на фото, Седжон словно наяву видит, как отец делает этот снимок, пока мама стоит рядом и улыбается, глядя на то, как дружны ее дети.
Интересно, что бы она подумала сегодня, если бы узнала, во что превратилась их семья, крепкие узы которой безжалостно разорваны в клочья. В такие моменты Седжон даже будто рада, что мать больше не может вспомнить их с Джеджуном.
…Седжон бы тоже хотела многое забыть.
– Я живу с родителями, – отвечает Фугу, прожевав кукурузу. – У отца адвокатская фирма, там работают два моих брата. Отец мечтает, что я тоже пойду по семейным стопам. – Седжон понимающе кивает, а он продолжает: – Нас в семье четверо. Я самый младший, поэтому родителям до меня и дела не было, пока самый старший – Джиху – не бросил все и не уехал в Нью-Йорк. – Он усмехается, глядя куда-то под ноги Седжон. Кажется, Сонги восхищает поступок брата. Седжон своим братом тоже когда-то восхищалась. – Отец был просто в бешенстве, когда узнал, что хён[11] решил уйти из семейного дела и открыл свое агентство в Америке. Его лишили родительской поддержки, а меня взяли в оборот. – Он опять усмехается, качая головой. – Я, конечно, люблю хёна, но он мне знатно нагадил.
Фугу вгрызается в несчастный початок кукурузы, и Седжон не нужно много времени, чтобы догадаться о его истинных чувствах. В карих глазах прочитала, что с отцом у Сонги не все гладко. Похоже, идеальных семей и правда не бывает.
…Хотя у Седжон раньше была.
– Ты поэтому учишься на адвоката? – Ответ и так очевиден, но она не знает, о чем разговаривать.
Сонги делает большой глоток газировки, словно обдумывает ответ. Они уже несколько минут стоят в очереди на канатный подъемник. Фугу, конечно, обещал прогулку по парку, но намного приятнее спускаться с горы вниз, чем ползти самостоятельно вверх.
«Ночные виды с горы для туристов», – высказал свое мнение Сонги, и, к его удивлению, Седжон с ним полностью согласилась.
– Я уже говорил, что мы с Дэном чуть не загремели за решетку после уличной потасовки. – Он опускает взгляд на покусанную кукурузу, покручивая ее в руке. – В тот день в зале суда, перед началом последнего заседания, мы с ним встретились взглядами. И в его глазах я увидел то, чего не видел никогда, – это был страх. Остальным троим из нашей компании уже успели дать срок, а в тот день должны были озвучить наш приговор. – Седжон молча ест, стараясь не комментировать, чтобы не спутать мысли Фугу, которые он с трудом формулирует. По нему видно, как эти воспоминания будоражат кровь в его жилах. – Мы лишь посмотрели друг на друга и все сразу поняли: нас посадят. Отец был нашим адвокатом на каждом слушании. Он из кожи вон лез. – Голос дрогнул лишь сейчас. – Тогда, в зале суда, мой отец совершил просто невозможное. – Сонги поднимает взгляд на Седжон и серьезно смотрит ей в глаза. – Когда он выиграл дело, я клянусь, это было самое крутое, что я видел в своей жизни.
Седжон вдруг впервые хочется обнять постороннего человека. Этот парень, с которым они до недавнего времени лишь изредка здоровались в лифте, сейчас открыл перед ней душу. В его глазах цвета жареного фундука она видит столько искренности, сколько не видела за всю свою жизнь. Он рассказывает ей о таких вещах, о которых не каждый захочет вспоминать, а Сонги делится с ней. Потому что доверяет? Или потому что думает, что она сможет его понять?
– Так это не он тебя заставил… – Она не успевает договорить, как Фугу перебивает:
– Нет. Я решил стать адвокатом не потому, что отец хотел заставить меня плясать под свою дудку. Я хочу так же бороться за справедливость. Хочу быть героем для кого-то.
Стоит отдать должное Мин Сонги: несмотря на все разногласия с отцом, он искренне восхищается им. Для своего младшего сына, который по дурости своей попал в передрягу, он настоящий герой, который не носит плаща.
– С едой в кабинку нельзя. – Усталый голос работника парка прерывает их душевный разговор.
Сонги равнодушно выбрасывает недоеденную кукурузу в урну и ждет Седжон у фуникулера.
– Им жалко, что ли? – недовольно бубнит она, заходя в кабинку вслед за Фугу. И активно пережевывает зернышки кукурузы, которыми успела набить рот в последний момент.
В кабинке, помимо них, никого нет, но Седжон больше не чувствует неловкости рядом с Фугу. Как ни в чем не бывало достает телефон из сумки, чтобы запечатлеть потрясающий вид на город, который вот-вот им откроется. Ей хочется сохранить в памяти место, которое напоминает о детстве. Отсюда открывается потрясающий вид Седжон осматривается по сторонам, наслаждаясь видом на разноцветные макушки осенних деревьев в парке, и уже достает мобильник, чтобы сделать снимок.
Она никогда не выложит его в интернет, как и сотни других снимков. Не потому что полна предрассудков о социальных сетях, а потому что брат не должен увидеть, как она счастлива. Страх его контроля никогда не отпускает. Лучше бы Джеджун и вовсе о ней лишний раз не вспоминал.
– Посмотри на меня, – неожиданно просит Сонги.
От его низкого хриплого голоса по коже пробегает небольшой разряд, и Седжон чувствует, как кончики пальцев начинают холодеть. Она очень боится поворачиваться к нему, подозревая, что их «безобидная прогулка» может перейти в «свидание» в этот самый момент. Невольно сердце учащает свой ритм, а дыхание сбивается, будто от бега. В голове проносятся слова Чоля «не противься», и ей начинает казаться, что, может, он был прав. Зачем ей самой лишать себя простых радостей, когда жизнь с этим прекрасно справляется.