Она ему благодарна. Так благодарна, что теперь чувствует себя слепой идиоткой, которая все эти годы просто игнорировала парня, с которым здоровалась в лифте изо дня в день. А теперь – вот он, прямо перед ней. И даже в полумраке она видит, как блестят его светло-карие глаза, когда он смотрит на нее.
Складывается ощущение, что еще ни разу в жизни она не была такой желанной для кого-то. Дохён использует ее, подруги вспоминают только тогда, когда им это удобно. Родной брат собирается эксплуатировать в своих целях.
…Ей это надоело.
Надоела эта напускная услужливость, забота о тех, кто не платит ей тем же. Надоели слезы, которые она льет чаще, чем следовало.
Смерть питомца лишь вершина того, что Седжон терпит и проглатывает изо дня в день. Она чувствует ярость и беспомощность – полную безвыходность ситуации. Но этот замкнутый круг не будет длиться вечно. Совсем скоро она разорвет его и выберется из закольцованной череды унижений, внутренних терзаний и тревог. Оставит все позади и наконец-то станет свободной. Седжон засыпает и просыпается лишь с этой мыслью. Желает этого так сильно, что готова на все.
Но сейчас все эти обиды испарились из головы. Сейчас ее разум полностью поглощен лишь одним человеком, который на секунду убирает свои руки от ее изнывающего тела, чтобы помочь ей избавиться от черной футболки. Фугу покорно поднимает руки, позволяя сбросить с себя последний клочок ткани, который разделяет их тела.
Выразительный рисунок, что тянется от шеи и заканчивается на ключицах и плече Фугу, тут же приковывает взгляд. Черный китайский дракон украшает левую сторону его тела. Седжон подозревала, что татуировка вряд ли ограничивается лишь головой, но не думала, что чернила заполняют всю верхнюю часть плеча.
Длинный, детально прорисованный хвост извивается, проходясь по выпирающим ключицам, а когтистые лапы словно впиваются в бледную кожу – вот-вот разорвут ее в клочья.
Ее любопытство не ускользает от Сонги, и он наблюдает за реакцией. Помнит, как Седжон интересовалась его татуировкой еще тогда, в автобусе. Считай, в прошлой жизни.
– Дотронься до него, – сдавленно шепчет он, и звучит это не как приказ, а как просьба.
Теперь Сонги уже и не знает, кто больше нуждается в этом прикосновении: она или он сам.
Седжон робко прикасается подушечками пальцев к носу дракона. Нерешительно, словно чернила могут размазаться от ее прикосновений, очерчивает раздувающиеся ноздри животного и переходит на большой глаз, что похож на кошачий. Чувствует легкий укол где-то глубоко в сердце и нервно сглатывает. Дышать боится, будто сейчас у нее отберут этот момент – настоящий момент близости. Самое интимное, что было между ними с Фугу до, и самое сокровенное, что будет после. Она ведет по вытянутым рогам, переходя на развевающуюся густую гриву на спине. Осторожно тянет эту опаляющую дорожку по коже Сонги, доходя до острых когтей на передних лапах в районе ключицы. Чувствует, как Фугу в этот момент слегка вздрагивает, словно болезненные воспоминания настигают и его разум. Но он ничего не говорит, лишь неотрывно смотрит на ее сосредоточенное лицо.
Палец чертит петлю, повторяя изгибы бесконечного туловища, доходя до кончика хвоста. Кожа Сонги очень нежная, словно самый дорогой кашемир, который Седжон доводилось трогать. Она останавливает свою руку на его плече, где уже нет черной краски, и сдавливает бицепс. Это движение сильнее и увереннее, чем все прежние прикосновения.
Мышца тут же напрягается, вызывая у Седжон легкую улыбку. Напряжение в салоне «Ягуара» достигает своего предела. И Седжон больше не деликатничает. Припадает губами к тому самому месту, где когти дракона готовы разодрать тонкую кожу, и сама впивается в это место – только не калечит его, а словно исцеляет раны, которые наносят неприятные воспоминания. Целует и посасывает кожу на плече, переходя к шее. Обводит языком два серебряных кольца в ухе Сонги и слышит его сдавленный стон, больше похожий на рычание. Он сбивчиво дышит, ерзая на сиденье. Его черные волосы пахнут кедром, и это единственный траурно-черный, который теперь заполняет мысли Лим Седжон.
Фугу гладит ее поясницу, притягивая ближе к себе. Словно хочет поглотить ее – вдавить в себя и завладеть целиком и полностью. Запускает одну руку в каштановые волосы и слегка оттягивает, вынуждая ее прервать свои действия. И теперь они с Седжон молча смотрят друг другу в глаза, прерывисто глотая ртом воздух.
Уже не в первый раз Сонги замечает в ней то, что другие не видят. В этом всегда холодном, надменно-уставшем взгляде есть не только серый цвет. Под особым углом, при нужном освещении, глаза Лим Седжон не просто серые – они серо-голубые. И это ему до ужаса нравится – он смог разглядеть редкую особенность. Ее глаза могут быть такими же разными, как и сама их обладательница.
Он аккуратно ведет большим пальцем по линии подбородка, доходя до припухших от поцелуев губ. Очерчивает ярко выделяющуюся границу, вынуждая приоткрыть рот. И снова тянется за очередным поцелуем – не в силах просто смотреть.
Бляшка на ремне звякает – Седжон избавляется от него. Рука, что все это время сжимала плечо Сонги, скользит по торсу. Воздух в салоне автомобиля начинает густеть, точно заварной крем, вытесняя все посторонние мысли. Приходится привстать, стягивая брюки на середину бедра. А Седжон устраивается на нем поудобнее, недовольно бурча что-то сквозь поцелуи – машина не самое удобное место для такой близости.
Слегка приподнимаясь, насколько это позволяет высота потолка, Седжон не без труда пытается стянуть с себя узкие джинсы.
– Нам не обязательно делать это спустя неделю отношений, – перехватывает ее запястье Сонги, вынуждая остановиться.
Стоя перед ним почти без нижнего белья, Седжон только сейчас чувствует неловкость.
– А у нас отношения?
Ее неподдельное удивление вызывает у Сонги игривую усмешку.
– А что тогда по-твоему между нами? – Он опускает взгляд, но тут же возвращает его к серо-голубым глазам, замечая в них легкое замешательство.
После секундной паузы, Седжон все же натягивает джинсы обратно, садясь на его колени. Сонги по-прежнему возбужден, а все его внимание приковано к лицу Седжон. В очередной раз ему удалось спутать ее мысли – как же ему это нравится.
– Мы просто хорошо проводим время вместе, – пожимает плечами Седжон, упираясь руками в свои расставленные колени. – Иногда целуемся.
– А сейчас полуголые сидим в машине, – озвучивает очевидное Фугу. – А еще иногда ты плачешь, а я подставляю тебе свое плечо. – За последнюю неделю это было даже чаще, чем поцелуи. – Так что это, по-твоему?
Сонги нежно проводит руками по растрепавшимся волосам Седжон, заключая ее лицо в ловушку своих горячих ладоней. Вынуждает посмотреть себе в глаза, чтобы еще раз окунуться в это серо-голубое безумие. И она не сопротивляется. Уже на автомате тянется к нему за поцелуем, но Сонги замирает в миллиметре от ее приоткрытых губ:
– Я не просто хочу тебя, – шепчет он низким голосом, едва задевая ее губы своими. – Я просто без ума от тебя. – Седжон забывает вздохнуть и молча смотрит, а он продолжает: – Я не хочу, чтобы мы просто хорошо проводили время вместе. Я хочу больше. – Голос тихий, но уверенный. Сонги не повышает тон, словно посторонние могут их услышать. – Я не буду сейчас бросаться красивыми словами о вечной любви, но ты мне нравишься. – Она собирается что-то сказать, но он не дает: – Будь моей. Не только сейчас. И я могу гарантировать, что однажды ты услышишь эти слова от меня.
В груди невыносимо свербит. Седжон сдавленно дышит, а Фугу ждет ее ответа.
Когда все это закрутилось, она словно плыла в тумане и не могла найти ориентир. Компас Седжон сломался, и отыскать выход из непроглядной мглы было не под силу. Она просто плыла по течению, полностью отдавая себя во власть стихии. Но сейчас дымка рассеялась. И Седжон понимает, что ввязалась в то, что остановить уже не в силах. Понимает, что разобьет ему сердце – разобьет сердце себе, – но поделать с собой ничего не может.
…Как же ей хочется, чтобы все, что сейчас ей говорит Фугу, было правдой.
– Я тоже этого хочу.
Все уже сказано, а сделка скрепляется поцелуем – страстным и желанным обоими. Седжон чувствует, как Сонги исследует ее рот, вызывая приятную дрожь каждый раз, когда его пирсинг на языке задевает нервные окончания. Фугу стонет от удовольствия. Больше нет сил себя сдерживать – ему хочется быть с ней здесь и сейчас. Седжон опускает одну руку и стягивает с левой ноги сапог. А второй рукой продолжает трогать Сонги, не сбавляя темпа. Слегка привстает и неуклюже стаскивает одну штанину – слишком мало места в салоне, но сейчас ей все равно.
А Фугу нравится слушать, как она сдавленно дышит, нравится, как она ласкает его рукой и как поддается вперед на каждое его ответное движение.
Он боится, что случайно причинит ей боль.
…Не догадывается, что она сделает с ним то же самое.
Ее тело периодически вздрагивает, и Фугу улыбается сквозь поцелуй, чуть прикусывая и оттягивая нижнюю губу Седжон. Между ними больше нет лишних слоев одежды, нет недоверия и нет осторожности. Тело Седжон охотно отвечает на ласки, и когда Фугу целует ее в шею, то по атласным плечам проскальзывают игривые мурашки, еще больше его забавляя.
Сонги готов просидеть в машине хоть до утра, лишь бы Седжон продолжала извиваться у него на коленях. Лишь бы видеть эти голубые огоньки в ее серых радужках.
Она сильнее сжимает пальцы на его татуированном плече и хмурится – не трудно догадаться, что это значит. Так что Сонги продолжает делать то, что доводит его девушку до неземного наслаждения. Она уже не держит его, а ему на это плевать – ее удовольствие первостепенно.
Волны блаженства накрывают тело Седжон, и тепло разливается от низа живота до кончиков пальцев на ногах. Все мышцы разом сковывает и тут же отпускает, тело начинает плавиться от сладкой, расслабляющей неги. Жар заполняет все ее нутро, а уши закладывает, как на взлетной полосе.